Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)

- Нет, - насупилась Шаннон. - Вовсе нет.

- Все это очень не похоже на тебя. Ладно, когда ты возвращаешься?

Она ухватилась пальцами за скрученный телефонный провод и принялась теребить его. - Точно не знаю. Через пару недель, наверное.

- Ради Бога, Шан, ты ведь там уже целый месяц.

Пальцы ее не выпускали провод, скручивая его все сильнее. Странно, неужели пролетел целый месяц? - Три недели, как я приехала. - Она уловила в своем голосе оправдательные нотки и рассердилась. - Дальше решу сама. Как у вас там дела?

- Ты знаешь как. Настоящий дурдом с тех пор, как мы связались с "Гольфстримом". Две твоих величайших заслуги за последние полгода - "Гольфстрим" и "Тит".

Она совсем забыла о компании "Тит" и теперь нахмурилась, припоминая предложенную ею самой концепцию рекламы для продажи покрышек. - "Гольфстрим" - твоя заслуга.

- Сейчас, конечно, но боссу известно, чья была идея. Эй, не думаешь ведь ты, что я припишу себе твои заслуги?

- Нет, конечно, нет.

- В любом случае, должен тебе сказать, что ребята довольны, но предстоящей осенью и под Рождество нашему отделу грозят трудности. Нам необходимо твое присутствие здесь.

Она ощутила легкое покалывание в висках, - признак надвигающейся мучительной головной боли. - Тод, я должна разобраться с кое-какими делами. Личного свойства.

- Тебе пришлось нелегко. Уверен, Шаннон, ты вновь обретешь почву под ногами. И я скучаю по тебе. Знаю, когда ты уезжала, отношения наши были натянуты, я не смог проявить должного внимания и чуткости к тебе. Думаю, мы сможем все обговорить и вернуть на круги своя.

- Ты Опры насмотрелся?

- Будет тебе, Шан. Давай, еще пару деньков, потом позвони, сообщишь мне номер рейса и время прибытия. Встречу тебя в аэропорту, устроимся где-нибудь с бутылочкой винца и все порешаем.

- Я вернусь к тебе, Тод. Спасибо за звонок.

- Не задерживайся слишком. У босса короткая коллективная память.

- Буду иметь в виду. Пока.

Повесив трубку, Шаннон обнаружила, что телефонный провод хаотично обмотан вокруг пальцев. Тщательно и сосредоточенно принялась его выпрямлять.

- Это Нью-Йорк, - не оборачиваясь, произнесла она. - Приятель с работы. - Убедившись, что лицо ее озарила улыбка, она бодро повернулась. - Ну и как струдель?

- Попробуй сама, - с этими словами Брианна налила ей чаю. Более всего хотелось сейчас ей утешить Шаннон, но она удержалась, решив доверить это Мерфи. - Кажется, ребенок плачет, - произнесла она и поспешила скрыться за дверью, ведущей в комнату.

У Шаннон пропал аппетит. Она рассеянно глянула на штрудель, придвинула вместо него к себе чашку чая. - Моя... контора завалена работой.

- Он хочет, чтобы ты вернулась. - Шаннон подняла на него глаза, он склонил голову. - Этот Тод хочет, чтобы ты вернулась.

- Ему переданы кое-какие дела в мое отсутствие. Это большая нагрузка.

- Он хочет, чтобы ты вернулась, - снова сказал Мерфи, и Шаннон принялась тыкать вилкой в штрудель.

- Да, он намекнул на это. Мы сильно повздорили перед моим отъездом.

- Повздорили, - повторил Мерфи. - Сильно повздорили. Подрались, значит?

- Нет, - она чуть улыбнулась. - Тод не дерется. Спорит, - задумчиво продолжила она. - Он спорит. Он очень культурный человек.

- И сейчас он тоже спорил, по-культурному? И потому ты вся как на иголках?

- Нет, он просто торопил меня с возвращением в контору. И я не на иголках.

Мерфи накрыл ладонями ее беспокойные руки, она поутихла и снова взглянула на него.

- Ты просила меня быть твоим другом. Стараюсь.

- Я в замешательстве, кое-что не дает мне покоя, - медленно выговорила она. - Обычно мне не составляет труда решить, чего я хочу и как этого добиться. Мне легко анализировать, рассматривать проблему с разных сторон. У отца это тоже хорошо получалось. Он всегда мог свести дебет с кредитом. Я восхищалась его умением, и сама научилась этому.

Шаннон суетливо выдернула руки из-под ладоней Мерфи. - Всегда все у меня было расписано, и я следовала плану. Место в приличной конторе, квартира в спальном районе, огромный гардероб, небольшая, но со вкусом подобранная коллекция вещиц. Членство в подобающем фитнес-клубе. Ни к чему не обязывающие отношения с привлекательным, успешным мужчиной, что разделяет мои интересы. И вдруг все распадается, и мне так утомительно думать о том, как все это собрать заново.

- Ты действительно хочешь это сделать? Должна?

- Не могу больше оттягивать. Звонок напомнил мне, что я пустила все на самотек. Я должна иметь твердую почву под ногами, Мерфи. Иначе действовать я не могу, - она смолкла, прижала руку к губам. - До сих пор больно. Больно думать о родителях. Осознавать, что не увижу их больше. Я даже не попрощалась. Не попрощалась ни с одним из них.

Мерфи ничего не сказал вовсе, лишь встал и подошел к ней, поднял ее с места и бережно прижал к груди. В молчании его было столько понимания, и было оно таким очевидным и глубоким, что она разрыдалась, - слезы падали на его плечо, - теперь она знала, что сможет опереться на него всегда.

- Я заставляю себя думать, что справилась с этим, - продолжила она, - Но оно вновь проникает вглубь и сердце мое сжимается.

- Ты не позволяла себе выплакаться. Ничего-ничего, дорогая. Теперь станет лучше.

Каждый всхлип ее буквально вонзался в него, и лучшее, что он мог сделать - просто быть рядом.

- Я хочу, чтобы они вернулись.

- Знаю, милая. Знаю.

- Почему люди должны уходить, Мерфи? Почему люди, которых мы любим, которые так нужны нам, уходят, почему?

- Это не так, не совсем так. Они продолжают жить в твоей душе, и потерять их там невозможно. Разве порой не слышишь ты, как мать разговаривает с тобой, или отец напоминает о том, что вы делали вместе?

Обессилев от рыданий, Шаннон прильнула сухой щекой к его груди. Как глупо, подумалось ей. Как глупо было думать, что сдерживать слезы - значить быть сильнее, нежели дать им волю.

- Да, - губы ее сложились в слабой улыбке. - Иногда мне видятся картины, когда мы вместе, - занимаемся привычными делами, завтракаем, например.

- Вот видишь, значит, они не покинули тебя?

Она прикрыла глаза, утешаемая ровным биением сердца Мерфи. - Перед самой траурной мессой, когда хоронили мать, со мною рядом сидел священник. Он был очень добр, полон сочувствия, - ведь и года не прошло, как хоронили отца. И все-таки, то был рутинный обряд - вечная жизнь, милость божия, неизменные почести, коих удостоены родители мои, проведшие достойную католиков жизнь, бывшие хорошими, благочестивыми людьми.

Она прижалась к нему еще раз, последний, и отстранилась назад. - Все это должно было успокоить меня, но помогло не очень. Твои слова подействовали гораздо лучше.

- Вера - своего рода память, Шаннон. Вместо того, чтобы усугублять воспоминаниями боль, нужно благословлять их, - тыльной стороной пальца он смахнул с ее щеки слезу. - Теперь ты в порядке? Я останусь, если хочешь, или позову Бри.

- Нет, все хорошо. Спасибо.

Кончиком пальцев он приподнял за подбородок ее лицо, поцеловал в лоб. - Тогда садись, выпей чаю. И не забивай себе голову Нью-Йорком, пока не будешь готова.

- Хороший совет, - она шмыгнула носом, и Мерфи вынул из кармана бандану. - Возьми, вытри.

Она коротко засмеялась и повиновалась. - Я так рада, что ты зашел, Мерфи. Не уходи теперь надолго.

- Я буду рядом. - Он понимал, что теперь ей нужно побыть одной и повернулся, чтобы снять с крючка свою кепку. - Ты скоро придешь снова в поле? Я люблю смотреть, как ты рисуешь, вся в солнечных лучах.

- Да, я приду. Мерфи... - она замялась, не зная как спросить, и не будучи уверена, стоит ли вообще. - Так, ничего.

Он задержался в дверях. - Что? Всегда лучше сказать, что у тебя на уме, нежели оставить это крутиться там надолго.

Оно как раз то и делало, - крутилось. - Я думала... Если бы мы были... друзьями, когда болела мама, и мне пришлось уехать, чтобы ухаживать за ней. Быть с ней. Когда она умерла, если бы я сказала тебе, что могу справиться, и даже желаю справиться сама, ты бы одобрил? Остался бы в стороне?