Кыся 3: Кыся в Америке

Правда, кое-что я все-таки услышал. Это когда мэр Нью-Йорка мистер Роберто Джулиани спросил у Тимура:

– А скажи, Тим, что бы я мог сделать для тебя и твоего кота Мартына?

Тимур немедленно ему ответил:

– Сэр! Мы с Мартыном были бы вам очень благодарны, если бы вы дали ему официальное разрешение ездить в Нью-Йоркских сабвеях и автобусах, а то мне приходится прятать его в рюкзак и я каждый раз рискую нарваться на штраф.

– Ол райт! – сказал мэр. – Вы сегодня же получите это разрешение. Что еще?

– Ничего, сэр. Большое спасибо. Со всем остальным у нас теперь все в порядке, – вежливо ответил ему Тимур.

СО ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ У НАС ТЕПЕРЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ… С ОСТАЛЬНЫМ У НАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ… ТЕПЕРЬ У НАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ… У НАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ… ВСЕ В ПОРЯДКЕ… В ПОРЯДКЕ….

ПОСЛЕСЛОВИЕ КОТА МАРТЫНА К ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ СОБСТВЕННОГО ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ПОД НАЗВАНИЕМ "КЫСЯ В АМЕРИКЕ"

Ну, можно так кончать книгу?!

Я нарочно привел шесть вариантов финальной фразы, которой В. Кунин хотел закончить МОЮ книгу.

Он, видите ли, считает, что финал должен быть "открытым". Чтобы любой Читатель, взявший эту книгу в руки и дочитавший ее до конца, мог бы сам вообразить себе, что там произошло дальше.

– Ни фига подобного! – сказал я ему. – Все эти ваши заигрывания с воображаемым Читателем, дескать, каждый Читатель в той или иной степени соавтор Писателя, которому Писатель должен беспредельно доверять и даже, вот как вы, предлагать Читателю самому стать соучастником процесса сочинения книжки, – все это мура Собачья!

– Это книга МОЯ, – сказал я. – И я требую абсолютной досказанности! А всякие соучастники-соавторы мне нужны, как Зайцу триппер! Кстати, это ваше же собственное выражение… А потом, я совершенно не хочу никому доверять свою историю! Вас я уже знаю, а посторонним Людям в МОЕЙ книжке делать абсолютно нечего. Мало ли что мне припишет и напридумывает воспаленный нездоровой фантазией и тяготами сегодняшней жизни мозг Читателя-Соавтора?! На хрен мне все это сдалось?

Если вам просто надоело возиться с МОЕЙ книгой – так и скажите. Дескать, я Человек пожилой, и несмотря на ежедневную зарядку и нерастраченность желаний, сил у меня не так уж много, а к тому же я всю жизнь писал короткие киносценарии – не больше семидесяти пяти страниц на пишущей машинке, а тут впятеро больше, и я от вас, уважаемый мистер Мартын-Кыся Плоткин, просто-напросто устал!

Да ради Бога! Елки-палки, кто тебя держит?!.. Вообще-то я с Куниным на "ВЫ", это у меня уж так сорвалось на нервной почве. Извиняюсь…

Однако мой литературный обработчик господин Кунин Владимир Владимирович считает, что фраза Тимура: "СО ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ У НАС ТЕПЕРЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ…" – это конец МОЕЙ книги. А вот я, например, этого не считаю!

В конце концов, уважаемый ВэВэ, Читатель, с которым вы так пошловато заигрываете и откровенно метете перед ним хвостом, дочитав эту книгу до фразы Тимурчика, вправе узнать, что со всеми нами произошло дальше!..

Поэтому: не хотите продолжать писать книжку – не нужно. Отойдите в сторонку и не мешайте. Я это сделаю сам!

За время общения с вами я стал достаточно соображать в том, прямо скажем, непритязательном виде литературы, на который вы сменили свой бывший опыт профессионального киносценариста, а посему я – Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах, собственнолапно и лично продолжу изложение некоторых небезынтересных подробностей, которые я считаю необходимыми в этой (подчеркиваю!) МОЕЙ книге.

– Ну, разве кому-нибудь не интересно будет узнать, что теперь у нас у ВСЕХ совершенно другая квартира?

В том же самом Квинсе, на той же Шестьдесят пятой, в том же доме, но выше этажом – как раз над квартирой мистера Бориса Могилевского.

Квартира огромная! Пять комнат. Наша с Тимурчиком – раз. Гостиная с камином и гигантским телевизором "Мицубиси" – два, комната для всяких служебных и личных занятий лейтенанта полиции Рут Истлейк – три. Кабинет литератора Александра Плоткина – четыре. И их общая спальня с Рут – пять!

Ну как грандиозно драматургически я выстроил этот абзац?!! На порядок лучше, чем это сделал бы сам В. Кунин. Заметьте, в этом абзаце – все! После его прочтения никому не нужно объяснять, что теперь мы все четверо – одна русско-американско-еврейская семья, пользующаяся любовью соседей по дому и кварталу и уважением среди коллег, Котов и дружественных Крыс. О Кошках я не говорю. Кошки – те вообще в отпаде!

Обязательно следует вспомнить, что в портфельчике, который мы с Ларри привезли из Вашингтона в Нью-Йорк, уже совершенно фантастическим образом оказалось письмо из Нью-Йоркской Публичной Библиотеки. Мистера Александра Плоткина приглашали на угол Пятой авеню и Сорок второй улицы Манхеттена, в отдел славистики Нью-Йоркской Публичной библиотеки, для переговоров о работе в русском секторе отдела славистики в качестве штатного сотрудника с годовым начальным окладом в сорок восемь тысяч долларов и сохранением всех административных льгот, полагающихся государственным служащим по законам Соединенных Штатов Америки.

Я тут же вспомнил памятник тому толстому и неопрятному старику в Летнем саду Петербурга – старик, кажется, тоже служил библиотекарем, и одновременно мне в голову пришла печальная и поучительная история бывшего сотрудника Нью-Йоркской Публички Кота Хемфри, павшего жертвой собственного тщеславия и неосмотрительности. Помню, я еще тогда сказал Шуре:

– Только, умоляю тебя, не соглашайся там сниматься в какой-либо рекламе! Государственным служащим это категорически запрещено. Вышибут в два счета!

Было и еще одно неслабое письмишко из какогото там жутко важного "Паблишингхауза" – издательства! Они успели ознакомиться с некоторыми работами мистера А. Плоткина в российской периодической печати и предлагают мистеру Александру Плоткину самому составить сборник своих очерков и рассказов для издания их отдельной книгой именно в их издательстве. Аванс за книгу будет переведен на счет мистера А. Плоткина сразу же после получения издательством рукописи и согласия Автора на издание книги, аванс может составить сумму…

И дальше была проставлена такая сумма аванса, что все мы – Рут, Тимурчик, мистер Борис Могилевский, детектив Джек Пински, Шура и я– чуть не легли замертво!!!

Ай да Хиллари!.. Вот уж, действительно, Первая Леди Америки! Ну, железная чувиха! Сказано – сделано. Вот это да! Вот это я понимаю…

Там же, в портфельчике, было еще два письма: одно от Александра Половца, Главы русскоязычного Лос-Анджелесского альманаха "Панорама", а второе из Нью-Йорка, от главного редактора газеты "Новое Русское Слово" Георгия Вайнера.

Киты русско-американской журналистики предлагали Шуре сотрудничество и обещали братскую поддержку. Когда я увидел этот ворох предложений, о каждом из которых можно было только мечтать, я попытался представить себе, что же произошло за те последние сутки в Белом Доме. Как все это можно было организовать за одну ночь, если этот портфельчик уже утром летел вместе со мной и Ларри Брауном из Вашингтона в Нью-Йорк! Уму непостижимо… А может быть, это и есть – Америка?

Теперь по поводу болезни Шуры…

Все было точнехонько так, как это мне и приснилось! Остановка автобуса, потеря сознания, ограбление (поэтому никто не мог узнать, что это Шура) и знаменитый Бруклинский госпиталь Маймонидеса, который явился мне во сне старым бронзовым испанским евреем в чалме и халате…

В госпитале Шуру сразу же принялись оперировать – поменяли в Шурином сердце какой-то сосуд, который, оказывается, уже ни к черту не годился. Конечно, столько выпивать и трахаться, столько сочинять в стол и жить впроголодь, – это даже фановая труба не выдержит, а не то что какой-нибудь там сосудик!

Так вот, пока Шура лежал на операционном столе под наркозом, а потом в реанимации (тоже лыка не вязал…), ОН ВИДЕЛ ВСЕ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО СО МНОЙ В ПОРТУ ЭЛИЗАБЕТ, СЛЫШАЛ ВСЕ МОИ ВОПЛИ И ПРИЗЫВЫ И ОТ ЭТОГО НЕ УМЕР! Чтобы не оставлять меня одного в чужом городе, в незнакомой стране… Потрясающая же штука! Верно?