Нам нужна великая Россия (СИ)

- Вот кто об этом говорит, у того и спрашивайте, кто там кому продался. А мы здесь порядок наведем, а после - на фронт. Германцев прогонять, - парировал Столыпин. - Вранье газетенок, треск депутатов, ложь провокаторов. Вот что забило вам голову. Против собственной страны пошли! Против царя! Мы предлагаем сдаваться!

Петр Аркадьевич сжал руки за спиной. Он знал: или сейчас убьют, или никогда.

Прошло мгновение, другое, а выстрела так и не раздалось. Он одержал маленькую победу.

- Даем вам три минуты! Время пошло! - и нарочито медленно развернулся.

Он видел, как стрелки из передовых цепей вжали головы в плечи: ожидали, что вот-вот пальнут в спину с той стороны. Не пальнули. Вот если бы Петр Аркадьевич имя свое назвал, - но в этот раз репутацией козырять он не стал.

Стрелки заняли позиции в нишах, залегли в снег. Медленно двинулся "Уайт": бойцы расступались, чтобы дать ему дорогу. На счастье, за кабиной не было видно пулеметной команды. В нужный момент грузовик развернется, бойница откроется, и...

Столыпин видел: бывший студент политеха придерживался плана в точности. Об этом говорила осторожность, с которой он подъезжал к передовой цепи.

Со стороны баррикады послышался шум. Они явно не ожидали такого тона: многие из них пару дней тому назад видели, как бездействуют городовые и гвардейские части, а может, сами стояли в колоннах тех, кто должен был навести порядок в городе. Но вовремя не арестовали сотню, - теперь в опасности оказались миллионы.

- Не было здесь Дурново, не было... - мрачно прошептал Столыпин.

Министр внутренних дел, с которым он далеко не ладил, которого (в некоторой степени), убрал с должности, не жалевший сил и берегший время. Вот кто ему сейчас был нужен! А на кого он может опереться? Правительство, по сути, разбежалось. Все, кто сейчас ним шел, - единственные, кого удалось наскрести во всем городе. Пройдет несколько часов, и люди начнут мерзнуть, проголодаются.

- В окнах народу полно, - заметил подошедший Занкевич. - И зря Вы так.

Столыпин задрал голову. И вправду: легко можно было разглядеть многочисленных зевак, столпившихся у окон и наблюдавших за развитием событий. Развлечение! Досуг себе устроили, дурака! Государство на краю гибели, а этим поглазеть.

- Они должны видеть, что государевы слуги не боятся ничего. Тогда силы революции дрогнут, - парировал Столыпин, не опуская головы. - Вот увидите, они дрогнут. Но сможем ли мы следующих точно так же рассеять...И куда эти пойдут?..

Ветер утих. Воцарилось молчание. Поднимался пар над улицей.

Столыпин достал карманные часы. Прошло, наверное, полторы минуты. Впрочем, поручиться он не мог. Время не шло, - оно ползло.

Столыпин заметил движение с той стороны баррикад. Напрягся. Послышались щелчки винтовочных затворов: стрелки приготовились к бою.

- Сейчас начнется, - выдохнул Завитневич. - Петр Аркадьевич...

Столыпин, не проронив ни звука, прижался к арочной стене.

Шум с той стороны заметно усился. Петр Аркадьевич бросил взгляд на "Уайт" - он занял нужную позицию. Командир пулеметной команды дал знак, что все готово. Бывший премьер бросил взгляд на часы: оставалось секунд двадцать. Бурление с той стороны нарастало.

- Сейчас... - нервически повторил Завитневич.

И правда: начался дикий гвалт. Видно было, как мелькают люди, машут винтовками, и...бегут!

- Наши! - из окна над аркой раздался шум. Столыпин запрокинул голову, но ему только и удалось разглядеть, что подоконник.

"А наши - это чьи?" - внезапно подумал Петр Аркадьевич.

Радостный возглас повторился:

- Наши! Кутепов! - и только сейчас Столыпин позволил себе выдохнуть. Точно: наши.

Позабыв о сопротивлении, люди бежали с баррикад кто куда. Некоторые выходили за них, изо всех сил давая понять: сдаются. Но только куда было их девать? На счастье, поблизости был околоток, куда можно было на время сплавить нескольких арестантов.

- При штурме эти в спину ударят, - мрачно прокомментировал Занкевич. - Петр Аркадьевич, Вы же сами ввели военно-полевые суды...

- Это была воля государя, - коротко ответил Столыпин. Изо рта вовсю шел пар. - Но я честно выполнил ее. Но здесь и сейчас условий для создания такого суда нет.

- Эх, - махнул рукой Хабалов. Он раздобыл где-то винтовку, теперь с нею не расставаясь. - Вспомним старые времена.

Балк все еще сохранял "наган", но уже присматривался к оружию посерьезнее.

Передовые цепи уже разбирали баррикаду. Несколько минут понадобилось, чтобы расчистить улицу для прохода отряда. Поприветствовав - они были в считанных саженях - стрелков Кутепова, двинулись дальше.

А вот здесь уже кое-где попадались прохожие. Осмелев, они высыпали на тротуары, наблюдая за происходящим. Солдатам приходилось прикладывать уйму усилий, чтобы заставить их разойтись, уйти подальше от со ставших смертельно опасными улиц.

- Дать залп в воздух, и вся недолга, - заметил Балк. Его, впрочем, никто не поддержал.

- Патроны беречь, - только лишь заметил Столыпин, и громко добавил: - Ситного хлеба и колбасы купить надо для бойцов.

И правда. Открылись магазины, не все правда. Может, к ним зеваки и спешили, по дороге желая проследить за происходящими событиями. Приятное с полезным, так сказать, совместить.

Столыпин вывернул карманы, где чудом завалялось несколько банковских билетов. Его примеру последовали другие офицеры. Из центральных цепей отправили несколько унтеров, за продовольствием.

- Быстро, быстро только! Когда еще будет возможность! - напутствовал Занкевич. Надо заметить, что он внес наибольший вклад в "котел".

Столыпин начал подозревать, что доблестный офицер сперва намеревался удрать куда-нибудь. Иначе зачем ему столько денег при себе иметь? Впрочем, делом он доказал храбрость и готовность к сражению.

Унтеров проводили радостными возгласами. Уж теперь в обеде сомневаться не приходилось.

- Хвосты-то мы и разогнали, - прыснул Балк. - Которую неделю справиться не могли, а теперь вот, и нет "хвостов". Действительно, стоило...

Продолжать шутку он не стал: поймал на себе ледяной взгляд Столыпина. Наступив на горло собственной песне, пожал плечами, для вида начав проверять "наган". Должно быть, это действие придавало ему спокойствие. Впрочем, офицеры и нижние чины несколько приободрились. На лицах заметны были даже улыбки: дело спорилось, а благо, никого еще не пришлось убить.

- Там, глядишь, с музыкой пройдем до самого Таврического... - заметил было Занкевич, но тут вдруг Столыпин взмахнул руками.

- Точно! Не подумал совсем об этом! Музыкантская команда! - Столыпин хлопнул себя по лбу, отчего фуражка опустилась на самые брови. - Это пригодится для поднятия боевого духа!

В глубине строя и впрямь двигалось несколько барабанщиков. Если бы удалось собрать полк по штатному расписанию, их было бы больше, - но что поделать. Еще в пятом году, как припомнил Столыпин, Дурново предлагал идти на баррикады восставших с музыкой. Революционеры вовсю в те дни исполняли свою "какофонию" (как министр это не однажды называл), значит, нужно было им что-то противопоставить.

- Музыкантам приготовиться, по моему сигналы пусть начинают, - махнул Столыпин. Полковой адъютант, в чем подчинении находилась музыкальная команда, побежал исполнять приказ. - Надо людей приободрить, Михаил Ипполитович.

Занкевич горячо приветствовал эту идею. Впрочем, странно было бы слышать иное от человека, полагавшего за лучшее погибнуть при обороне Зимнего, чем отсиживаться в Адмиралтействе.

А на Марсовом поле их уже ждали.

Огромная толпа - наверное, в тысяч пять или шесть - народа заполнила все пространство, насколько хватало глаз: благо, люди стояли неплотно, волнуясь и перебегая с место на место. Самокатчики вовремя предупредили отряд, так что боевые цепи уже рассыпались. К сожалению, враг был предупрежден: ведь стрелков можно было разглядеть еще издалека, если бы даже со стороны баррикад не прибежали испуганные бунтовщики.