Дети Шини (СИ)

- Я очень рада, что Костя, наконец, нашел себе друзей. Ведь раньше всех избегал, точно прокаженный. Это я по рассказам учителей и одноклассников знаю. Говорили, что некоммуникабельный совсем мальчик. Неадаптированный.

- Слушайте их больше. Вам учителя такого наболтают, им лишь бы ярлык на человека налепить, а одноклассники друг друга в упор не видят. Всё у него в порядке и с коммуникабельностью, и с адаптацией.

- Да? - её взгляд стал заинтересованным. - Я ведь сама с ним только знакомиться заново начинаю. Столько всего наверстать и исправить нужно.

- А вот это у вас не получится, - прямо сказала я.

Наверное, вышло немного грубо, потому что во мне бушевало яростное негодование, так что пришлось сразу пояснить.

- Ему семнадцать. Он взрослый. Такое уже не исправляется.

Она согласно кивнула.

- Только очень прошу, не говори ему, что я тебе всё это рассказала, он может сильно обидеться на меня. Я ведь всё ещё надеюсь, что Костик согласиться поехать со мной. Знаешь, в деревне такой воздух, он всё-всё лечит. Даже душевные расстройства. Только из-за тебя теперь он, наверное, ни в какую не поедет.

- А где же его мать? Ушла?

- Нет, конечно. Я ведь не выгоню дочь на улицу. К тому же, Костя всё-таки любит её.

И мы договорились с Костиной бабушкой, что как только она получит согласие от врача, то сразу позвонит.

А напоследок она попросила написать записку, чтобы он поверил, что мы с ней действительно встречались. И это поставило меня в тупик, потому что Амелин всё равно не знал моего почерка.

Да и что я могла написать? "Веди себя хорошо" или "Слушайся врачей"? Меня бы саму от такого стошнило.

Хотела вспомнить какой-нибудь стих, но ничего подходящего в голову не пришло, я же не заучиваю всё подряд, как некоторые. Да и его бабушка стояла над душой с немым вопросом в глазах, следя за каждым движением моей руки.

Пришлось выкручиваться: "I gotta bulletproof heart, You gotta hollow point smile... We had our run away scarves...Got a photograph dream on the getaway mile". Я не была уверена, что не напутала слова, но это должно было сработать.

- Что это? - с удивлением спросила бабушка, вглядываясь в английские буквы.

- Шифрованное послание, - очень довольная собой загадочно ответила я.

- А там нет ничего противозаконного? Вдруг кто из контролирующих органов увидит?

- Там всё законно, - честно ответила я. - Кроме разрывающих пуль.

А когда выходила из подъезда, то в дверях столкнулась с симпатичной хрупкой женщиной одного со мной роста и яркими зелеными глазами, и я сразу поняла, что это Мила.

Молодая и стройная блондинка с длинными вьющимися волосами. Я придержала перед ней дверь, а она сказала "спасибо" и улыбнулась так лучезарно, будто солнечный свет разлился вокруг, в сердце тут же остро кольнуло чем-то теплым, близким и болезненно знакомым.

Кто бы мог подумать, что за такой ангельской внешностью может скрываться настоящий монстр. Мне жутко захотелось сделать ей что-нибудь гадкое, например, плюнуть в спину. Но я удержалась, лишь с силой захлопнув за ней дверь так, что весь первый этаж сотрясся.

Я шла домой в каком-то бессознательном тумане, когда позвонил Петров и позвал встретиться всем вместе. Но я ответила, что не могу вообще никого сейчас видеть, потому что десять минут назад мой мир перевернулся, и теперь никогда уже не вернется в прежнее положение.

==========

Глава 49 ==========

Дни тянулись мучительно долго. Не знаю, сколько их прошло. Три, четыре, неделя, словом, вечность.

Я всё время пыталась себя чем-то занять, но по большей части крутила записи про Капищено, которые выпросила у Петрова, смотрела и проживала всё заново. А когда очередной ролик заканчивался, то даже не замечала, как гаснет экран, и я запросто сижу в темноте и совсем её больше не боюсь.

Мне никто не звонил, ничего не рассказывал, новостей не было. Про Амелина не было, других же событий хватало с головой.

В среду, отчего-то просто посередине недели, в школе появилась Кристина Ворожцова.

Вначале я даже не поверила глазам, потому что она была одета как нормальный человек: в обычную синюю блузку и школьную юбку, и накрашена тоже, как нормальный человек, и волосы просто забраны назад, в обычный хвост. Но потом на перемене ко мне примчалась Сёмина и подтвердила, что это действительно Кристина.

И мы пошли искать Петрова, чтобы рассказать ему, но вместо Петрова натолкнулись на завучиху, она намеренно преградила нам дорогу.

- Девочки, - нахмурившись, сказала она. - Так что же это получается? Что вы ни в чем невиноваты? И вы не доводили Ворожцову?

- Я же вам говорила уже, - ответила Настя. - Помните, когда ещё Тоня в розыске была, и полиция в школу приходила. Они же вам мои слова подтвердили.

- Ну, не знаю, - задумчиво протянула завучиха. - То ты, а то сама Ворожцова. Я с ней сегодня целый урок беседовала с глазу на глаз. Дикая история, я вам скажу. Поразительная. А ведь так по ней и не скажешь. Попрошу учителей, пока вам двойки не ставить. Пока.

- Спасибо, - сказали мы в один голос.

- А от такой ученицы нам, конечно, избавляться придется.

- Как избавляться? - не поняла Настя.

- Ну, как, сейчас закончит свой девятый и пусть катится на все четыре стороны.

Кто знает, чего она может учудить в следующий раз.

- Нет. Зачем? Не нужно, - запротестовала Сёмина.

Я никогда не видела Матери Терезы, но если бы она выглядела, как Настя я бы ничуть не удивилась.

- А вот это решать не вам, - завуч двинулась дальше по коридору, негодующе качая головой и приговаривая:

- Какая ужасная девочка. Какой страшный человек!

И мы видели, как по дороге ей попалась учительница физики и завучика не переставая качать головой, принялась ей что-то энергично втирать. И голова у физички вскоре тоже начала негодующе покачиваться. Было ясно, что к следующему уроку об этом будут знать все.

- Ну, наконец-то, - вздохнул с облегчением Петров, когда мы на большой перемене сидели все в столовой. - Амнистия.

- Угу, - Марков напихал за обе щеки кашу, и с трудом пережевывал. - Мне уже математичка сообщила, что пятерку в четверти выставит. Но я сказал, чтобы не вздумала.

- У тебя и так пятерка во всех четвертях и в году, - заметил Герасимов.