Замыкание (СИ)

* * *

Софья посмотрела на часы и заспешила вниз, в сторону стадиона. У подножия обернулась последний раз взглянуть на стройные сосны, сбегающие по косогору, как застывшие в конце спектакля длинноногие балерины в пышных пачках, - и направилась к троллейбусной остановке.

Жаль, пройдет неделя, вторая, накопятся непроверенные тетради, придется отказываться от прогулок и спешить домой по самому короткому пути, проклиная тот день, когда выбрала эту профессию.

Яков сразу почувствует ее состояние и расстроится, что не зарабатывает и уже не сможет работать, как раньше, но поворчит для порядка: зачем ей такая нагрузка, пора пожалеть себя. "Не обсуждается, - скажет она, - летом отдохну".

Сыну надо помогать. Он не вернется: юг, солнце, море затянули его, оттуда добровольно не возвращаются.

Она стояла на остановке, когда позвонил Яков напомнить, что сегодня день рождения Миши. Стол накрыт, только виновницы торжества не хватает.

Часть 3

Без прикрытия

Скверное пожирает

Яков встречал Софью с работы немым вопросом, переходящим в немой укор, сколько ждать, ведь у него есть другие дела, ведь он забросил рисунки, перестал читать книги. Но Марго забыла о просьбе. Софья не выдержала, позвонила сама:

- Яков все дни роется в альбомах, перебирает фотографии, пыльные папки, готов поделиться с тобой воспоминаниями.

- Какими? - рассеяно спросила Марго.

- Забыла? Зачем ты ему голову морочила? Статья о народном театре уже не нужна? Или уже написала?

- Нужна, но не срочно, - она сделала паузу, - где-то через неделю к вам зайду.

Наступил декабрь, привычный ритм жизни окончательно нарушился, Яков рылся в кладовке, перебирал пыльные папки, доставал программки, пытаясь вспомнить хронологию спектаклей, раскладывал эскизы декораций. Старые, пожелтевшие афиши, свернутые плотной трубкой, осторожно разворачивал, гладил утюгом через газету и булавками прикреплял к обоям.

Ни раньше, когда она приходила к нему в мастерскую, ни позже, когда они зажили семейной жизнью, он не любил говорить о театре. Не говорил и сейчас, отгородившись, погружался в себя. Когда на стенах его кабинета не осталось мест для афиш, он стал вытаскивать из кладовки пыльные наброски своих несостоявшихся картин. Подолгу изучал их. Заметно осунулся и сгорбился. Она шутила: "Невыносимая тяжесть прожитого, ты худеешь, а нос твой все растет, все наливается, скоро самостоятельной жизнью заживет". "Не зазорно походить на классика", - отвечал он, думая о чем-то.

Ей казалось, сожалеет, мог большего добиться, мог и сейчас делать то, что нравилось, что достойно его, а не рисовать зверюшек и не исполнять роль домохозяйки. На многое еще способен, со слухом и зрением все нормально, ни на что не жаловался, все в том же весе, строго следил за этим. Она не помнит, чтобы обращался к ней за помощью, все решал сам, думал, делал, поддерживал ее, а в последние годы все больше молчал, потому что жена уставала на работе, и ей нужен дома отдых. Недостаточно внимательна к мужу, но ничего не изменить: работу нельзя бросать, как иначе, иначе никак, даже не обсуждается. Уйти из школы, найти что-то, более спокойное? Но он никогда об этом не просил ее. А если бы попросил?

Когда он женился на ней, был полон сил, многое мог сделать, но связал себя чужими детьми. Приходил с работы, готовил ужин и читал. Читал постоянно. К нему подтягивались Маша и Миша со своими книжками. А где была она? На работе, учила чужих детей.

"Слава богу, детей вырастили", - сказал он, когда Миша поступил в университет.

Марго не звонила. У женщины минутное желание, семь пятниц на неделе. Софья злилась, хотя бы старика пожалела. У него поднималось давление, кружилась голова, и он медленно, шаркающей походкой передвигался по квартире.

Нельзя так, нельзя погружаться в прошлое так надолго, надо жить настоящим, сколько той жизни осталось.

Дома нужен спокойный Яков. Лучше любой психотерапии - возвращаться с работы, и ее встречает любимый муж, помогает снять пальто, обнимает за плечи и нежно прижимает к своей груди. Что бы ни случалось, уровень непредсказуемости в школе велик, она сразу успокаивалась. Ее ждал обед или ужин, если задерживалась в школе. И накормит, и приголубит, как в сказке. Потом в тишине и покое готовилась к урокам. Изредка он отвлекал ее, делясь впечатлениями от прочитанной книги. Но теперь, придя из школы, она видела сутулую спину мужа, склонившегося с лупой над старой фотографией.

Позвонила Марго, когда он ушел в магазин.

- А, Софушка, - протянула та, - Я тебя недавно вспоминала. Информацию интересную получила, - она сделала паузу, готовя сюрприз. Не Григорий, иначе бы сказала: мы тебя вспоминали. - Я узнала, - протянула она, затягивая паузу, - узнала, как тебе сказать, но ты, может, знаешь, и я тебя не удивлю, есть версия, что Яков убил Василия Гольберга. Что молчишь?

- Продолжай, - сиплым голосом потребовала Софья.

- Знала, да?

- Нет, впервые слышу, эта глупость тянет на статью о клевете.

- Я не придумала, порылась в архиве, еще кое-где, нашла фамилию следователя, ведь было расследование. Следователь еще жив и не в маразме. Он даже помнит, что было три версии смерти актера: по неосторожности, самоубийство и убийство. Некто Баранникова, актриса народного театра, дала показания, что видела, как вечером, после спектакля, когда накрыли стол тут же на сцене, учти, той ночью умер Гольберг, твой Яков не отходил от Дарьи Михайловны, буквально увивался вокруг нее.

- Я не знаю Баранникову, но, похоже, истеричка, была влюблена в Якова.

Марго будто не услышала, бесстрастно продолжила:

- Сама Дарья Михайловна не отрицала, что Сохнету Якову она нравилась. Многие подтвердили, что он в тот роковой вечер оставался с ними в театре, пил вместе со всеми, не отходил от Дуси и даже обнимал ее за плечи.

- Ты эту Дусю когда-нибудь видела?

- Конечно, видела, знакома, и знаю, что мужчины влюбляются в жен своих друзей. Только не напоминай, что у него тогда была своя Раиса.

- Дуся - ровесница ей.

- Ага, теперь понятно, что он женился на тебе, а не на ней.

- Ты это к чему?

- Да так, мужчины в возрасте выбирают молодых жен.

- Если ты знакомилась с делом, то ответь, как мог Яков убить Василия?

- А ты знакомилась? Нет? - Софья промолчала, - Они действовали вдвоем. Дусе нравилось ухаживание Якова, она не скрывала это. Кокетничала напропалую.

- Кокетничать и убить, извини, но какое нужно иметь извращенное воображение, чтобы связать одно с другим.

- Он ведь ушел, вернее, его ушли из театра, ведь из этой богадельни добровольно не уходят.

- Потом договорим, - Софья услышала, как Яков вошел в прихожую, и отключилась.

- Доконали, - констатировал он, взглянув на нее.

- Скажи, Яков, неотомщенное зло опасно для рода? Для детей, например.

Он провел ладонью по лысине:

- Вопрос, как я понимаю, должно ли добро бороться со злом и победить, как в сказках и легендах. В христианской традиции злу противостоит любовь. О каком зле мы говорим? По отношению к кому? К тебе или к кому-то другому?

- Я о скелетах в шкафу, пусть покоятся с миром, или их лучше вытащить? Ведь все тайное становится явным.

- Что ты напридумала, пока меня не было? Тебя нельзя оставлять одну. Соня, ты хороший человек, но не умеешь защищаться, поэтому притягиваешь злых людей. Если загнать всех злыдней в одно место, на какой-нибудь остров, они поубивают друг друга, зло со злом не уживается.