Дети Шини (СИ)

- Озверела?

- Ты вообще хочешь отсюда выбраться?

- Ну.

- Тогда делай, что сказала.

- Иди нафиг. Я спать хочу.

- Герасимов, не заставляй меня...

Но он демонстративно свернулся в кресле, натянул на голову куртку и затих. Так что мне пришлось снова идти за снегом, а когда я шла обратно, фонарик неожиданно погас, но меня это ничуть не испугало, потому что в данный момент существовали куда более страшные вещи.

В следующий раз я стала растирать Герасимову лицо снегом, и он чуть было не попал мне по уху, когда пытался отбиваться. Но я успела быстро отскочить и снова повторила экзекуцию.

Наконец, он поднялся и, шатаясь, пошел в мою сторону. На долю секунды отрезвление Герасимова показалось мне гораздо опаснее падения со стены колодца. Однако в кромешной темноте он моментально потерял ориентацию.

- Послушай, - я попыталась пробиться к проблескам его сознания. - Там колодец, из него можно выбраться. Тебе будет легко туда залезть. Ведь, турник это твой любимый предмет в школе. Сможешь?

- Пошла к черту.

- Ну, давай же, включи уже мозг! - я снова метнула снежок, и Герасимов кинулся было ко мне, но его тут же повело, замутило и начало тошнить.

Я вспомнила как плохо было мне и на время милостиво оставила в покое.

Постепенно он стал приходить в себя, и сам попросил снега. Протер лицо, виски и шею. Затем, хмуро спросил:

- Куда лезть?

Для начала его нужно было отвести в колодец. Там мороз и свежий воздух. Чтобы посидел, проветрился.

Пришлось заставить его нагнуть голову и тащить за руку, потому что он то и дело задевал косяки и пытался войти в стену. А в тоннель полез, как слон в мышиную нору. Я толкала его сзади, постоянно опасаясь, что он там застрянет.

Наконец, он остановился, обнаружив лаз, но когда начал в него протискиваться, то неловко задел плечом торчащие сбоку камни и сразу же послышался неприятный гулкий стук. Пока до Герасимова доперло, что происходит, пара камней успела свалиться ему на спину, я дернула его назад. И очень вовремя, потому что в следующее мгновение проход стал стремительно засыпаться. Издалека послышался горестный вой Амелина, но мы уже с бешеной скоростью лезли обратно, опасаясь, что обрушится весь тоннель.

Но тоннель не рухнул. Вместо него рухнула я прямо там, на леденеющий пол. И это был конец. Даже Герасимов это понял. Я ему не сказала ни слова, он тоже. Мы просто валялись потрясенные до самого глубокого отчаяния. Одно радовало: от потери крови Амелин умрет быстрее и легче, чем мы от голода.

- Успокойся, - собравшись с силами, проговорил Герасимов, хотя я не произнесла ни звука. - Я сейчас всё разберу. Только умоюсь ещё.

И он ушел, а я подползла к тоннелю и крикнула:

- Эй, Амелин, мы сейчас разберем всё.

Но тот не отозвался.

Зато неожиданно из коридора раздались изумленные крики Герасимова.

- Осеева, Осеева, - вопил он. - Иди сюда скорее.

Было ясно, что что-то случилось, но что ещё могло случиться?

Кое-как поднявшись, я побрела на голос, и по мере того, как подходила к комнате "Килиманджаро" в глазах постепенно светлело. Чернота отступала, тени бледнели, на стенах заиграли световые блики.

И когда я вышла из очередного коридора, то была буквально ослеплена. На потолке горела лампочка.

Заслонив глаза, я побежала в бильярдную, а затем в погреб. Герасимов уже долбил в дверь. Сквозь этот стук я различила уверенные шаги по металлической лестнице.

- Эй, люди, мы здесь! - закричала я, как ненормальная, а через несколько секунд из-за двери послышался знакомый голос.

- Давайте, открывайте, это я.

- Блин, Якушин, - взвыл дурным голосом Герасимов. - Спаси уже нас, нахрен, отсюда.

- Тогда открывайте.

- Мы не можем. У нас ключа нет.

- Отлично. Я что, по-вашему, могу выломать железную дверь?

- Ты всё можешь, - не сдержавшись, выпалила я.

- Да, блин, - одновременно со мной заорал Герасимов. - Там в гараже болгарка есть. Тупо петли срежь. Делов-то.

- Какие же вы придурки, - выругался Якушин и ушел.

Я побежала к тоннелю и закричала Амелину, что нас скоро спасут. Но он опять ничего не ответил, потому что после обвала, наверное, была очень плохая слышимость в этом тоннеле.

Никогда прежде я не была так рада видеть Якушина. Кажется, я обнимала его сильнее, чем даже могла вообразить в самых сокровенных мечтах. Прекрасные серо-зеленые глаза смотрели на меня столь приветливо и тепло, что голова закружилась в самом прямом смысле. А тот факт, что именно он пришел за нами, делал меня вдвойне счастливой.

Якушин сказал, что я выгляжу, как пугало, из-за всей этой многослойной одежды и крови, в которой перепачкалась вся.

Он собирался развести камин, но я объяснила, что нужно срочно вытаскивать Амелина и везти в больницу. Тогда Якушин сделал убийственное лицо и недовольно ответил, что, похоже, он уже работает на скорой помощи, но потом снова стал нормальным:

- Можешь описать, чего там у него?

При воспоминании об окровавленной кости меня передернуло.

- Если я ничего не путаю, это называется открытый перелом. Мы замотали тряпками, но кровь всё равно не останавливается. Сам лезть наверх он точно не сможет. Тоннель разбирать долго и сложно.

- Всё ясно. Нужно вызывать спасателей, - резюмировал Якушин.- Они вас и так третьи сутки по всему лесу ищут.

- Как ты их вызовешь, если связи нет? - спросил Герасимов. - Поедем в поселок, а оттуда вызовем.

- Но в колодце мороз. И очень много крови уже натекло, - отчаянно запротестовала я.

- Кажется, теперь она вся на тебе, - невесело пошутил Якушин. - Так, Герасимов, садись на снегоход и поезжай до большой дороги. Там ловит.

Якушин сунул ему в руки телефон.

- Как я поеду? Я от голода еле на ногах стою.

- Поедешь. Не в колодец же тебе лезть. Скажи, спасибо, что жив. А пожрать ещё успеешь.

Мы опять вытащили из гаража снегоход и посадили на него Герасимова. Затем, взяли фонарь, машинный трос, какие-то простыни, аптечку из Газели и побежали к колодцу, точнее Якушин побежал, а я потащилась, еле-еле переставляя ноги.

На улице недосягаемые звёзды по-прежнему мерцали в сумеречной вышине. Было приятно осознавать, что насчет Якушина Амелин так ошибся.