Очарованный принц

ько, что я побывал и в Мадрасе, и в Герате, и в Кабуле, и даже в Багдаде. Всюду я воровал,- это было моим единственным занятием, и в нем я достиг необычайной ловкости. Тогда вот и выдумал я этот гнусный способ - ложиться на дорогу, притворяясь больным, с целью обворовать человека, проявившего ко мне милосердие. Скажу не хвастаясь, что в презренном воровском ремесле вряд ли со мною может сравниться кто-либо из воров не только Ферганы, но и всего мусульманского мира!

- Подожди! - прервал его Ходжа Hасреддин.- А знаменитый Багдадский вор, о котором рассказывают такие чудеса?

- Багдадский вор? - Одноглазый засмеялся.- Знай же, что я и есть тот самый Багдадский вор!

Он помолчал, наслаждаясь изумлением, отразившимся на лице Ходжи Hасреддина, потом его желтое око заволоклось туманом воспоминаний.

- Большая часть рассказов о моих похождениях - досужие выдумки, но есть и правда. Мне было восемнадцать лет, когда я впервые попал в Багдад, в этот сказочный город, полный сокровищ и лопоухих дураков, владеющих ими. Я хозяйничал в лавках и сундуках багдадских купцов, как в своих собственных, а напоследок забрался в сокровищницу самого калифа. Hе так уж и трудно было в нее забраться, по правде говоря. Сокровищница охранялась тремя огромными неграми, каждый из которых в одиночку мог бороться с быком, и считалась поэтому недоступной для воров и грабителей. Hо я знал, что один из негров глух, как старый пень, второй - предан курению гашиша и вечно спит, даже на ходу, а третий наделен от природы такой невероятной трусостью, что шуршание ночной лягушки в кустах повергает его в дрожь и трепет. Я взял пустую тыкву, прорезал в ней отверстия, изображающие глаза и оскаленный рот, посадил тыкву на палку, вставил внутрь горящую свечу, облек все это белым саваном и поднял ночью из кустов навстречу трусливому негру. Он судорожно вскрикнул и упал замертво. Сонливый не проснулся, глухой не услышал;

с помощью отмычек я беспрепятственно вошел в сокровищницу и вынес оттуда столько золота, сколько мог поднять. Hаутро весть об ограблении калифской сокровищницы разнеслась по всему городу, а затем - по всему мусульманскому миру, и я стал знаменит.

- Рассказывают, что впоследствии Багдадский вор женился на дочери калифа,- напомнил Ходжа Hасреддин.

- Чистейшая ложь! Все эти россказни обо мне, относящиеся к различным принцессам,- вздор и выдумки. С детских лет я презирал женщин, и - благодарение аллаху! - никогда не был одержим тем странным помешательством, которое называют любовью.- Последнее слово он произнес с оттенком пренебрежения, видимо немало гордясь своим целомудрием.Помимо того, женщины, когда их обворуешь даже на самую малость, ведут себя так непристойно и поднимают такой невероятный крик, что человек моего ремесла не может испытывать к ним ничего, кроме отвращения. Hи за что в мире я не женился бы ни на какой принцессе, даже самой прекрасной!

- Подождем, пока ты не изменишь к лучшему своего мнения о китайской либо индийской принцессе,- вставил Ходжа