Очарованный принц

Толстый меняла Рахимбай в этот день еще не имел торгового почина и, зевая, скучал в своей лавке. По его лицу, восстановившему прежнюю округлость, по курчавости расчесанной бороды, по сонно-сытым глазам видно было, что после сундучной бури никакие смуты не возмущали больше его душевного мира. Так оно и было: оскорбленная супруга простила его и снизошла до него, арабские жеребцы в благополучном здравии стояли на конюшне, под тройной охраной, ожидая следующих скачек; вельможа - хотя и холодно - отвечал ему на поклоны при встречах; жизнь менялы вошла в прежнюю ровную колею.

Hе предвещало ему никаких особых волнений и сегодняшнее знойное утро; даже наоборот, он подумывал закрыть к обеду лавку и предаться дома сладостному отдыху возле супруги. Hапрасные мечтания! - уже гудели, кружились над его беспечной головой вихри новых невзгод.

Перед лавкой остановился человек весьма степенной наружности, с ишаком в поводу:

- Да пребудет над тобою слово аллаха, купец, мир тебе! Скажи, не зовут ли тебя Рахимбай?

- Ты угадал, меня зовут Рахимбай. Какое дело привело тебя, о путник, к моей лавке?

- Я слышал о тебе еще по ту сторону гор, как о честном купце, вот почему и разыскивал именно тебя среди всех кокандских менял.

Рахимбай, как всякий отъявленный плут, был весьма ревнив ко мнению людей о себе; обрадованный и польщенный словами Агабека, он сразу к нему расположился душой; впрочем, в соответствии с природным своим плутовством, и самое это расположение ощутил не иначе как в замысле хитро обжулить, но только на дружеский лад - неслышно и мягко, с оттенком доброжелательства.

- Hе первый ты, о путник, приходишь ко мне с подобными словами,- сказал Рахимбай, самодовольно кряхтя и поглаживая круглый, выпятившийся живот.- Меня, слава аллаху, знают по всей Фергане и далеко за ее пределами, как честного человека; надеюсь таковым оставаться и впредь.

- Добрая слава дороже денег,- вежливо поклонился Агабек.

Купец не остался в долгу - ответил таким же поклоном:

- А еще дороже - встреча с достойным и разумным собеседником.

- Истинная правда! - воскликнул Агабек.- Именно такую встречу послал мне аллах сегодня.

- Вот слова, порожденные самим благородством,- отозвался купец.

- Они - лишь зеркало: отразили то, что перед ними,подхватил Агабек.

Долго они кланялись друг другу, соперничая во взаимовосхвалениях, превознося друг друга до небес;

между тем глазки менялы - истинное зеркало его разума превратились в узенькие щелочки, шныряли и бегали, ощупывая путника, стараясь проникнуть сквозь ткань его пояса внутрь кошелька.

Hаконец перешли к делу. Рахимбай отсчитал Ага-беку горсть звонкого золота - монет на пять меньше, чем следовало бы, по сравнительной стоимости динаров и таньга на кокандском базаре; при этом он сокрушенно вздыхал и рассказывал о крайнем вздорожании арабского золота в последнее время, что было, конечно, чистейшим враньем. Агабек - сам не промах в подобном вранье - проницательно усмехался, но в спор не