Игрушка (СИ)

"А что такое Шюцкор?" - спросил Чарнота.

"Такая общественная организация с военным уклоном. Преследуют финских большевиков. Нас не трогают - мы для них не опасны", - ответила женщина.

"Вас, это кого?" - не унимался с расспросами Чарнота.

"Нас - это правых коммунистов, настоящих марксистов, а не авантюристов большевистского типа".

К их столику с пакетом в руках подошёл официант. Чарнота полез в карман за деньгами, но Клара Борисовна его остановила.

135 "Мне для вашей экипировки выделены деньги, так что позвольте мне выполнить задание Партии до конца", - сказала она тоном, отвергающим всякие возражения. Чарнота развёл руки в стороны и при этом откинулся на спинку стула, показав таким образом, что подчиняется. Некоторое неудовольствие, отразившееся на лице официанта, когда женщина рассчиталась с ним финскими марками и, видимо, не побаловала его при этом большими чаевыми, клиенты сделали вид, что не заметили. Затем они встали из-за стола и вышли из ресторана.

Поезд, на котором Чарнота должен был переместиться ещё на 300 километров ближе к границы его родины, уже стоял у перрона. Клара Борисовна отказалась от предложения расстаться прямо сейчас и только тогда ушла, на прощание махнув рукой, когда увидела своего опекаемого в окне вагона.

Чарнота уселся на своё место и открыл подаренную ему книжечку.

Поезд тронулся, но Григорий Лукьянович этого даже не заметил. То, что открылось ему из вновь читаемого уже знакомого документа, но - на родном языке, поразило его. Особенности человеческого восприятия читаемого удивили Чарноту. Это было одновременно знакомое и незнакомое чтение. Первые слова Манифеста "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма" во французском издании просто незамеченные им, теперь заставили надолго задуматься: "Почему же призрак, если ты открыл законы явления этого "призрака"? - спросил Чарнота у Маркса и сам ответил - Такое может написать только человек очень неуверенный в 136своей правоте. Уверенный написал бы иначе: "Открытые мною законы развития человечества свидетельствуют, что коммунизм неизбежен и человечество стоит на его пороге", - примерно так следовало бы написать. Если же этот словесный оборот с "призраком" - метафора, то даже в этом случае нельзя так писать: манифест политической партии не место для метафор".

Поезд шёл по берегу Финского залива. От лучей заходящего солнца водная гладь то тут, то там вспыхивала искорками их отражения. Мерное постукивание колёс располагало к размышлениям. Чарнота продолжил чтение: "...два больших, стоящих друг против друга, класса - буржуазию и пролетариат".

"По Марксу мир людей должен расколоться по-новому. Но он всегда был расколот на богатых и бедных. Так что, ничего тут нового нет. А что касается России, то, верно говорила Клара Борисовна, - в России пролетариата раз-два и обчёлся; крестьянская страна. Где ж у нас взять ту движущую силу революции, о которой говорит Маркс. Вот и получается, что революцию у нас сделали революционеры с помощью бедноты, которая состоит из всех классов, но, прежде всего, из крестьянства. Если в развитых странах по Марксу управляет государствами буржуазия, то у нас-то кто теперь это делает. Раньше царь и чиновники правили, а кто теперь?" - и на этот вопрос Чарноте некому было ответить.

Он взглянул на соседей - пару пожилых финнов мужчину и женщину, по всей видимости, супругов, сидевших напротив него. Они были заняты 137обсуждением каких-то своих дел и совсем не обращали внимания на средних лет мужчину, читающего книгу.

"Вот Маркс пишет, что буржуазия всё постоянно меняет. Она не может жить как раньше, веками с устоявшимися порядками, традициями. Идёт постоянное совершенствование производства, а с ним и человеческих отношений. Мой отец жил, как мой дед, а дед - как прадед. Крестьянин провинился - на конюшню, выпороли и, глядишь, стал как шёлковый - всё делает, слушается, старается. А хозяин завода своего непутёвого, ленивого рабочего пороть не будет, а выгонит с работы - подыхай. Что лучше?" Чарнота представил себя сначала на месте крестьянина, затем - рабочего.

"Уж лучше подыхать с голоду, чем быть выпоротым рабом", - сделал он выбор. Дальше, читая о космополитизме буржуазии, Чарнота остановился на фразе, которая его чем-то привлекла, Он никак не мог понять чем, но она буквально врезалась ему в память. Маркс писал: "Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству", - и дальше Маркс ещё раз как бы подчёркивает и подтверждает существование двух миров: "Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием". Где-то в глубине сознания у Чарноты мелькнул вопрос:

"А как же материализм? Ведь мир единый - только материальный. Маркс везде это утверждает".

Однако, Чарноту от дальнейшего осмысления данного противоречия отвлекла возмутившая его фраза Маркса: "...буржуазия... вырвала... значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни". Он стал 138возражать Марксу: "Человек, живя в деревне, должен, чтобы выжить, очень много чего уметь и знать. В этом отношении крестьянин просто учёный- энциклопедист по сравнению с рабочим, который, работая, например, на конвейере, умеет только правильно какую-то гайку закручивать и всё".

Пейзаж за окном движущегося поезда оставался тот же. Только солнце, спрятавшееся за тучи, перестало расцвечивать воду и она до горизонта окрасилась в свинцово-серые тона с белыми пунктирами пены на гребнях волн.

"Она (буржуазия) сгустила население, централизовала средства производства, концентрировала собственность в руках немногих", - писал Маркс, обозначая заслуги буржуазии перед человечеством.

"Так богатство-собственность и до буржуазии было в руках немногих. Из-за чего, собственно, и драка-то междоусобная у нас в России началась - из-за богатства одних и нищеты других. Из-за бешеных денег у помещиков, чиновников, банкиров и купцов, которые они транжирили, на зависть нищему народа...

Почему "они", - поправил сам себя Чарнота. - Не "они", а мы!" - и он вспомнил как кутил с товарищами-кадетами на последнем курсе училища. Кутил не на то, что сам зарабатывал, а на то, что отец-помещик присылал.

Чарнота заложил место, где читал, клочком немецкой газеты и закрыл книгу.

Старики-финны уже не разговаривали друг с другом, а смотрели на 139него как будто желая что-то ему сообщить. Григорий Лукьянович немного подождал, но соседи так ни с чем к нему и не обратились. Тогда он встал и вышел на перекур в тамбур вагона.

Вернувшись в своё купе, Чарнота обнаружил стариков закусывающими.

"Ах, вот какую проблему они хотели решить, так пристально в меня вглядываясь сразу двумя парами глаз", - подумал Чарнота и усмехнулся. Попутчики, что-то говоря по-фински, стали предлагать Чарноте варёные яйца, огурцы, сыр, хлеб. Но он, приложив правую руку к груди и часто кивая головой, левой рукой отрицательно замахал. Они сделали ещё несколько попыток покормить попутчика и, наконец, отстали от него.

Запах еды разбудил у Григорий Лукьяновича аппетит. И он, как только соседи закончили есть и убрали за собой со стола все следы трапезы, достал свои припасы. Жареный цыплёнок, пару свежих огурцов, хлеб и бутылка пива - это всё, что лежало в пакете, принесённым официантом по заказу Клары Борисовны. И этого вполне хватило, чтобы подкрепиться, а пиво, выпитое после съеденного, принесло ещё и лёгкое приятное опьянение. Убрав за собой, Чарнота продолжил свои наблюдения из окна. Поезд теперь шёл по лесу. Темнело, но ещё можно было разглядеть буйство зелени, которого на юге к концу лета не увидишь - всё сжигает безжалостное солнце. Но вот поезд замедлил ход, а затем и совсем остановился прямо на лесной опушке. Из-за большой ели вышли два бородатых человека и направились к окну Григория Лукьяновича. 140Чарнота стал всматриваться в их бородатые лица и натужно пытался вспомнить: где он видел этих людей? "Ба, да это же Маркс с Энгельсом! Во французском издании "Манифеста коммунистической партии" я видел их фотографии. Точно, это они! Но каким образом они очутились в финском лесу?" - подумал Чарнота, когда один из них, глядя на него, рукой стал звать Чарноту. Григорий Лукьянович сорвался с места и побежал к выходу.