Кыся 3: Кыся в Америке

– Но почему он без всяких документов?! Ни "сошиал секюрити", ни "медикейда", ни "велферной карточки"?.. Что за манера выходить из дому без документов? А если что-нибудь? Вот как сейчас!..

– Ну вы же видели, это молодой человек. Тридцать, от силы – тридцать пять! Откуда ему быть серьезным?! Я дико извиняюсь, но в таком возрасте, как говорится, в поле – ветер, в жопе – дым…

– Странно, такой молодой, и уже, пожалуйста вам, – сердце…

А мимо этой Брайтонско– Бруклинской автобусной остановки, мимо той милой компании американских стариков, говорящих по-русски с неистребимым южнымv акцентом и вовремя отправивших моего Шуру в больницу к старику Маймонидесу, мимо шли…

Ну вот кто бы вы подумали?!!

ПИЛИПЕНКО И ВАСЬКА!!! В смокингах, почему-то босиком, с закатанными по колени брюками, с огромными сачками для отлова Котов!..

Они шли и на ходу жевали длинные зажженные свечи из Банкетного зала Белого Дома. Откусывали они эти свечи с зажженного конца, сжирали откусанное вместе с пламенем свечи, но как только остаток свечи отнимали ото рта, так свечи сами вспыхивали вновь каким-то адским, синим пламенем!..

Когда же они прошли мимо, я увидел у них на спинах большие квадратные плакаты. И вот что дивно – я ведь совершенно не умею читать, но во сне я точно знал, что на этих плакатах было написано: "ТРЕБУЕМ ЗАЩИТЫ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА ОТ ПОПРАНИЯ ИХ ДОМАШНИМИ ЖИВОТНЫМИ!!!"

– …Мартын! Марты-ы-ын… кыся, черт бы тебя побрал! Да, проснись ты!.. Новостей, как ты сам говоришь, хоть жопой ешь!

И тут же сквозь сон слышу возмущенный голос Челси:

– Сокс! Ты совсем обнаглел! Как ты смеешь так разговаривать!

– Челси, я всего лишь цитирую Кысю…

– Может быть, в России так и принято говорить, но ты на это не имеешь никакого права! Смотри, как нужно будить настоящих Котов…

Я чувствую, как сильные, тренированные руки Челси поднимают меня, прижимают к себе, как Челси зарывается носом мне в шерсть где-то в районе моего рваного уха и шепчет:

– Просыпайтесь, мистер Плоткин… Вас ждет масса народа и приятных новостей. Папа и мама ждут не дождутся, когда ты откроешь глаза. Буквально на ушах стоят!..

– "На ушах стоят" – это лучше, чем то, что сказал я? – саркастически замечает Сокс.

– Да, лучше! – безапелляционно возражает ему Челси. – Кстати, это тоже Кысино.

Спросонок, еще не открывая глаз, я втягиваю в себя все обворожительные запахи шестнадцатилетней Челси, пытаюсь лизнуть ее в щеку пересохшим от сна языком и окончательно просыпаюсь:

– Отпусти меня, Челси, – прошу я. – Во мне весу…

– Ты действительно тяжеловат, приятель. Но настоящий Кот, наверное, и должен быть таким, – говорит Челси II опускает меня на пол.

– Челси! Ты уже второй раз говоришь про "Настоящих Котов" только о Кысе! – жутко обиделся Сокс и возмущенно добавил: – А я кто же?! Да будет тебе известно, что теперь я…

– Сокс, заткнись! И не развивай ЭТУ ТЕМУ! Если ты думаешь, что я еще не в курсе твоих неожиданных сексуальных подвигов, ты глубоко ошибаешься! Во-первых, в Белом Доме, как тебе известно, все становится известным уже через пять минут. А вовторых, существует вездесущая пресса и наша собственная специализированная "утечка информации". Как о твоих внезапно возникших Котово-Мужских достоинствах, так и о вчерашнем скандале на приеме в Банкетном зале, автором которых по праву является наш замечательный друг Мартын-Кыся Плоткин, уже полны все утренние газеты и каналы телевидения!..

В свой первый и печальный раз в жизни я летал вертолетом в конце осени прошлого года.

Тогда мы летели от места нашего боя и катастрофы на автобане Гамбург-Мюнхен на специализированном реанимационно-докторском ярко-оранжевом вертолете в Мюнхен, в Нойенерлахский кранкенхауз. То есть в больницу Нойенерлаха. Это такой район Мюнхена.

Я лежал под неподвижной рукой умирающего, переломанного и простреленного моего друга Водилы и молил Господа Бога, чтобы он продлил жизнь Водилы хотя бы до прилета в больницу.

Я помогал Боженьке, как мог!..

Мы с Господом делали все, чтобы Водила дотянул до больницы живым, и нам это удалось. К счастью, в больнице Водила попал в руки одного из лучших нейрохирургов Германии, к профессору Фолькмару фон Дейну и его ассистенту – русско-казахстанской немке, доктору Татьяне Кох, впоследствии ставшей моей приятельницей…

Сегодня я летел на вертолете второй раз в своей жизни!

В отличие от того, оранжевого, напичканного всякими аппаратами искусственного дыхания, переливания крови, кардиографами и еще кучей разных спасательных штук, этот вертолет, на котором я летел сейчас, был совершенно иным!

Ну, начнем с того, что этот вертолет был личным вертолетом Президента Соединенных Штатов Америки Билла Клинтона.

– Кыся! – обратился ко мне Клинтон еще до вылета, замечательно выговаривая нашу букву "ы".

Видимо, сказалось частое общение с многонациональными русскими Президентами бывшего Советского Союза.

– Кыся!.. – сказал Клинтон. – Главную новость я решил сообщить тебе сам. Приготовься… НАЙДЕН МИСТЕР ШУРА ПЛОТКИН!

Вот тут я, неожиданно для всех и, кстати, для самого себя, взлетел в воздух до самой люстры!!!

Я не прыгнул – меня будто взрывом подбросило!

Далеко внизу под собой я увидел задранные ко мне растерянные лица Клинтона, Челси, Хиллари, Ларри Брауна, ошеломленную морду Сокса и с десяток изумленных физиономий Президентской свиты, присутствовавших при этом разговоре в Овальном кабинете!..

Так высоко я еще никогда не взлетал, хотя что-то подобное и было в моем репертуаре. Но тогда, пугая кого-нибудь или, наоборот, желая понравиться, я прыгал, используя мощь своих собственных лап…

А тут меня будто что-то само скатапультировало!

Звякнули подвески хрустальной люстры, ненароком задетые моим хвостом, и я стремительно и мягко приземлился перед Президентским ликом.

– Где?! – хриплым, срывающимся голосом спросил я.

– В Нью-Йорке. В Бруклине. В прекрасной сердечно-сосудистой клинике имени Маймонидеса! – торжественно сказал Билли.

– Тэк-с, тэк-с… – забормотал я, не очень соображая, что происходит и что я говорю: – Что же он мне сразу-то не сказал?

– Кто? – удивленно спросил Клинтон.

– Да Маймонидес этот… – бормочу я, а где-то понимаю, что порю хреновину, но остановиться уже не могу. – Тогда я пошел… В Нью-Йорк… Как говорится, спасибо за компанию, извините, если что не так… Прошу простить, я очень спешу! До свидания.

И намыливаюсь к дверям кабинета…

– Стой, Кыся! – вопит Сокс и бросается мне наперерез.

– Мартин, дорогой!.. Успокойся, умоляю тебя, – просит меня Хиллари. – Доктор, вы же видите, мистер Мартин не в себе! Сделайте же что-нибудь!..

Доктор рванулся было ко мне, но я только прижал уши, показал ему один левый клык и тихонько сказал:

– Вы, доктор, сейчас ко мне лучше не подходите. И, пожалуйста, не пытайтесь меня задержать. Мне сейчас же нужно быть в Нью-Йорке! И я не потерплю никаких задержек. Ясно?!

– Возьми себя в лапы, дубина! – рявкнул на меня Сокс. – Через час ты вылетаешь в свой Нью-Йорк, где тебя будут встречать ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ!

– И Шура?..

– Я же сказал – ВСЕ!

– Кто его нашел, Билли? – слабым голосом спросил я у Клинтона.

– Лейтенант полиции Рут Истлейк.

– Она сержант… – поправил я Клинтона. – Рядовой инспектор по работе с бухарскими евреями своего участка в Квинсе.

– Уже с девяти часов утра она – лейтенант, начальник всего этого отдела, – сказала Хиллари Клинтон.

– А Шурик еще в больнице? – спросил я. – У Маймонидеса?..

– Нет, Рут его забрала пока к себе, – сказала мне Челси. – Ты прилетишь в Нью-Йорк

– все увидишь сам…

– А где этот говнюк Пилипенко?

Рожи у Президентской свиты стали такими, будто все они сейчас хряпнули по стакану неразбавленного уксуса и закусили незрелым лимоном без сахара.