На чужом поле (СИ)

Вот так ясным апрельским утром мы помахали гостеприимному Джая-Бэй, выбрались в море и пошли на восток согласно условиям контракта.

До места дошли как по маслу. Море гладкое, перебранный руль ведет себя хорошо, полная благодать! Команда блаженствовала, я же сидел у приемника, пытаясь выяснить, зачем Ван гонит нас чуть не до Полинезии, и какая опасность угрожает его кубышке, а значит и нам в перспективе, где-то в этих краях. По радио - обычная муть, переговоры, песенки, новости из страшно далекой Европы. Зашел в чат, представился французским яхтсменом, стал распрашивать, каких островов избегать, наслушался неизменных баек. Все по-прежнему. Зачем я вообще заходил? Только растравил воспоминания.

Теа-Роа - идеальное место для встреч, этакий полустанок для всех, кто пересекает Великий океан на своей посудине. В его большущей лагуне, обрамлённой цепочкой низких гор, постоянно толкутся яхточки, катера, катамараны местных, небольшие круизные суда. Мы подошли в полдень, в самую жару, и нашего прибытия никто особенно не заметил, да мы и не напрашивались. Тихонько вошли в лагуну, нашли ванова знакомого, хозяина как оказалось собственного дока. В док подняли Малгожату, и дюжина китайцев со скребками принялась воплощать идею текущего ремонта, соскабливая с днища все, что на нем успело вырасти. Все это делалось как бы без нас, господин Заказчик еще не появлялся, а рабочие на удивление категорично отказались от нашей помощи. Любезный хозяин предоставил на ночь мне и команде бунгало с топчанами и бамбуковыми решетками вместо стен. Быстренько кинув туда свои вещи, парни засобирались в вояж по местным кабакам, поскольку больше на острове делать нечего. Звали и меня с собой, но я отказался, сославшись на дело, а им повторил мою просьбу смотреть, слушать и мотать на ус.

Понаблюдав старания китайцев над нашим днищем и убедившись что дело свое они знают и ничего не напортачат, я с легким сердцем закатился в бар с неместным названием "Летучий Голландец" - любимое место сборищ парусного люда. Солнце уже село, и бар постепенно заполнялся народом. Тут я и изменил своему же давнему правилу: в походе заказал выпивку. Сначала себе, а потом всем по кругу, а потом еще раз. После этого можно было не пить, а только знакомиться, и обниматься, и хлопать по спине, и хохотать заразительно... и слушать, и слушать.

Вот тут я и услышал то, чего хотел. Бродяга-яхтсмен, загорелый дочерна, в выцветшей футболке и шортах, сказал еле слышно среди общего гула: "война", и еще что-то, неслышное в шуме, и "порт закрыли". Я отозвал его за столик и начал расспрашивать. И с первых слов его стало ясно: вот то, что напугало Вана.

По словам моего собеседника, началось это примерно два года назад. Раджа одного из соседних островков, вечный мальчик под крылом некогда Великой Британии и давний любитель играть в войну, вдруг заиграл по-крупному. Откуда-то появились у него деньги, на которые восстановили бывшую в тех краях японскую базу прошлого века. Кто-то, вроде бы, на той базе живет, но точно не из здешних. Флаг над ней, что характерно, местных державно-попугайских цветов, то есть его, раджи, вооруженных сил.

Дальше-больше. Порт расширили, углубили никогда здесь прежде не виданными дночерпалками, и построили пирс. "Здоровый такой, бетонный и длинный, как для лайнеров..." - рассуждал случайный мой знакомый. Сам он, гражданин Британского содружества, навещал Тахити (так называется остров) каждый раз, оказываясь в Полинезии, только на этот раз его не пустили. Какие-то странного вида пограничники на катере остановили его в море и объяснили, что порт временно закрыт, на острове карантин, а консулу бесполезно жаловаться, потому что он с острова съехал. Когда я попытался выяснить, что же он увидел такого странного в пограничниках, мой собеседник повертел неопределенно ладонью у лица. "Глаза" - сказал он - "Все худые, в очках и в банданах". Он хмелел на глазах, с непривычки, наверное.

Я попробовал еще распросить о Тахити окружающих, но меня мало кто слушал. Я, кажется, переборщил с разогревом. На веранде, уже утонувшей в сумерках, зажглись факелы, столики и стулья оказались сдвинуты к стенам, и на освободившемся пространстве, под дребезжащие в басах колонки, шли Дикие Полинезийские Танцы, как представляет их себе местная публика. Я прыгал вместе со всеми, пытаясь в то же время задавать вопросы. Из отдельных реплик, как из стеклышек, сложилась весьма странная мозаика:

На острове у местных появились деньги. Какие деньги? Всякие: доллары всех цветов, йены. Местные все где-то теперь работают. Где? - не знаю, но довольны, аж рот до ушей. Нет, все такие же, приветливые, рыбу ловят, поют-танцуют, только уже не за деньги. Гордые стали, черно#@пые. Что ты сказал, белый расист!? Ой, понял, извиняюсь. Да, так вот, туристов нет. Их и раньше было немного. Потому что раджа сдвинулся на войнах. У него сейчас все строем ходят. Нет, сам не видел, но все же знают. Чо ты гонишь, туристы там есть. А-бал-денные девчонки! Сам видел. И только, и тебе не советую. У них там парни круче, чем скалы, порвут одной левой. Да нет, это не те, это ты пигмеев видел. Фиг его знает, откуда. Из Африки, или где там они живут...

С головой, гудящей от выпитого и услышанного, я возвращался в бунгало. Трещали невидимые сверчки, а может цикады, кричали по кустам какие-то местные птицы, из освещенного дока доносилось шипение сварки... Стоп, какого черта они там варят?! Я вбежал в док, и первое, что я увидел, был давешний рабочий, сидящий у носа моей "Малгожаты" и срезающий автогеном леерные стойки. "Ты что делаешь, куррва мать!?" - он невозмутимо ткнул большим пальцем себе за спину, в ту сторону, где по палубе ходил коренастый мужик неопределенной национальности с чертежами в руках. В ответ на мои яростные проклятья, тот улыбнулся как ни в чем не бывало, и раскрыл одну из своих папок. Оттуда, во весь разворот, на меня неслась "Малгожата" в юности, еще с андреевским флагом на гюйсе. Красиво было снято, мастерски, и куда-то исчез гнев, и кулаки разжались. "Что же, ты ее в исходный вид приводишь?" - "такой заказ получили, видите, вмятины на днище уже выправили". Ну и ну, хороший заказал нам Ван текущий ремонт! Теперь, даже если бы и хотелось, не пойти мне на попятную. Тут же выставят такой счет, что у меня в глазах померкнет. Два-ноль в пользу сборной Китая. Хотя, нет худа без добра, понятно, какой у него к нам особый интерес и чем мы будем заниматься. Прятаться мы будем, красться и убегать. Судя по всему, не только от пограничников в банданах.

Мы еще поговорили с бригадиром, уже на пониженных тонах. Я обозначил на чертежах места важных модификаций, которые лучше бы вообще не трогать, он обреченно согласился. Затем я добежал до нашего бунгало, растолкал уже пристроившегося спать Фельдмана, мы вместе с ним подсоединились к местной тощей сети и принялись читать про Тахити. Общедоступные энциклопедии рисовали обычный тихоокеанский остров: территория... население... доход... государственный строй... Ничего необычного, ничего военного, даже скандалы и конфликты, сотрясавшие в последние годы Океанию, этой благословенной земли не коснулись. Если верить прессе, там мирно сосуществовали, например, бунтари из "Новой Утопии" и филиал респектабельного Института проблем цивилизации. Получается, что всё, о чем я услышал в баре, запросто могло быть правдой, включая пигмеев. Интересно, как оно совмещается с милитаризмом раджи?

После этого какой уж сон? Подсвечивая себе фонариком, прошел по тропке в мангровых зарослях, а потом по лугу, по старому лавовому полю - на верхушку ближайшей горы. Прикинул по звездам направление на Тахити и некоторое время смотрел во тьму. Ничего в той стороне не светилось, и опасностью оттуда тянуло не больше чем с других сторон света. Вокруг была тишина, только рокотали внизу океанские волны, да едва слышно ухали вдалеке басы "Летучего голландца".