Просто сказка... (СИ)

- И что же нам теперь делать? - спросил Владимир.

- Прямо подаваться, вот что. По дорожке неезженой. Женитьба - она ведь не сразу. Испытания там всякие, то, сё... Глядишь, и выкрутимся. Авось, кривая вывезет...

Правду сказать, путь-дороженька в этот раз кривой и оказалась. Так легла петлями, словно огромный котенок поиграл с огромным клубком, а позже люди проложили по этой ниточке стежку свою. Чисто лабиринт Критский. И лес, как назло, кругом одинаковый. Не пугающий, не приветливый - просто одинаковый. Чуть в сторону от дороги - глянь-поглянь кругом - откуда ехал, куда шел? Ни заметки тебе, ни ориентира приметного, ни указателя. Словом, мучение, а не дорога.

Долго ли, коротко ехали наши путешественники, да только выбрались они на большую поляну. Выбрались, а лес позади и сомкнулся. Была дорожка обратная - и нету ее. Ровно корова языком слизнула. А посреди...

Посреди опушки стоял терем. Богатый, расписной, сразу видать - не простые хозяева живут. Трехэтажный, с мезонинами, с трубой печной. С флюгерами. С садом плодово-ягодным. С колодцем-журавлем. С прилепившимися крепкими ладными сараюшками.

На могучих куриных лапах.

- Так, - протянул Конек, опуская уши долу. - Приехали.

Дверь терема распахнулась, и у Владимира сердце захолонуло. Однако, на пороге возникла не хозяйка, а ейный кот, сразу приведший на память булгаковского Бегемота. Этот тоже был иссиня-черный, почтенных размеров, с пронзительно-внимательными зелеными глазами. Неторопливо выйдя, он выгнул дугой спину, затем вознес к небу заднюю часть с дыбом вставшим хвостом и принялся драть передними лапами дерево порога. Закончив это занятие (и не сводя при этом внимательного взгляда полузакрытых глаз с наших путешественников), он величественно уселся, обвившись хвостом.

- Фу-у, - выдохнул Конек. - Напугал...

И тут же вздрогнул. Вздрогнул и Владимир, поскольку за их спинами раздался скрипучий голос:

- И хто такой сюды пожаловал, а? Опять, небось, напои, накорми, в баньке попарь да ночевать устрой, да дорогу к царству Кощееву укажи... Не гостиница, чай. Понаедуть туть... Так еще и с этим ушастым притащился. Тьфу!

Путешественники не смели обернуться и стояли столбами, поводя глазами из стороны в сторону.

Стоп! Вот и прибыли наши путешественники к одному из самых-самых персонажей русских народных сказок. Давайте-ка, перед встречей с ним, познакомимся с некоторыми исследованиями, проливающими свет на его родословную. Не будем их ни комментировать, ни редактировать. Пусть читатель сам решает для себя, какая точка зрения ему ближе.

Пойдем же "от старого Владимира до нынешнего Игоря..."

Вот что пишет о ней В.И. Даль в своей книге "Поверья, суеверия и предрассудки русского народа".

"ЯГА или яга-баба, баба-яга, ягая и ягавая или ягишна и ягинична, род ведьмы, злой дух, под личиною безобразной старухи. Стоит яга, во лбу рога (печной столб с воронцами)? Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает. Кости у нее местами выходят наружу из-под тела; сосцы висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей, ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все стонет, скот ревет, бывает мор и падеж; кто видит ягу, становится нем. Ягишною зовут злую, бранчивую бабу".

А вот что М. Забылин, "Русский народ. Его обычаи, предания, обряды и суеверия".

"Баба-яга (польск.- jedzi-baba; словак,- jezi-baba; чеш. -jezinka; га-лиц.- Язя) - мифологическое существо, играющее важную роль в народных славянских сказаниях. ПА. Лавровский ("Чт. в общ. ист.", 1866 г., N 11) производит слово яга из санскритского корня ah, auh, означающего - идти, двигаться, от которого происходит санскр. ahi, лат. anguis, слав, ежь и греч. Баба-яга является в двух мотивах: доброй старушкой, показывающей заблудившемуся молодцу дорогу и отсылающей его к своим братьям ветру, месяцу и солнцу. В других сказках Баба-яга, костяная нога, злая старуха, живет в дремучем лесу в избушке на курьих ножках, летает по воздуху в ступе, погоняя пестом и заметая след метлой. Она ворует детей, жарит и ест их, сторожит источники живой воды и прячет у себя медь, серебро и золото; у нее прут, которым можно все живое превратить в камень; она владеет огнедышащими конями, сапогами-скороходами, ковром-самолетом, гуслями-самогудами и мечом-самосеком".

Далее - В.Я.Пропп. "Исторические корни Волшебной Сказки".

"Яга - очень трудный для анализа персонаж. Ее образ слагается из ряда деталей. Эти детали, сложенные вместе из разных сказок, иногда не соответствуют друг другу, не совмещаются, не сливаются в единый образ. В основном сказка знает три разные формы яги. Она знает, например, ягу-дарительницу, к которой приходит герой. Она его выспрашивает, от нее он (или героиня) получает коня, богатые дары и т. д. Иной тип - яга-похитительница. Она похищает детей и пытается их изжарить, после чего следует бегство и спасение. Наконец, сказка знает еще ягу-воительницу. Она прилетает к героям в избушку, вырезает у них из спины ремень и пр. Каждый из этих типов имеет свои специфические черты, но кроме того есть черты, общие для всех типов. Все это чрезвычайно затрудняет исследование".

Шеппинг Д.О. Мифы славянского язычества.

"Олицетворение же земли в образе злой мачехи, или старой ведьмы-колдуньи, в нашей русской народной фантазии, сосредоточилось в особенности в Бабе-Яге, в ее позднейшей форме - уродливой и страшной людоедки.

По атрибутам и признакам этого мифического существа, мы чуть ли не положительно можем считать Бабу-Ягу за стихийное изображение ветра, как помощника весеннего возрождения природы, почему и Баба-Яга, в ее древнейшем проявлении, как ветра весеннего периода, постоянно доброжелательна к стихийным богатырям, а с другой стороны, как разрушительная буря и грозная зимняя метель, она же переходит в злую ведьму.

В лесах более всего слышится шум ветра, и Баба-Яга живет постоянно в лесу и имеет голос сердитый - вероятно, намек на тот же шум. Фантастическое ее жилище на курьих ножках, повертывающееся, подобно мельнице, по обычному приговору: "избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом", - явная связь Бабы-Яги с конем-ветром и ковром-самолетом, которыми она снабжает своих любимцев; ее табуны, конные заводы и богатые конюшни, наконец, способность самой летать по воздуху, что совершается с большим шумом, так что издали слышен полет ее: "Баба-Яга, костяная нога, в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает" (сравни последний стих с выражением: метелица метет), - вот более или менее главнейшие признаки ее стихийного значения.

Вероятно, в значении зимней метели и вообще зимы представляется Баба-Яга колдуньей-людоедкой, подобно классическому мифу о Сатурне, съедающем собственных детей. Но если в наших сказках Яга съедает своих детей, то это уже позднейшая прикраса рассказчика, желавшего насолить чем-нибудь злой ведьме: но дочери Бабы-Яги в этом случае только замена спасенной жертвы, как камень, проглоченный Сатурном. Значение же спасенного сына его переходит у нас на бедную сиротку, или украденного ведьмой Ивашку, олицетворяющих собою стихию света и теплоты, которых зима напрасно старается проглотить и уничтожить.

Нельзя еще не заметить, для полной характеристики Бабы-Яги, что она всегда представляется замужней старухой, хотя муж ее нам неизвестен, и у ней три дочери Ягишны, вероятно, разделяющие с матерью стихийное ее значение ветра, бури и метели. Яга также представляется постоянно в каких-то родственных отношениях с Кощеем бессмертным, Адом Адовичем и другими грозными олицетворениями зимнего солнца, почему и можно предположить, что, по космогоническому преданию, Баба-Яга в значении земли, в эпоху зимнего отдыха Природы, полагалась супругой чародейного супостата наших светлых богатырей. Таким образом, из божества ветра и воздушной стихии Баба-Яга переходит в лицо тождественное с мачехой-колдуньей, олицетворяющей зимнее состояние земли, в противоположность светлой героине летнего плодородия..."