Живое Золото (СИ)

- Моё оружие - смех, - бросил юнец. - Это оружие не ведь запрещено, как я знаю... Выбираю дуэль осмеянием!

- Что ж, так можно... - пробормотал Шауро. - Хитрец вы, однако... Но будь по-вашему. Посмеёмся на славу!

Школяры расступились, освобождая место в центре коридора для дуэлянтов. Двое - грузный усач в летах и юнец с едва проступающими над верхней губой усиками - встали друг против друга в угрюмом молчании.

Студенты ждали, чем же закончится этот конфликт. Было видно, что ни одна из его сторон не вызывает особой симпатии у шпортанцев, но педагог им гораздо противнее.

Шауро расхохотался по-сатанински, громко и зловеще. Вольт в ответ слегка усмехнулся. Шауро пошатнулся, зажмурил глаза - и медленно поплыл на пол.

Студенты разразились аплодисментами. Победа школяра над педагогом явно пришлась им по нраву.

- Вот такое тю-тю после бо-бо, - меланхолически протянул Вольт, сняв очки и рассматривая свои ногти. Было видно, что он вполне доволен собой.

Пока школяры приводили к чувство побеждённого учителя, победитель-ученик стоял у окна, раскуривая моховую самокрутку.

Андрей подошёл к Вольту и, облокотившись на подоконник, встал рядом с ним. Несколько раз беззвучно ударил в ладоши, изображая аплодисменты.

Маленькие глазки Саши загорелись тёмным, озорным пламенем.

- Вы, я вижу, юноша смелый. С характером... - промолвил Андрей.

- Какой есть... - улыбнулся Саша. - Друзья не жалуются. Со мной не скучно...

- Друзья, друзья - это хорошо... - Андрей лукаво прищурил глаз. - У меня вот нет друзей. То есть были, но их уже нет, наверное... А вам не все равно, что о вас другие люди скажут? Ведь не со всеми подружишься...

- Да что там... Стану я всех слушать, - парень лениво сплюнул на пол. - Ворона каркает - на то она и ворона.

- Вот вы кто такой. Далеко пойдёте... - беседа положительно нравилась Андрею. Было приятно вот так балагурить - накануне всеобщей гибели. - А вообще - откуда вы? Из какого рода? Знатного? Видно, что у вас гордость в крови...

- Ничего я о себе не знаю... - Вольт картинно скривил лицо, изображая безразличие. - Студентам ШПОРы семьи иметь не положено. Младенцем я был отцом-мамкой брошен, ничего о них и не помню... Одно помню - я малой-малой был, у меня молочные зубы шатались, а отец мне один из них ниткой обвязал и рванул, так что упал я и здорово башкой стукнулся. Кроме этой боли, ничего от детства мне не осталось. А вы-то кто? Как сюда, в бункер, попали? Важная особа, наверное...

- Важная, да... - Рублёв озорно улыбнулся. - Я императором буду... Если империя выстоит. И если меня не прикончат... Я наследником покойному Григорию Десятому выбран. Впрочем, вряд ли до власти доживу... До меня, говорят, человек тридцать пробовались, никто не выжил. И после меня еще столько же будет, наверное...

- А-а-а...Так вы наследник? - лицо Саши просияло. - Тогда мы в некоторой степени коллеги...

- В каком смысле? - удивился Рублёв.

- В прямом. Я выбран следующим наследником - прямо за вами. Если вас, не дай бог, казнят, то за меня возьмутся - или царём сделают, или на живое золото отправят. Потому я и смел, что знаю: меня до поры до времени не тронут.

- А коли казнят? Как меня... как всех?

- Подумаешь, велика потеря. Мы тут привыкли на всё сквозь пальцы смотреть. И я, и вы, как вижу... Жизнь - копейка. Зато если воцарюсь, я им всем покажу... Хорошенький водевильчик на земле устрою. - Пока Саша говорил это, в его глазах загоралось нехорошее, тёмное пламя. - А сами не боитесь, что в расход вас отправят?

- Ну, отправят так отправят... И чёр-р-т с ними! - Андрей зло сплюнул сквозь зубы. - Хоть окончится эта морока, и то хорошо.

- Откуда это такая храбрость? - прищурился Вольт. - Кто вас этому научил? Мудрости этой... пофигизму, как у нас говорят?

- Никто. Просто я много видел... в последнее время. Много понял. Всюду жизнь. И в смерти тоже. Знаю это - потому ничего не боюсь.

ПОСЛЕДНЯЯ МЕРА

Беседа с Вольтом неожиданно прервалась: люди в зелёных масках и тёмных костюмах, выросшие как из-под земли, увели Андрея из моховой кухни. После долгого пути по коридорам бункера наследник оказался в странном помещении, напоминающем операционную, - голые салатного цвета стены, синий свет из лампы под высоким потолком, пустой стол, покрытый белой скатертью, в центре зала. Вокруг стола стояли трое в белых халатах, перчатках и масках на лицах. Впрочем, несмотря на эти маски, их легко можно было узнать, - это были недавний знакомец Иван Скорино, командующий идеологией Острога Александр Домострой и уполномоченный по правам каннибалов Михаил Скавронский- известные политики империи, теневой триумвират, правящий государством.

- Дело в том, Андрей Николаич, что мы совершили над вами своеобразный эксперимент, - начал, откашлявшись, Скорино. - Мы решили пообещать власть над империей случайному человеку - такому, как вы. И посмотреть, как он на это отреагирует. Испортится или улучшится... Такое вот пари.

- И что? - угрюмо усмехнулся Рублёв. - Добились вы своего? Кто победил? Игроки вы, игроки... Вся жизнь для вас - игра, а люди и царства - фигуры на доске... Не понимаете вы, что в наших сердцах творится.

- Нет, Андрей Николаич, - голос Ивана Фёдоровича был предельно спокоен, даже равнодушен. - Мы-то как раз понимаем, что вы чувствовали. Мы регулярно поднимаемся к вам, на землю, и смотрим, как вы живёте... Притворяемся художниками, поэтами, пророками. Несём всякую чушь - люди её любят. А тех, кто её несёт, - нет. Иногда нас даже убивают, да. Но это нам не страшно... А в вашем случае нам было интересно не то, кто из нас победит, а то, победите ли вы! Одержите ли вы верх над самим собой... Как известно, победить себя трудно, а проиграть себе легко.

- И для этого вы меня чуть не убили? - с наигранной сухостью осведомился наследник.

- Убили? Да, пожалуй... Мы вас убили, но не сильно. Разве вы этого не заметили? Для того, чтобы стать свободным, человек должен умереть... иногда - несколько раз. Свобода - высшая ценность, мой друг, и она стоит жизни!

- Свобода... А что такое свобода? Вот есть ли она у нас сейчас? - Андрея понесло, он больше не мог изображать равнодушие. - У нас в Срединной империи страна свободна, а все люди - нет. У них, на Западе, каждый человек в отдельности - свободен, а все вместе - рабы. Вот она, свобода! Она вещь, конечно, хорошая, только с любовью не сочетается... Свобода вещь одинокая.

- Вот-вот, - закивали головами архонты. - Для этого мы вас и подвергали испытаниям. Сколько вещей вы поняли... Теперь мы видим, что вы - умный человек. И храбрый... Но посмотрим, что будет с вашей храбростью, когда вы увидите вот это....

В центр зала вынесли большое блюдо, накрытое прозрачной крышкой. Под ней сидели судьи, некогда решавшие судьбу Рублёва - Мангольд, Руслан и Минус. Люди были уменьшены до размера гномов и привязаны к своим судейским креслам. Рты их были затянуты платками, глаза - вытаращены, пальцы до боли сжимали подлокотники кресел. На лицах судей отразился непритворный страх.

- Эти люди, Андрей Николаевич, - медленно произнёс старший из триумвиров, Домострой, - вынесли вам неверный приговор. За это они наказаны и сами ждут решения суда.

-А что они мне присудили? Смерть? - сглотнул Андрей. - Или коронацию?

- Вам пока рано знать. Важно лишь, что они решили неверно. И от вас теперь зависит их судьба. Что вы скажете - то с ними и произойдёт. Но учтите, что то же самое может произойти и с вами... Вас мы подвергнем той же последней мере, что и ваших судей. Думается, это будет справедливо. Как вы поступите, уважаемый наследник?

- Уважаемый подопытный, - невесело ухмыльнулся Рублёв. Он стоял, сохраняя видимое спокойствие, только складка у тонких губ обозначилась чуть резче.

Долго думать над судьбой судей было нечего. При всём равнодушии Андрея к своей судьбе вопрос собственной безопасности был для него важнее мести. И потом, милосердие к врагам - дело хорошее, небезвыгодное...