Дети Шини (СИ)

Наконец, с правой стороны я увидела просвет, из которого сильно тянуло ледяным сквозняком. Подползла, заглянула внутрь и обомлела. Ещё одна Килиманджаро. Белая, снежная, сверкающая, возвышалась там посреди круглого колодезного пространства.

Я аккуратно протиснулась через узкий лаз, и позади меня, с неприятным стуком, осыпалось несколько камней. Но когда выбралась с той стороны и поднялась в полный рост, то не поверила своим глазам. Сделала шаг и осторожно прикоснулась к горе.

Это был настоящий мягкий свежий снег. И тут же, зачерпнув целую горсть, я набила им полный рот. Никогда не думала, что снег может быть таким вкусным.

Затем подняла голову и увидела над собой в далекой сине-черной вышине алмазную россыпь маленьких сияющих звёзд. И это было истинным свершившимся чудом.

- И тебя никто не съел в тоннеле?

Я опустила глаза. Амелин сидел на этой куче снега прямо передо мной, а я и не заметила, потому что смотрела на звезды.

- Почему ты не отзывался?

- Извини. Я был в наушниках.

- Ты обещал, что быстро вернешься.

- А разве много времени прошло?

- Понятия не имею.

Я опять посмотрела наверх.

- Ты хотел вылезти?

- Во всяком случае, стоило попытаться.

- Это, наверное, тот самый колодец, куда чуть Якушин не упал.

- Да. Я тоже вспомнил ту твою историю.

Я подошла к гладкой, каменной стене и осмотрелась.

- Ну, тут можно залезть по камням, а потом если получится, достать до лесенки. Хотя нет, наверное, это нереально дотянуться до неё, даже если бы тебя подсаживал Герасимов. Здесь метров двадцать, наверное, и стены скользкие.

- Тоня, - сказал Амелин укоризненно. - Тут метров шесть и до лесенки вполне реально достать. Видишь там в некоторых местах выступающие и отколотые камни.

Кто-то специально это сделал, чтобы можно было выбраться. Но в одном ты, действительно, права. Сейчас очень скользко, а скобы просто ледяные.

- Так ты уже пробовал?

- Раз пять.

- И что?

- А разве ответ не очевиден?

Теперь, после непроглядного подземного мрака в тусклом свечении снега и звёзд я могла видеть почти так же хорошо, как раньше днем, и по выражению его лица поняла, что он очень расстроен.

Села рядом, прямо на снег и, после пробирающего до костей мертвого холода тоннеля, он показался мне даже теплым.

- Я просто неспортивный задрот. А вот Герасимов вполне бы мог. Жаль, что сейчас он тоже в совершенно неспортивном состоянии.

- Может, мне попробовать?

- Даже не вздумай! - воскликнул он неожиданно громко.

- Чего ты орешь? Я и так прекрасно слышу.

- Я, конечно, задрот, но не до такой степени, как ты подумала.

- Да ничего я не подумала.

- Я долез до второй ступеньки сверху. А потом. Рука. Порез вскрылся, потекла кровь, и рука просто соскользнула.

- Ты упал?

- Я вот тут сидел и вспоминал фильм "Господин Никто". Помнишь? Там оказывается, что Джаред Лето существует в нескольких параллельных реальностях. В одной, где он сел с матерью в поезд, а в другой, остался с отцом. Ну, как бы вариант на тему, а что было бы если бы. Так вот, я подумал, а что если мы с тобой сейчас в той реальности, которая "если бы", а мы другие, остались там, в Москве и с нами ничего этого не случилось?

- Можешь по-человечески сказать, ты сильно ударился?

- И вот если бы это было действительно так, то я всё же предпочел бы эту злую и трагическую нереальность, где мы с тобой сидим в колодце и смотрим на звёзды.

Он был мастером заговаривать зубы.

- Покажи, чего у тебя там! - я дернула его за рукав, и он поморщился.

- Лучше не смотри. Ты же не любишь кровь, мясо, кишки и всё такое.

Долго искать не пришлось. Вокруг правой ноги точно маркером на снегу было очерчено тёмное, кровавое пятно. Я задрала ему штанину. Из лодыжки, как раз там, где заканчивались кеды, торчала наружу острая кость.

Удивительно, как при таком морозе внезапно может стать жарко.

Я глубоко вздохнула. В голове взметнулся рой сумбурных мыслей: что нужно срочно идти за Герасимовым, что нужно заставить его протрезветь, что нужно разодрать простынь, прикрывающую "Килиманджаро", что ужас, сколько крови натекло.

- Это всё? С кишками ты явно переборщил. Просто открытый перелом. Не смертельно. Жаль, Якушина тут нет, он бы быстро тебе всё вправил.

Я попыталась удержать шутливый и бодрый тон, но Амелин воспринял мои слова иначе.

- Действительно. Очень жаль, что его здесь нет. В кои-то веки представился реальный шанс показать себя героем, но он и его упустил.

- Зачем ты так? Мы же не знаем, что с ними там случилось.

- А что с ним случится? Сидит уже наверняка дома твой Якушин, в кресле-качалке, трубку курит и на звёзды смотрит. На те же самые звёзды. Только он там, а мы тут. Так всё в жизни устроено.

- Костя, - я села рядом и взяла его за руку, как он это обычно делал, когда пытался поддержать меня - пальцы сквозь пальцы, ладонь к ладони. Скопившаяся внутри его руки кровь из пореза тут же потекла по моему запястью. - Мне кажется, ты мой самый лучший друг.

Я, правда, не понимаю, как такое может быть, если мы знакомы всего лишь несколько недель. Но это так. Хоть ты и суицидник, и больной на голову, и фрик, мне с тобой так же свободно и легко, как было с Подольским. И когда мы с ним поссорились, мне этого очень не хватало, а теперь, будто снова есть. Только с тобой намного интереснее, веселее и спокойнее. И мне ужасно не хочется, чтобы мы вот так взяли и умерли здесь, потому что это бессмысленно и неправильно.

Ведь, нам ещё так мало лет, и у нас в жизни ещё ничего не было. Мы ещё ничего не пробовали, не знаем и не видели дальше окон своей квартиры. Я даже не думала, что жизнь может быть живая, а не тягомотная и однообразная, и ты действительно был прав, когда говорил, что с нами случилось - отличное приключение. Но если ты думал о смерти и готов к ней, то я в полнейшей растерянности и не хочу с этим мириться. Уж лучше я упаду и разобьюсь, чем буду медленно терять рассудок и с нетерпением ждать, когда же, наконец, больше не проснусь.

- Знаешь, - задумчиво сказал он. - А я ведь тоже уже передумал умирать. Из-за тебя, кстати, передумал. Раньше я считал, что смерть - это то, что может остановить каждодневный ужас, отнимающий всё человеческое, что есть в нас.