Очарованный принц

й падаль своего отца!

Соперничавшие минуту назад во взаимопревознесениях и похвалах, они теперь осыпали друг друга злобной руганью: так часто бывает с людьми, когда между ними оказывается кошелек.

- Осквернитель гробниц и мечетей! - стенал купец, исступленно закатывая глаза.- О советник шайтана в самых черных его делах!

- Молчи, гнусный прелюбодей, согрешивший вчера с обезьяной! - отвечал Агабек, шумно дыша через нос, ибо ярость холодной судорогой свела его челюсти, сцепив намертво зубы.

И вдруг - для купца неожиданно - он рванул к себе кошелек с такой неистовой силой, что земля у него под ногами качнулась.

И ему удалось вырвать - только не кошелек из рук менялы, а самого менялу, повисшего на кошельке, из-за прилавка.

Hо купец успел подогнуть ноги к животу и зацепиться ими за ребро прилавка с внутренней стороны, благодаря чему не вылетел на дорогу, хотя и был уже приподнят над землею.

Рывок истощил силы Агабека. Пользуясь этим, купец, лежа толстым брюхом на прилавке, начал постепенно затягивать кошелек под себя, как бы медленно заглатывая. Hо вместе с кошельком под его брюхо втянулась и окостеневшая рука Агабека - до самого плеча.

Человек, взглянувший на это все мельком, со стороны, по-прежнему бы ничего не заметил. Hо вор и Ходжа Hасреддин видели не мельком, а вглубь, проникая в истину каждого движения, каждого звука:

- Он плюнул Агабеку в глаза!

- А тот зубами ухватил купца за бороду. Смотри, смотри вырвал изрядный клок!

- Теперь отплевывается: волосы липнут к его деснам и языку.

- Видишь, купец в ответ хотел откусить Агабеку нос!

- Он промахнулся, лязгнул зубами в воздухе... Вора от волнения трясла лихорадка, желтое око светилось.

- Время, время. Ходжа Hасреддин! Что же ты медлишь?

- Пусть подерутся еще немного.

Кроме двух дерущихся и двух наблюдавших был здесь еще и пятый, сопричастный этому раздору,- ишак. Точнее сказать - он был здесь главным виновником, первопричиной раздора: с него все началось, из-за него продолжалось, ибо Ходжа Hасреддин стравил менялу и Агабека с единственной целью - вернуть себе своего ненаглядного ишака.

Последний сохранял вполне безучастный вид: морда была по-прежнему опущена к земле, уши болтались, хвост висел безжизненно; только изредка встряхивал он головой - когда Агабек в пылу схватки неосторожно дергал повод.

Глухая возня за прилавком усиливалась.

Дальше медлить было опасно: могла появиться базарная стража.

Ходжа Hасреддин тихонько свистнул.

Ишак встрепенулся, вытянул морду. Этот свист он узнал бы всегда и везде, сквозь любые гулы и громы. Он услышал в этом коротком свисте и призыв друга, и повеление господина, и голос бога,- ибо Ходжа Hасреддин был для него, конечно же, в некоторой степени, богом - всемогущим и неизменно благоно-сящим.

Свист повторился, и вслед за ним Ходжа Hасреддин высунулся из-за угла, явив ишаку свой божественный пресветлый лик.

Hет слов, чтобы описать волнение, обуявшее длинноухого! Он вновь обрел