Просто сказка... (СИ)

Далее (уже современные). В. А. Иванов. "Мифы языческой Руси".

"БАБА ЯГА - первоначально - положительный персонаж древней русской мифологии, прародительница рода, хранительница его жизненного пространства, его обычаев и традиций, жизненного уклада, присматривавшая при этом и за подрастающим поколением. Одна из наиболее значимых берегинь. По мере насаждения на Руси христианства Бабе Яге, как и другим богам языческого мировоззрения, все в большей мере стали приписываться отрицательные черты и намерения.

Из берегини рода Баба Яга трансформировалась в гнусную, зловредную старуху высокого роста на костяной ноге, с деревянной клюкой, с изогнутым в виде клюва носом и торчащими изо рта зубами, с растрепанными косматыми волосами. Иногда она изображается с носом, висящим аж через грядку. ("Сидит Баба Яга - костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос".)

Пешком Баба Яга не ходит. Экипажем для ее передвижения служит, ступа. В ступе Баба Яга летает, пестом ее погоняет, след помелом заметает. Эта старая, злая и мощная колдунья, представляющая собою недобрый потусторонний мир, живет тем не менее преимущественно на этом свете. Ее жилище - это избушка на курьих ножках, стоящая к лесу передом, а к миру задом, что также служит выражением недоброго характера образа Бабы Яги. Забор вокруг избушки - из человеческих костей, а на заборе черепа висят. Ворота в заборе - рот с острыми зубами.

Однако несмотря на весь ее страшный облик, все ее колдовское могущество, несмотря на ее злые намерения, обещание и стремление посадить пришедшего к ней человека на лопату, затолкать его в жарко протопленную печь и поджарить к обеду, она оказывает гостеприимство и Ивану-царевичу, и Ивану - крестьянскому сыну: и в бане выпарит, и накормит, и спать уложит, и даст путеводный клубок. (Ну чем не гостеприимная и заботливая бабушка?)

Сказочному герою Баба Яга подскажет, где и как найти завороженное богатырское оружие, как одолеть Кащея Бессмертного и освободить красавицу из его плена. Дети, попавшие к этой страшной колдунье, всегда выходят победителями из самых, казалось бы, безвыходных положений. Все ее злое коварство идет прахом, и из похитительницы она превращается в дарительницу. И никого она никогда не съедает, т. е. и в сложившейся после принятия христианства трактовке образа Бабы Яги сохранилось влияние прежних представлений о Бабе-берегине".

И, конечно же, академик Борис Рыбаков. "Язычество древних славян".

"Совершенно исключительный исторический интерес представляют сказки, в которых врагами русского богатыря являются не Змеи, а змеихи, жены и сестры убитых змеев, или Баба-Яга, ездящая верхом на коне во главе своего воинства...

В отличие от Змея, который выступает единолично, без сопровождающего его войска, являясь благодаря своей многоголовости как бы символом множественности нападающих, Баба-Яга располагает "ратью-силой несметной". Ее многочисленное войско "как бы оболок катится по краю неба". Богатыри побеждают войско Яги, и она проваливается в подземелье, куда за ней следует и герой сказки.

В подземелье кузнецы, швеи и ткачихи готовят войско для Бабы-Яги. Богатырь убивает всех изготовителей ягиных воинов и побеждает саму Бабу-Ягу, которая иногда обороняется кузнечным молотом.

В своем подземном царстве Баба-Яга обладает стадами скота и враждует с каким-то старым богатырем, которого она ослепила за потраву ее полей.

Слепой богатырь по имени Тарх Тарахович живет во дворце на высокой Сиянской горе. Совместно с Бабой-Ягой действуют и ее дочери. Мужских враждебных персонажей сказки с участием Бабы-Яги не знают. Сама Яга ездит верхом на коне...

В ряде сказок, где происходит бой на мосту, место Змеихи-матери занимает Баба-Яга, уже известная нам по вариантам сказок "о трех царствах", Баба-Яга гонится за богатырем, но ему удается задержать ее, бросая ей в огромную пасть то пять пудов соли, то стог сена, то поленницу дров.

Иногда против Яги выступают быки и кони, пасущиеся в поле.

Во всех сказках, где существует мотив преследования героя Бабой-Ягой, убежищем героя является кузница. Спаситель-кузнец не всегда носит традиционное имя Кузьмодемьяна, но весь ход событий одинаков с легендами о Кузьме и Демьяне (или Кузьмодемьяне): Баба-Яга в погоне за героем прилетает к железной кузнице (иногда огороженной тыном) и должна пролизать дверь. Кузнец хватает ее за язык клещами и бьет молотом. Различна судьба побежденного врага. Если Змея обязательно впрягали в плуг, то Бабу-Ягу кузнецы обычно перековывают на кобылу, но иногда тоже впрягают и пропахивают борозду "аж на сажень у вышки". Яга-кобылица не удерживается у своего хозяина и скоро гибнет.

Связь Бабы-Яги с конями прослеживается в ряде сказок, где герою необходимо найти себе волшебного коня. Живет эта Яга "за тридевять земель в тридесятом царстве", "за степной [огненной] рекой". Дворец ее огорожен тыном, на котором торчат человеческие головы.

Своих дочерей, числом до 12, она превращает в кобыл, а героя, ищущего коня, заставляет в порядке испытания пасти этот табунок Ягишен-кобылиц. Искомым волшебным конем для богатыря является невзрачный конек, сын Бабы-Яги. Герой иногда крадет коня и спасается бегством, а Яга преследует его только до пограничной реки, перейти которую она не может.

Конная Баба-Яга, или Яга-кобылица, мать оборотней-кобылиц, - это, конечно, не та традиционная русская Баба-Яга, которая живет в избушке на курьих ножках в дремучем непроходимом лесу. Эта живет за степной рекой среди шелковых трав, у криничной воды возле моря, что неизбежно наводит на мысль об амазонках, живших у Меотиды..."

Вот она какая, Баба-Яга! А наша?..

- Житья никакого не стало, - сварливо произнес голос, а затем перед ними возникла и сама старуха.

Вовсе даже и не страшная. Обычная, каких много. Одетая как-то по-домашнему, в длинную домотканую темного цвета (не разберешь, какого) понёву, кацавейку, с тронутыми сединой волосами, собранными сзади в пучок. В лаптях, надетых на вязаные теплые чулки. Никаких выпирающих зубов или свисающего носа - вот и верь после этого сказчоникам! - обычный нос, обычные глаза, обычное лицо. Да что там говорить - каждый может отыскать такую старушку среди своих родственниц или знакомых, на худой случай - соседей. За одним исключением. Чувствовалась в ней сила необычная. Не такая, что, скажем, у штангистов-тяжеловесов, и не такая, какая у боксеров. Исконная сила, исходящая от матери сырой земли, от солнышка ясного, от леса стоящего, от облака ходящего... Богатырская, можно сказать, сила, а то и поболе.

В одной руке она держала лукошко с грибами, прикрытыми пучками трав, в другой - суковатую, изогнутую с одного конца, палку-посох, на спине свисала небольшая вязанка хвороста.

Она присела на длинную скамейку, явившуюся вместе со столь же длинным столом прямо из воздуха, поставила лукошко, сняла с плеча хворост и не мигая уставилась на путешественников.

- Значит, жениться решил, коли среднюю дорогу выбрал... - проговорила она. - А кто сам-то будешь, молодец, сват али жених?

- Инженер он, - отозвался Конек, чем вогнал Владимира в легкую краску.

- Да я не об имени спрашиваю. Имя, оно что? Взять, к примеру меня. Как в девках была, так Василисой Прекрасной звали, а как в замужество вышла, так Василисой Премудрой стала, сейчас вишь?.. Эх, да что зря говорить, - махнула она рукой. - Мои года, мое богатство...

- А я не про имя, - насупился Конек. Он, видимо, пришел в себя от прежних страхов, видя, что есть его, по крайней мере, сразу, не собираются. - По имени он - Владимир, тезка князя нашего, и не жениться он, а в Киев стольный путь держит. К пещерникам. По делу. Да вот заплутали мы немного...

- Ага, заплутали, - недоверчиво хмыкнула старуха. - Вот тут один до вас тоже заплутал... Была у меня печь. Знатная печь. И говорить умела, и готовить, и ежели по дрова съездить... Знать бы... Пустила окаянного, - одна ведь живу, а иногда ой как поговорить охота - и пустила, и напоила, и накормила, и в баньку сводила, а он влез на печь, спасибо не сказал - и поминай как звали. Вместе с печью... Так припустил, не догнить... Кто и надоумил?.. А оно и к лучшему, - вдруг решительно произнесла она, - лешой-то совсем стыд-совесть потерял, за каждое полешко по двенадцать белок требует. Стара я по деревьям-то лазать. Так я уж лучше хворостом...