Жеребята (СИ)

На противоположном краю бездны, там, куда уходил дальний конец радуги, появился всадник. На нем была одежда степняка - но не походная, как у Каэрэ, а праздничная одежда предводителя степняков. Поверх белой рубахи таинственного степняка были накинуты шкуры медведя и льва. На плечах молодого всадника-вождя был алый шерстяной плащ, отороченный орлиными перьями, с вышивкой из скрещенных линий и диковинных птиц, пьющих из чаши. Крепкий пояс из воловьей кожи был затянут на его бедрах, а волосы молодого вождя, густые и золотистые, рассыпались по широким плечам из-под венца с разноцветными каменьями. На груди его блестел золотой амулет Его белый конь тоже был украшен - отделанная золотом старинная сбруя блестела на солнце, но седла на нем не было, только ковер.

Откуда он взялся, это человек, и зачем он пришел?

Всадник спешился, обнял одной рукой коня, а другую руку протянул вперед, и Каэрэ вздрогнул, пораженный мыслью, что видит самого себя - словно дальний, волшебный мираж. Но нет - всадник в разноцветной праздничной одежде вовсе не был отражением устало и печального странника Каэрэ, скрывающегося от чужих глаз в кустах над пропастью на другой стороне.

И Миоци поднял голову - и увидел молодого вождя, а тот повторял и повторял свой странный жест. Он отводил правую руку, потом касался ею своего левого плеча. Потом он воздел руки вверх и так застыл.

Миоци тоже замер. Вдруг он слегка покачнулся - но устоял, раскинув руки в стороны. Каэрэ вдруг остро осознал, насколько изможден жрец Всесветлого - изможден постом, бессонными ночами и тяжкими думами.

Он, уходящий на смерть, стоял теперь одиноко над ревущей бездной в тяжелой золотой ризе - золотой тяжелой кольчуге, под которой любой другой уже упал бы и не смог подняться.

Миоци снял с пояса нож, и Каэрэ с трудом подавил желание закрыть глаза. Он знал, что где-то внизу стоит Сашиа, что она не закроет глаза, что она будет с братом до конца. И еще там, внизу, одинокий Игэа с золотой цепью на шее, советник наследника правителя Фроуэра, царевича Игъаара...

Миоци поднял нож двумя руками, и лезвие его блеснуло, отражая сияние солнца и золота. Воеводы, не сводя глаз с Миоци, крепче уцепились за веревочные перила: когда тело упадет в водопад, мост сильно покачнется.

Несколько мгновений белогорец держал нож в вытянутых руках, точно собирая остатки сил. Каэрэ показалось, что он услышал чей-то стон в толпе внизу - наверное, это была Тэлиай. Сашиа сохранит молчание до конца...

Словно молния, сверкнул клинок, радуга разбилась о золотое одеяние белогорца и став солнечной радугой. Мост, священный веревочный мост, разлетелся в стороны, пораженный в главный свой узел клинком белогорца, и темные фигурки воевод исчезли в глубинах, их вопли заглушил рев воды. Фроуэрские лучники по приказу Нилшоцэа торопливо начали вскидывать свои луки, целясь в Миоци, уже не соединенного с землей ничем, даже веревочным мостом, стоящего на белом камне посреди водопада.

Не успели они спустить тетиву на своих луках, как белогорец уже прыгнул в гремящую пропасть, и Каэрэ, не сводившему глаз с Миоци, показалось, что в водоворотах фигура прыгнувшего словно раздвоилась, и человека в белой рубахе подхватила мощная струя воды, исходящая от радуги, а тяжелое золото все падало и падало вниз, дробясь о скалы и камни.

А всадник-степняк в праздничной одежде вождя уже не стоял на том берегу водопада - он мчался вдоль реки, текущей от водопада Аир, и конь его призывно ржал, оборачиваясь назад. Кони, освобожденные перед восхождением Миоци на веревочный мост, напрягли уши и повернули головы. По их спинам и ногам прошла волна озноба - и они устремились вслед за конем степняка. Тиики в страхе отпрыгивали от них - до этого смирных, покорных судьбе жертвенных коней - чтобы не найти себе смерть под их копытами. Обреченные кони в одно мгновение стали стремительным табуном.

И кони неслись и неслись, а всадник во главе табуна уже поворачивал в степь.

- Кто это? - спросил Игъаар у Игэа, вытирая слезы. - Ты видишь его, о друг мой?

- Нет, - ответил ему Игэа через силу. - Прости меня, Игъаар - я не вижу ничего...

Он умолк и закрыл рукой глаза, а Сашиа взяла его за безжизненную правую руку, и поднесла ее к своим губам.

- О, Игэа! Это Он - Великий Табунщик уводит в степь своих жеребят! - восторженно говорил и говорил Игъаар. - О, Игэа! И мой конь - волнуется подо мною. Я поскачу, поскачу вслед Ему - Великому Табунщику. Как жаль, что Гарриона здесь нет...

- Постой! - слишком поздно закричал Игэа, очнувшись от плача. Вороной конь Игъаара уже взвился и, дико заржав, помчался вслед табуну, перепрыгивая через камни и обломки скал.

- Ловите, держите коня наследника! - не своим голосом закричал Нилшоцэа. - Конь понес наследника правителя Фроуэро!

Но среди сокунов царило смятение - на мосту погибли их предводители, и стражники в черно-красных плащах с ужасом видели, как водный поток бьет о скалы тела воевод.

- Неужели эти люди разделят водную могилу Аирэи? - с непередаваемым отвращением проговорила Сашиа.

- Вниз, вниз! - кричал кто-то из сокунов. - Надо выловить их тела, чтобы предать достойному захоронению на темном огне! Надо выловить их из воды!

А конь Игъаара уже нагнал табун, впереди которого мчался рыжеволосый степняк, и теперь царевич на вороном коне скакал вслед за игреневой лошадью, подле которой бежал, как уже почти взрослый, ее белый жеребенок.

- Хорошо, что ты тоже теперь с ними, мой буланый, - вслух проговорил Каэрэ. - Это - большая радость, последняя радость моя...

И он подошел к обрыву, намереваясь прыгнуть в воды Аир, подобно тому, как сделал это на глазах у всех великий жрец Всесветлого.

- Эй! - крикнул кто-то за спиной Каэрэ.

Он обернулся и замер. Человек в облегающем тело черном спортивном костюме и белых кроссовках стоял перед ним.

- Привет, Виктор, - сказал человек, отбрасывая сигару в заросли можжевельника. - Да, я смотрю - затянуло тебя не на шутку. Аэола - удивительное место. Ну, пойдем теперь со мной. Пора отдохнуть. Ты заслужил хороший отдых.

Каэрэ оцепенел, не в силах сдвинуться с места.

- Ну же, - раздраженно сказал человек в черном костюме, хватая Каэрэ за руку - и неожиданная резкая боль пронзила всадника, и он погрузился во тьму...

Золотая риза Всесветлого.

Река несла багровеющие от закатного солнца воды - прочь от водопада Аир бежала она, между лесистых берегов. Глубокая, холодная и быстрая, текла она в страну Фроуэро.

На берегу толпился народ - это были паломники из города, пришедшие посмотреть на жертвоприношение. Их палатки и костры виднелись вдалеке. Люди побогаче приехали на повозках - и спокойные мулы пощипывали осеннюю пожухлую траву.

Люди напряженно вглядывались вдаль - они смотрели на излучину реки, где около бесформенных груд, прикрытых черными плащами, стояли на страже сокуны. Груды были выловленными из реки телами фроуэрских воевод.

Два сокуна с трудом отталкивали от берега прикрепленный длинным тросом к огромному, поросшему мхом валуну, наспех сколоченный плот. Еще несколько сокунов тащили подцепленное багром тело последнего воеводы.

- Двадцать девятый, - сказал кто-то в толпе.

- Где же тридцатый?

- Не найдете, не надейтесь! - выкрикнул юношеский задиристый голос.

Сокуны бросили на толпу косые взгляды, но даже не попытались обнаружить смельчака.

- Он пошел прямо ко дну - в золоте-то, - говорили они. - Надо искать у самого водопада.

- Там искали - не нашли.

Вдруг с середины реки показалось сияние - отражение багровых лучей заходящего солнца. Сокуны на плоту подгребли ближе к нему и попытались зацепить сияние багром. Но свет слепил их, и они не могли этого сделать.

- Миоци! Миоци! Ты не дашься им и мертвый! - раздался тот же голос с берега.

Остриженный мальчишка в бедняцкой одежде с мешком побирушки за плечами побежал к берегу. За ним последовали другие люди из толпы - посмотреть на проплывающее мимо золотое сияние.