Линия соприкосновения (СИ)

- Меня сегодня уже расспрашивала полиция.

- Я знаю, мадам Дютрон, но дело в том, что когда происходит... м-м-м... умирает, или что-то случается с офицером Космофлота, этим в обязательном порядке занимается КОНОКОМ. Смерть месье Добровольского не исключение.

- Понимаю, - после некоторой паузы донеслось из коммуникатора. - Вы, вероятно, хотите поговорить?

- Если это вас не затруднит.

- Хорошо. Вы где?

- Мы с напарником сейчас в Париже, на Трокадеро.

- Тогда жду вас через полчаса у себя на улице Пасси, 27.

Мадам Дютрон отключилась. Сноу посмотрел на свой атомный "Ролекс", потом на Блумберга:

- Пасси, это ведь где-то рядом?

- Да, - вытирая рот салфеткой и бросая её на стол, ответил Айво. - Если бы не эта мерзкая погода, могли бы пешком прогуляться. Тут буквально рукой подать.

- На мэгвеях доберемся за пять минут.

Сноу имел в виду миниатюрные платформы на магнитной подушке, которые многие использовали в качестве индивидуального транспортного средства для передвижения на небольшие расстояния. Мэгвей, отдаленно напоминающий изобретенный еще в ХХ веке сегвей, управлялся торчащей из платформы вертикальной ручкой, заканчивающейся чем-то похожим на руль мотоцикла. Легкий наклон руля вперед - движение вперед, наклон назад - торможение и назад, влево, вправо - то же самое. Чем сильнее наклон, тем выше скорость или резкость поворота. Такая платформа была рассчитана на одного человека и скользила в нескольких сантиметрах от поверхности на скорости до сорока километров в час. Мэгвеи во всех городах использовались на специальных дорожках для велосипедистов и на проезжей части улиц, по которым теперь передвигались разве что редкие гравибасы.

Еще в середине ХХII века весь транспорт ушел либо под землю, либо в небо. Под землей до сих пор действовала система туннелей мономагга - преемника древнего метро, опутавшая своей плотной паутиной всю Землю, а в воздухе безраздельно царили флаеры и флайты. Улицы городов почти полностью оказались во власти пешеходов, велосипедистов, мэгвейеров, гравироллеров и флайбордистов.

Выйдя из кафе, детективы подошли к стоянке мэгвеев и, оплатив залог, встали на круглые платформы, включили силовые зонтики и быстро заскользили над мокрой брусчаткой безлюдной в такую погоду площади Трокадеро. Вскоре они стояли около подъезда дома 27 по улице Пасси. Сноу нажал на кнопку видеофона, под которой светилась надпись "Мадам М.Дютрон-Добровольская". На экране появилось лицо Марлен:

- Входите. Шестой этаж.

Сноу и Блумберг прошли по скромному темноватому фойе на нулевом этаже и поднялись на шестой этаж . Как только они вышли из лифта, одна из трех дверей на лестничной площадке приоткрылась.

- Проходите, - Марлен, одетая в темный брючный костюм, посторонилась, пропуская детективов, и закрыла за ними дверь. - Располагайтесь в гостиной, я сейчас.

Увидев на полу роскошный бежевый ковер, конокомовцы по-очереди сунули ноги в обувную нишу, где их мокрые ботинки мгновенно вытерли, почистили и продезинфицировали специальные механизмы. Мягко ступая стерильными подошвами по безупречно чистому ковру, они прошли в комнату и остановились. Сзади появилась хозяйка и сделала жест в сторону больших кресел, обитых белым мехом. Пока они устраивались, Сноу смог рассмотреть Марлен Дютрон. На вид ей было около сорока и, судя по всему, она не очень старалась скрыть свой возраст. Красивой её назвать трудно, хотя она и не была лишена женской привлекательности. Темная шатенка среднего роста. Главное её достижение - огромные голубые глаза, которые не совсем вязались с немного тяжеловесным подбородком и крупноватым носом. Худая, но не настолько, чтобы это обращало на себя внимание. В целом же она производила впечатление вполне успешной бизнес-леди, для которой главное не внешняя привлекательность, а работа. Устроившись в кресле, женщина положила руки на колени и вопросительно взглянула на детективов:

- Я слушаю вас, месье.

Назвавшись сам и представив Блумберга, Сноу спросил:

- Не могли бы вы нам сказать, как и от кого вы узнали о смерти Александра Добровольского?

- Как от кого? От полиции, от кого же еще? Мне позвонил... этот... инспектор Гастон Леруа.

- Понятно. Никто больше не интересовался смертью Добровольского?

- Нет, - ниточки бровей приняли форму домиков, - с чего вы взяли? Еще не все знают о его... смерти.

- Понятно. Мадам Дютрон, не могли бы вы немного рассказать об Александре Добровольском?

- Господи, да зачем это вам? Какое теперь может иметь значение, каким был Саша, что он делал?

Однако сказано это было, скорее, безразличным тоном.

"Похоже на дежурное возмущение. Хотя...", - отметил про себя Сноу, но вслух не сказал ничего. Видя, что детективы молчат, Марлен пожала худенькими плечами:

- Мы с Сашей поженились в 2267 году, сразу после его экспедиции на Капеллу. По характеру он всегда был немного замкнутым и даже нелюдимым человеком, но мы с ним, видимо, отчасти похожи и вполне уживались до последнего времени. В 2268 году, уже после его отлета в очередную экспедицию у нас родилась дочь Натали, ей сейчас девять лет...

- А её здесь нет?..

- Она учится в лицее-интернате в пригороде Парижа.

- А, простите, почему в интернате?

- Бабушек-дедушек у нас не наблюдается. Саша воспитывался в детдоме, а мои родители погибли... Он все время в полетах, ну а я тоже работаю. Так что могу заниматься Натали только по выходным, да и то не всегда.

- Понятно. Больше детей нет?

- Есть. У меня сын от первого брака.

- Взрослый?

- Да, - вздохнула она. - Фредерик учится в Сорбонне. Но вы же хотели услышать о Саше...

- Да, да, конечно! Продолжайте, прошу вас.

- Наш брак не был особенно счастливым, но и несчастным его не назовешь. Каждый, по большому счету, занимался своими проблемами, своим любимым делом. Саша - космонавтикой, я - архитектурой. На детей времени оставалось мало, но покинутыми они не чувствовали себя никогда. Со стороны нас, возможно, принимали за идеальную пару...

Марлен замолчала.

- А что же подтолкнуло вас к разводу?

Женщина пожала плечами:

- Даже и не знаю, как сказать. Мы с Сашей расходились все дальше и дальше. Он совсем замкнулся в себе, сидел у себя на квартире, что-то писал, по-моему. Часто уезжал в Санкт-Петербург, и доходило до того, что мы неделями, месяцами не виделись. Мне это порядком надоело, и я предложила разойтись. Он воспринял это совершенно спокойно и подписал все бумаги, ни слова не говоря. Собственно, после этого наши взаимоотношения абсолютно не изменились: он как сидел у себя на Лоншан, или в Петербурге, так и продолжал сидеть, изредка звонил дочке.

- А с вашим сыном у него какие отношения?

- Никаких. Когда мы поженились, Фредерику было двенадцать. Он воспринял Сашу спокойно, но контакта у них никогда не было.

- Враждовали?

Марлен удивилась:

- Нет, что вы. Они общались совершенно нормально. Но как чужие люди.

Сноу и Блумберг переглянулись.

- Мадам Дютрон, а в последнее время вы не заметили каких-либо серьезных изменений в характере или поведении Добровольского? - спросил Ричи.

Женщина задумалась:

- Даже не знаю. За последний год я его видела всего несколько раз...

- А где, когда?

- В декабре прошлого года на новогоднем празднике в лицее дочери, потом... постойте! Он приходил ко мне около месяца назад и принес...

- Что принес? - тут же насторожились конокомовцы.

- Сейчас.

Марлен встала и вышла из комнаты. Буквально через пару минут она вернулась, неся в руках небольшую черную коробочку, которую передала Сноу. Ричард открыл нехитрый замок. Внутри на бархатной подложке лежал миниатюрный мемори-кристалл.

- А вы не проверяли - что на нем записано?

Блумберг осторожно достал накопитель из футляра и внимательно рассматривал.

- Нет. Саша попросил меня подержать это в сейфе. Обещал позже забрать... Вот. Не забрал...