Просто сказка... (СИ)

- Вот и прибыли, - перебил рассказ Конька орел. - Приготовьтесь, сейчас посадку совершать будем. Вон, видите, пятачок за гумном, песком посыпаный, это специально сделано. Для меня.

Промахнулся орел. То ли навык потерял, то ли уболтал его Конек повестью своей долгой, да только зазевался-зацепился он когтями за землю, перевернулся и, проехав несколько бороздами, уткнулся до половины клюва. Клетку шарахнуло, обитатели ее полетели вверх тормашками, ажно искры из глаз посыпались, а тут еще голос насмешливый раздался, даром что птица ответить не могла по причине тяжкого своего положения:

- Гляди-кось, явились - не запылились. Слышь, Демид, встречай гостей дорогих-незваных, ендову летающую. Эк его клювом угораздило, что твое рало... Веди быка, цепляй к хвосту, сейчас пахать будем.

На крыльце, сопровождаемый скрипом двери, возник Демид, и у Конька с Владимиром разом отвисли челюсти. Снизу вверх вырисовывались сверкавшие глянцем сапоги, штаны с лампасами в обтяжку, жилетка-косоворотка (также в обтяжку) с ослепительно белым треугольничком в нагрудном кармане, цветок шиповника в петлице и галстук-бабочка. Увенчивала фигуру традиционная борода лопатой, широкий растопыренный нос картошкой, широко открытый рот, выпученные глаза и торчащие густые космы. Но вместо потока бранных слов, с крыльца раздалось грозное: "А-а-апчхи!", пригнувшее к земле близкие кусты и ветром пошелестевшее по траве в сторону недалекого леса. Только тут наши путешественники обратили внимание на кисет с нюхательным табаком - крошечный вышитый мешочек, совершенно потерявшийся в заскорузлых ладонях, размером с лапу взрослого медведя.

Демид тем временем важно прошествовал к проштрафившемуся орлу, чистившему клюв от набившейся земли, обдав присутствовавших густым запахом аниса.

- Это надо же, - авторитетным тоном заявил он. - Вы только погляньте, люди добрые. Аккурат в самую точку. Всю заросль мне начисто свел.

- Какую такую заросль? - недоуменно бормотнул орел.

- Не какую такую, а бамбуковую.

- Какую-какую?

- Бамбуковую, курья твоя башка! У нас тут мужик один соседний, из бывших служивых, медведя себе заморского раздобыл, пока тебя носило невесть где, коалой прозывается. Так он теперь на участке своем вкалипты высаживает, потому - медведь тот только ими и питается. Ну а я, чтоб не отстать, пандой. Тоже медведем, и тоже заморским. Так вот эта панда тоже не лыком шита - окромя бамбука ничего не признает. Да только в моем медведе прок больший, потому - удилища из этого самого дерева делать можно. Понял теперь? Мы тут, спасибо немчуре, цивилизацией стали.

- Чего-чего? - вконец обалдел орел, а вслед за ним и Конек с Владимиром.

- Ну, окном в Европу.

Если цивилизацию орел еще худо-бедно снес, то теперь на него было жалко смотреть - выглядел он хуже некуда.

- Окном...

- В Европу, - назидательно поднял палец вверх Демид. - Бывает окно в избу, а бывает - в Европу. - Впрочем, видно было, что кто-то когда-то что-то мужику об этом рассказывал, нечто прочно на текущий момент забытое, в чем он не мог бы сознаться ввиду очевидной собственной значимости при дальнейших расспросах. Яковлевич и сам понял это, поскольку поспешил пуститься в пространные разъяснения.

- Цивилизация - это цивилизация, - авторитетно заявил он. - Точно так же как Европа - это Европа. И спорить тут не о чем. А еще культура. У них там развалин исторических - пруд пруди, и все культурные.

- Нашел чем удивить, - фыркнул Конек. - Да мы по этой самой культуре, ну, по развалинам то есть, любой Европе сто очков вперед дадим.

- Опять же языки иностранные знают, - продолжал Демид, не обратив внимания на невежественное замечание Конька. - У любого спроси, он тебе на иностранном и ответит. Оружие свое кирпичом не чистят. Грамоту в академиях и университетах пишут, а не как у нас, - он кивнул в сторону забора, на котором виднелись свежие затесины. - Облаять человека там запросто невозможно, это у них запрещено, на это у них суды есть, и пресса, - мужик полез пятерней в бороду, видимо, исчерпав свои познания о цивилизации. Потом вдруг вспомнил. - Да. А еще политес у них. Это как вести себя по-культурному. Пятерней, к примеру, в тарелку не лазить, ежели она чужая, и о бороду ее не вытирать, опять же, об чужую. Бабе уступать должно. Не во всем, правда, - дорогу там уступить, работу по хозяйству... На службе государственной мзду не брать. Дают, - отвернись, чтоб человеку срам глаза не выел, подставь так незаметненько кармашек растопыренный, - и тебе покойно, и приносящему не обидно. Родню не забижай. Сам в люди выбился - родне помоги... - Он опять потеребил бороду. - А еще дороги у них - любо-дорого посмотреть. Замощены камнем, ведут тебя прямо из Царьграда... ну, там в другой какой город никуда не сворачивая, на каждом перекрестке указатели стоят, куда дорога ветвится, ни тебе ухабов, ни рытвин... Едешь себе на телеге да на натуру любуешься...

- Нет, ну ведь брешет же, - чуть не расплакался Конек. - Где ж это такое видано, чтоб без ухабов?

- И от всего этого, - закончил важно Демид, не обратив внимания на слова Конька, - то бишь от цивилизации, культуры и политесу, есть у них повсеместное богатство и процветание.

- Да полно врать-то, - неожиданно вскипел орел. - Какое там повсеместное богатство!.. Прощелыги все безденежные, вот что я тебе скажу, а уж я-то знаю! Кому и знать-то, как не мне? Потому - я птица полета высокого, далеко вижу, можно сказать, прямо державная птица. У меня, может, всей этой твоей Европы на две головы хватит! И без них ведаю, как богатство добыть да цивилизацию обустроить! Я, может, к самому князю со своим прожектом...

- И что же ты такое удумал? - скептически улыбнулся Демид.

А удумал орел то, чем в наше время уже давно никого не удивишь - лотерею. Правда, называл он ее по-старинному - конаньем, бросанием жребия. По его словам выходило следующее. Стоит, к примеру, корова, десять резан. Ну откуда у пахаря-ратая такие бешеные деньжищи возьмутся? Иное дело - пол-резаны. Собери двадцать человек, дай каждому по палочке с особыми чертами и резами (по пол-резане за палочку), такие же в мешок положи, потряси хорошенько, одну вытащи. С чьей знаки совпадут, того и корова. Так и получается: мужику - корова, а тебе - чистый прибыток в девять с половиной резан. Тут каждый раскошелится. Кому ж неохота корову за бесценок?

Любо-дорого вещала державная птица. Перья растопырила, глаза горят, когти землю дерут. Убедительно. Яковлевич ажно рот раскрыл от удивления. И быть бы ему посрамленным со своими цивилизациями, да только взяло его не к месту сомнение.

- Ты погоди горло драть-то, - осадил он орла. - Не на митинге. По-нашему, вече. Ты корову-то за сколько купишь?

- За десять, - гордо ответил тот.

- А отдашь за сколько?

Орел призадумался.

- Вот то-то и оно, - подытожил рассудительно Демид. - Вот ежели б ты пятьдесят мужиков взял, то была бы польза... А двадцать - никакого тебе проку не будет.

- То есть как это не будет? - тут же вскипел орел. - А ежели у меня, скажем, коровы вообще нету? Повинюсь, обмишурился, мол, да и верну монету победителю, а уж остальные - не взыщите, ошибиться каждый может...

- Побьют, - со знанием дела ответствовал Демид. - В пух и перья. Такое дело без коровы никак нельзя. Мы с тобой по-другому поступим, ежели ты меня в долю возьмешь...

Тут он спохватился и подозрительно глянул на Владимира и Конька.

- Да чего ж это мы все в огороде стоим, пожалуйте в избу, - приторно-ласково обратился он к последним, стараясь одновременно незаметно наступить орлу на коготь сапогом. - Хлеба-соли отведать.

Впрочем, довел он только до крыльца, затем остановился и хлопнул себя ладонью по лбу - аж зазвенело.

- Как же это я забыл, - притворно сокрушаясь, он покачал головой. - Маланья! - позвал жену. - Привечай гостей дорогих, а мне тут с птицей в одно место надобно... Ты мне камень привез, что обещался?

- Я обещался? - выпучил глаза орел.