Кыся 3: Кыся в Америке

И тут Ларри сказал:

– Все, ребятки, все! Они уже в Банкетном зале… Валите, пареньки, прямо туда, к креслу Президента. Иди, Мартын. Сокс знает, он покажет куда…

– А ты? – спросил я, испугавшись теперь остаться без такой верной охраны, как Ларри Браун.

– Там и без меня хватит, Кыся, – ласково сказал Ларри. – Я вас здесь подожду.

И мы с Соксом по стеночке, по стеночке проскочили в Банкетный зал к Президентскому креслу.

Ах, как прекрасен был этот Банкетный зал!

И если бы не присутствие в нем Пилипенко и Васьки, я восхитился бы этим залом еще сильнее. И уж наверняка гораздо подробнее смог бы рассказать про круглые столы, накрытые очень красивыми красными скатертями с широкими золотыми полосами… И низкий, плотный, с удивительным вкусом подобранный букет разноцветных роз на каждом столе в короткой красивой вазе… И по четыре длинные свечи в очень высоких подсвечниках – чтобы пламя от свечей не слепило бы сидящих за столом…

Как успел сообщить мне Сокс, за столами сидели по десять Человек. Четверо русских и пятеро американцев. И один синхронный переводчик.

В каждом столе были встроены микрофоны. Человек, который захочет выступить и сказать что-то Людям, мог не напрягать голос. А может быть, и не только для этого…

И, конечно, если бы не Пилипенко и Васька, я смог бы по достоинству оценить и замечательное красное вечернее платье Хиллари, и прелестную мордочку Челси.

Но вообще, оглядев всех Женщин, сидящих в Банкетном зале Белого Дома, я все равно продолжал бы утверждать, что, если бы Рут Истлейк была бы сейчас здесь – даже в своих обычных джинсах и кофте с широкими рукавами, – она была бы самой КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ в этом зале!

Честно говоря, все это я увидел потом. А сейчас я торчал под столом между ног Президента и его дочери Челси, а Соксу подставили такой специальный высокий стульчик типа нашего детского, в котором маленький ребенок мог бы сидеть за одним столом со взрослыми.

Когда Билли предложил мне занять место на этом стульчике рядом с Соксом, я отказался, сказав, что мне отсюда пока что удобнее будет подсказывать ему, правду говорит Человек или нет. И Президент со мной согласился.

На самом же деле до поры до времени я не хотел "светиться" перед Пилипенко и

Васькой. Что могло бы произойти, если бы они сейчас увидели меня, я даже себе не представлял – ни логическими раскладами, ни Котово-интуитивными…

Я знал одно: мне нужно было дождаться выступления Пилипенко!

Поэтому я не очень-то вслушивался в приветственную речь Клинтона. Он произносил ее не за столом, а встав за маленькую синюю трибунку с какой-то странной красивой картинкой. Сокс мне потом объяснил, что это был герб Соединенных Штатов Америки. Ну, как у нас раньше глобус с кривым ножом и молотком в веночке из засохшей перепеленутой травы со звездочкой наверху…

Трибунка стояла точненько под портретом Президента Авраама Линкольна. Мне последнее время сильно везет на имена с двумя "А" – ААрон Маймонидес. АврААм Линкольн.

Про Линкольна мне рассказывал все тот же Сокс. Сокс вообще был буквально набит кучей сведений и подробностей о вещах, с которыми мне никогда не приходилось сталкиваться. И я ему был очень признателен. Не только за объяснения. Еще и за то, что Сокс рассказывал мне все это без пижонства, ничем не подчеркивая своего превосходства и исключительности. А такое – дорогого стоит!

И я ему простил его чуточку преувеличенное внимание к чужим миллионам.

Наверное, Президент говорил не слишком официальную речь, потому что за столами то и дело вспыхивал смех, звучали веселые аплодисменты и не было той подозрительной чопорности, которая всегда сопровождает выступление нашего Президента.

Кое-кто даже позволял себе ироничные реплики из зала, и тогда уже смеялся сам Билли Клинтон и все вокруг него.

Где-то каким-то образом я понимал, что это был прекрасно отрепетированный спектакль для русских. Так сказать, торжество демократизма напоказ, навынос, про который у вас, дескать, в России только болтают, а мы в Америке этим воздухом демократии живем и дышим!

Но так ли плох хорошо срепетированный спектакль?

Неужели злобные выкрики и драки в нашей Думе, или японском парламенте, или в Английском, которые видят миллионы несчастных Котов и Людей всего мира на экранах своих телевизоров, – лучше?!

Выступил и Посол России в Америке, вполне симпатичный мужик с превосходным английским языком.

Говорил он, стоя у своего стола, с бокалом в руке, и нужно было отдать должное этому тренированному господину: в своем ответном слове Он с успехом повторил непринужденный стиль речи Президента Клинтона, чем еще сильнее развеселил присутствующих.

Получилось что-то типа маленького соревнования – ах, вы нам спектакль?!.. А мы вам – ансамбль песни и пляски! Один-один в общую пользу нашей с вами дружбы…

В конце своей светской речи Посол поблагодарил всю Президентскую семью, шутливо поклонился Соксу и сказал, что присутствие на этой встрече Первого Кота Америки совершенно естественным образом заставляет Посла вспомнить о Братьях наших Меньших и предоставить слово депутату Государственной Думы президенту Всероссийского общества "Движение Защиты Прав Домашних Животных", старому петербуржцу, человеку с золотым и отзывчивым сердцем, ИВАНУ ПИЛИПЕНКО!..

– Все врет! – сказал я из-под стола Клинтону.

– Понял…! – ответил мне Президент Америки.

Тут мне стало жалко Посла России – уж больно он мне понравился, и я добавил:

– Скорее всего, введен в заблуждение этим мерзавцем Пилипенко…

– Я так и подумал, – сказал мне Клинтон поШелдрейсовски под стол. – Ты знаком с этим Пилипенко?

– Не то слово!.. – чуть не заорал я.

Хиллари и Билли переглянулись, а Челси, великолепно владевшая Шелдрейсовским языком, тревожно спросила меня:

– Что же теперь будет?

– Сейчас… Сейчас я что-нибудь придумаю… – сказал я, и вдруг одна неожиданно пришедшая мне в голову мысль убедила меня в том, что Рут Истлейк была совершенно права! Я действительно ГЕНИАЛЬНЫЙ КОТ! Вот такой скромный, обыкновенный, домашний ГЕНИИ…

А мыслишка-то была препростейшая! На кой хрен мне потом всем доказывать, что Пилипенко и Васька – душегубы и гнусные, отвратительные типы, что они хотят украсть семьдесят пять миллионов долларов, которые им сейчас выдадут легковерные америкашки на якобы "Защиту прав домашних Животных"?!

Кто мне поверит?!! Чем я это могу доказать? И получится, что я – со своими запоздалыми обличениями – в говне, а они, как говорил Шура, – в бантике. То есть в полном порядке!

Ну уж херушки вам, господа Пилипенки! Вы сейчас нам сами все про себя расскажете!.. Все, все, до самой последней точечки.

Сейчас, господа деловые американцы, вы бесплатно получите такой стриптиз, который вам не покажут ни за какие ваши миллиарды!..

Пилипенко уже стоял за своим столом, как раз напротив стола Президента и, обращаясь к Соксу, уже что-то лепетал такое сладенько-сахарное, изредка прикрывая глаза в особо проникновенных местах.

А я снизу, из-под стола, видел, как у Сокса непроизвольно и неосознанно прижались уши к затылку, напряглась спина, вытянулся и замер хвост. Только самый его кончик трясся, выдавая внутреннюю истерику Сокса. Ну, не дурак же Кот! Чувствует же, кто перед ним!.. В отличие от Людей нам, Котам, это дано свыше.

– Сокс!.. – тихо сказал я по-Животному. – Сокс! Не дергайся, возьми себя в лапы. Сейчас, когда этот подонок, в восторге от самого себя, в очередной раз прикроет глаза, ты моментально спрыгивай вниз, а я взлечу на твое место. Понял? И следи за ним внимательно! Важно эту сменку сделать тогда, когда он прикроет свои бесстыжие зенки…

– Что это – "зенки"?.. – не понял Сокс.

– Иди в жопу со своими вопросами! Потом объясню. Делай, что велят! –

– О'кей!.. – сказал Сокс.

А Пилипенко в это время говорил:

– …весь жар своей души, весь трепет своего сердца я отдавал на благо…

– Пошел!!! – скомандовал мне Сокс.