Нам нужна великая Россия (СИ)

Солдаты уже слушали его, развесив уши. Вчерашний студент, прошедший ускоренные курсы прапорщиков, выглядевший много моложе собственных подчиненных, - о, он был на высоте положения в те минуты! Чувствовал себя мыслящей глыбой, равной, а то и превосходящей самого Чернышевского с Оуэном.

- Нет, нам не надо! Здесь же как? Здесь народ поднялся, наши же братья-солдаты, рабочие, все, кто только может, вся мыслящая часть общества, вся лучшая часть народ!

Солдатам было приятно чувствовать, что они не одни. Если бы одни, да дали бы говорить унтеру? А сейчас, сейчас вся страна, получается против них пошла...Или, верно, они против страны? Да и оно все равно лучше в тепле, кто бы там кого ни бил по мордам... На открытой всем ветрам площади уж точно хуже, чем на Кирочной у той солдатки. Или где у друзей-товарищей, да хоть на Выборгской сторонушке!

- И вот сейчас мы за свободу сражаемся. А как будет у нас свобода, так и германца одолеем! Об этом все говорят, да! Все в этом уверены! - унтер, вчерашний студент, был невообразимо доволен.

Еще бы! Ведь он - часть лучшей части общества! И народ, он рядом с народом, вот с этими солдатиками! А народ - с ним, это уж по глазам было видно!

Занкевичу сейчас бы вступиться, врезать для острастки по морде (пусть не по уставу, зато по правде) прапорщику, гаркнуть, приободрить нижних чинов, да только...

Как он будет бить человека, с которым был совершенно согласен?.. Может, потому вчерашний студент и не таился от офицер: чуял, что Занкевич - с ним.

Михаил Ипполитович почувствовал, что дело сделано. Он и так узнал больше, чем требовалось. Начни спрашивать в лицо того же прапорщика, он покажется верным престолу человеком, отойди на шаг - и в спину понесутся возглас "Доколе?!". В разговорах же промеж собой люди высказывали, что было у них на душе.

На душе у Занкевича, начальника военной охраны Петрограда, кошки на душе не скребли уже - выли во всю глотку, вырастая в тигров. Зачем было сражаться, если народ против царя? Гучков был прав, кругом прав...Дело Столыпина проиграно, проиграно окончательно, если у самого Зимнего ведутся такие разговоры, да еще - среди "надежных" частей!.. А он ведь предупреждал, предупреждал Хабалова! Говорил, что надо что-то делать! А что в итоге получилось?

Со стороны Певческого моста донеслись выстрелы.

"Вот что получилось!" - подумал Занкевич, возвращаясь в теплую сторожку. Он хотел сменить мундир, уже начал было расстегивать пуговицы - да передумал. Лучше остаться в этом, чем в форме начальника военной охраны. Уж офицера-павловца десятым делом тронут...

Занкевич не оглядывался назад, а потому не заметил, как тот самый унтер повел уже даже не озиравшихся стрелков к Александровскому саду.

Михаил Ипполитович изложил все, что думал, Столыпину. Премьер ненадолго замер. Он размышлял, что следует делать.

- Что ж. Нечего и ожидать, что горстка солдат будет держаться героями на виду у миллионного города. Необходимо действовать, причем действовать незамедлительно, - наконец сказал Петр Аркадьевич.

- Но как? У нас совершенно нет сил, на которые следует положиться. Лучше дождаться здесь, собрать кое-какие припасы, возвести баррикады. Нижние чины уже заваливают бревнами и всяким сором окна и двери. Этак мы сможем продержаться до подхода основных сил, - возразил Занкевич.

Гучков обещал, что все совершится быстро, максимум - в четыре дня. Как он сообщило недавно, уже ведутся постоянные разговоры со Ставкой. Все они должны оставить одно впечатление: необходимо новое правительство. Михаил Ипполитович верил, что эта перестановка сможет убрать ответственность за тяжелое положение с плеч императора и переложить на плечи земцев и общественных деятелей. Иначе бы, наверное, он и не пошел на переговоры с Гучковым. Хотя...Занкевич боялся себе признаться, но и без такой уверенности вполне сочувствовал "Прогрессивному блоку". Ведь...В общем, они были правы, а их оппоненты - нет. В том-то и все дело, как представлялось это Михаилу Ипполитовичу, начальнику военной охраны столы огромнейшей державы мира...

И в этакой-то обстановке ожидать успеха от какой-то там активности горстки солдат? Помилуйте, да они же разбегутся! Да у них, в конце концов, по пятнадцать патронов на винтовку! А сейчас, верно, и того меньше! Какие активные действия? Ну какие?!

- Мы, - Столыпин словно бы ответил на этот вопрос. - Пойдем в самый центр восстания, туда, где сможем не дать восстанию стать настоящей революцией. Двинемся двумя колоннами. Одна - все силы, что сейчас в Зимнем, городовые, жандармы, казаки. Вторая - силы Кутепова. И так мы очистим всю набережную и окрестные кварталы...

Занкевич мысленно представил карту Петрограда. Если идти от Зимнего по набережной...Куда? На запад не получится, там восставших практически нет...На восток? Это же...

- Дума? - с некоторым удивлением спросил Михаил Ипполитович.

- Именно. Сейчас вокруг нее собираются все силы.

Столыпин сжал кулаки. В который раз он, в общем-то, сторонник парламента, сталкивался с думской оппозицией. Но ведь он дал им шанс работать дружно, плодотворно, - так нет! Снов! И кто? Снова Гучков, снова левые! Словно бы самой судьбой ему было суждено вновь с ними столкнуться.

- Но... - Занкевич пожал плечами. - Общественное мнение сейчас на стороне депутатов, и борьба с ними повлечет настоящую революцию.

- Общественное мнение, возможно, с ними. Да только не все общество - русский народ, - покачал головой Столыпин.

Хабалов и Балк молчали. Они, кажется, вовсе потеряли нить происходящих событий, и полагались теперь на волю провидения. Только Занкевич еще отдавал себя хоть какой-то отчет. Но на то он и был боевым офицером, попавшим затем на штабные должности, чтоб совершенно не теряться в пылу сражения.

- И еще. Вспомните присягу. И соответствующие статьи Свода о преступления уголовных. И все Вам станет ясно, уж поверьте, - Столыпин, похоже, наконец-то обрел полную уверенность в себе.

В ту минуту он выглядел неприступной глыбой, как когда-то на думских дебатах. Петр Аркадьевич вскочил на любимого "конька" и обрел какое-никакое, а душевное равновесие. Теперь он знал, что следует делать, - и он это сделает, несмотря ни на что.

- Это же самоубийство, лезть в самое пекло, пока не подошли основные силы! У нас нет необходимого порыва! Все-таки у нас запасные части, а не "пожарная команда" Деникина или того же Каледина! "Железных" солдат у нас нет!

- Ну так и с той стороны не германские окопы, Михаил Ипполитович. А припасы...Натиск...Что ж, придется идти быстро, не впадая в панику, не сдаваясь. И толпы отхлынут, на то они и толпы. Пока еще они не почувствовали полной безнаказанности, у нас будет шанс на победу.

Занкевич молчал. Наконец, он произнес:

- Я сделаю необходимые распоряжения.

Сказал он это тоном простого исполнителя, ничуть не охваченного одним порывом со Столыпиным.

- Уже делается. Но, если считаете нужным...Распорядитесь собираться на площади. С музыкой. Непременно с музыкой пойдем. Древние писали, что она придает храбрость. Это единственное, что еще может нас спасти...- и, тише, с посеревшим лицом. - Когда уж патронов на один скорый бой...Да...

По пути в сторожку Михаил Ипполитович наткнулся (а если точнее, это она на него чуть не наткнулась) на дверь в комнату с работавшим телефонным аппаратом. Что, если позвонить?.. Он стоял посреди коридора несколько мгновений. Может, предупредить? Предотвратить пролитие крови?.. Но нет. Он и так достаточно сделал для него. Для умного - достаточно.

А Занкевич прекрасно знал, что Гучков был одним из умнейших людей России...

И Гучков доказывал это всей России - и Ставке - в те часы с удвоенной силой...

Глава 8