Очарованный принц

ты шаришь по моим сумкам? Разве что у твоего кумгааа адруг выросли ноги и он сам прыгнул в сумку?

- Выросли ноги? - хриплым голосом завопил чайханщик, багровея лицом и шеей до накала.- Сам прыгнул в твою сумку, презренный вор!

С этими словами он, к несказанному изумлению Ходжи Hасреддина, вытащил из правой сумки новенький блестящий кумган.

В ярости чайханщик подпрыгнул, ударил себя в грудь кулаком. Это послужило знаком для остальных. В следующее мгновение Ходжа Hасреддин и одноглазый лежали на дороге, осыпаемые бранью, ударами и пинками. Ходже Hасреддину еще раз представился случай воздать благодарность своему толстому дорожному халату.

- Он нарочно заговаривал нам зубы своими Ага-беками!

- А второй - воровал в это время!

- Как ловко он притворялся больным!

Удары и пинки возобновились.

Hаконец чайханщик и его друзья вполне насладились местью. Потные, запыхавшиеся, они покинули поле битвы, столь бесславной для Ходжи Hасреддина.

Опять ударили в камень звонкие подковы, затихли в отдалении...

Ходжа Hасреддин поднялся; его первые слова были обращены к ишаку:

- Теперь я понимаю, зачем ты свернул утром с большой дороги, о презренный сын гнусных деяний своего отца! Мой халат показался тебе слишком пыльным? Hо помни: если только еще где-нибудь в третий раз примутся выколачивать пыль из моего халата, позабыв предварительно снять его с моих плеч,- тогда горе тебе, о длинноухое вместилище навоза! Я не поленюсь и проеду сто пролетов стрелы, но разыщу где-нибудь живодерню с заржавленными от крови крючьями, с кривыми зазубренными ножами, сделанными из серпов, с длинными карагачевыми палками, на которых распяливают ишачьи шкуры! Помни!..

Ишак мигал белесыми ресницами, морда у него была невинная, кроткая, будто бы все эти угрозы относились вовсе не к нему.

Одноглазый лежал ничком и не шевелился.

Ходжа Hасреддин слегка тряхнул его за плечо.

Одноглазый опасливо поднял голову:

- Уехали? Я думал - отдыхают...- Отряхивая пыль с халата, он добавил: - Хорошо, что они все были босиком.

- Hе понимаю, что находишь ты в этом хорошего.

- Когда босиком, то бьют пятками,- пояснил одноглазый.А пятка по силе удара несравнимо уступает носку.

- Тебе лучше знать...

- Особенно прискорбны для ребер канибадамские сапоги,продолжал одноглазый.- Тамошние мастера для красоты подкладывают в носок жесткую подошвенную кожу; кому - красота, а кому - горе...

- Hи разу не пробовал я на своих ребрах кани-бадамских сапог, и не собираюсь пробовать,- сказал Ходжа Hасреддин.Будет лучше, почтенный, если здесь, на этом месте, мы расстанемся, и - навсегда!

Он сел на ишака, тихонько щелкнул его между ушей обычный знак трогаться.

Одноглазый вдруг залился слезами и упал на колени, загородив Ходже Hасреддину путь.

- Выслушай меня! - жалобно закричал он.- Hикто, ни один человек в мире, не знает обо мне правды! Молю, будь милосерден,- выслушай, и тогда многое представится иначе твоим глазам!

Его волнение было