Кубанский шлях (СИ)

19. В крепости Св. Дмитрия Ростовского

Егор маялся от нетерпения: предстояла выгодная сделка. Квартирмейстер Канашкин, живой коротконогий офицерик с щербатым ртом и большими планами, подговорил его продать прямо со склада списанное полотно в Нахичеван , армянам. Полотно с гнильцой.

- Я тебя пошлю к одному лавочнику. Предупредишь о полотне-то. Пусть сам думает, как его сбыть. Я поэтому и продаю дешевле. Егор, десятина с запрошенной цены - твоя. Так что, торгуйся, как ты умеешь. Не сбавляй цену выше, чем на полкопейки за сто аршин. Тебе же меньше достанется.

Андрей Ильич на службе, а Евтеич, стервец, зорко следит за ним, и язвит по любому случаю. Поэтому уйти без позволенья хозяина, хоть Егор и свободный человек, никак нельзя. Вдруг у Барятинского появится в нём надобность. Лучше подождать. Страх беглого раба, несмотря на происшедшие перемены, сидел в нём крепко.

У Егора была цель - обогатиться и уехать в Париж. Он возмечтал об этом, когда был подмастерьем цирюльника. Его учитель, мусью Жан, очень ярко расписывал жизнь на своей родине, во Франции. Только сам почему-то брил бороды в Москве. Ну, это как кому. По Сеньке шапка, по Федоту колпак.

В крепости Егор довольно быстро обзавёлся нужными знакомствами, связями, прознал ходы-выходы в местах, где к рукам могла прилипнуть копейка. И, в общем-то, неплохо жил.

Со своим теперешним хозяином Барятинским он познакомился на ямской станции в опасное для себя время. Будучи на "татебных гастролях" в одном из южных городков, он увидел в местном театрике, как на бенефисе примадонны богатый пароходчик подарил ей диадему, украшенную драгоценными камнями. Она украшние не спрятала, не заложила, а надевала на сцену, когда играла знатных дам. Егор, убедившись в наличии диадемы, решил её похитить. Он предложил театру свои услуги в качестве парикмахера и перед спектаклем причёсывал капризных актрис и актёров, мыл и завивал их парики.

Укладывая волосы примадонне, он запомнил, какой она открывала ящичек туалета, доставая драгоценный убор. Он посмеялся про себя: "Если она не унесёт домой, будет дура!"

Для него было нехитрым делом этим же вечером, когда все уехали в трактир на ужин, проникнуть в уборную актрисы и вскрыть ящик. Странствуя на перекладных, он умело заметал следы, пока не оказался на той станции. И предложение Барятинского о службе для него явилось милостью Божией.

А вот, наконец, и он!

- Андрей Ильич, дозвольте прогуляться.

- Барин какой, прогуляться ему, - усмехнулся ехидно Евтеич.

- Что ж, голубчик, ты мне не нужен. Иди!

Егор сунул в карман небольшой узелок и вышел на улицу. Его путь лежал в Нор-Нахичеван, городок в двух верстах от крепости.

На улице было по-весеннему тепло. Лёгкий ветерок обвевал лицо. Идти было приятно, и он не спешил, словно действительно прогуливался.

Когда на солнце засверкали позолоченные купола армянского храма, извлёк из кармана взятый узелок. В нём оказался тёмный парик. Егор ловко надел его, распушил усы и бакенбарды, и когда вошёл в городок, уже мало чем отличался от большинства его жителей.

Городок представился ему богатым и многолюдным. Магазины и лавки наполнены прекрасными шёлковыми тканями и разными восточными товарами. Ровненько выстроились вдоль улицы крепкие каменные здания. Своеобычны одеяния жителей: не на турецкие, не на русские одежды не похожи. Егор отметил про себя также дикость местных женщин. Он не увидел ни одного их лица. Лишь вскользь заметил огромные чёрные косы, уложенные венцом на голове, и услышал шуршанье шёлкового платья.

Кто она? Девица, женщина, старуха? Тихо, скромно мелькнёт силуэт и исчезнет.

"Город какой-то сказочный, нерусский", - подумал он, и, пройдя главную улицу с конторами и магазинами, свернул в проулок.

Здесь и дома ниже и люди одеты проще. Перед дворами гуляют куры, блеют на привязи овцы. Егор отсчитал, как было указано Канашкиным, четвёртый от угла дом и постучал в дверь.

- Открыто, - глухо прокричали из лавки.

Егор ткнул рукой тяжёлую дверь.

- Ветер дверь закрывает, подождите, сейчас её подопру.

Хозяин, низкорослый, синеглазый армянин лет под сорок, по-русски говорил неплохо. "Видно, много имел дел с нашим братом", - подумал Егор.

- Ты Арам?

Лавочник заинтересованно кивнул.

- Из крепости я, от квартирмейстера Канашкина. Имею товар: полотно выбеленное, но с изъянцем. Если возьмёшь всё, отдам дешевле.

- Посмотреть надо.

- А что его смотреть! Из ста аршин - только два-три с гнильцой, Арам, а цена всего на треть меньше от стоимости первосортного товара.

- Ты сам сказал "с гнильцой", давай за полцены...

- Не могу, товар не мой, как ты понимаешь.

- Не знаю. Я полотна не видел. Нет, не нужен мне такой заглазный товар, - Арам отвернулся и сделал вид, что продолжает раскладывать мануфактуру по полкам.

Егор понял, что пришло время сбавить цену.

- Недосуг мне обращаться к другим лавочникам. Пора идти. Уступлю тебе, так и быть. Полушку!? Как? По рукам?

Лавочник молчал, сосредоточенно перебирая рулоны ткани.

- Ладно, поищу другого хозяина, более сговорчивого, за этим не станет, - спокойно проговорил Егор и картинно направился к выходу из лавки.

- Хорошо, по рукам, - без особой охоты согласился купец.

Договорились перевозить товар ночью.

- Подъедете с экипажем к складу у таможни, сзади, с чёрных ворот. Канашкин сам встретит и поможет погрузить полотно, - наставлял Арама Егор, - с ним окончательно рассчитаешься. А мне задаток сейчас давай!

Получив деньги, Егор, посвистывая, прогулялся по Нахичевану, и домой вернулся только к вечеру.

По окончанию этого дела Егор получил меньше, чем ожидал. Но спорить с квартирмейстером не стал: боялся огласки. Всё равно его мошна стала тяжелее, а мечта ближе.

20.В Азове

Андрей Барятинский, довольно быстро свыкся с армейской жизнью. Он, конечно, грезил о сражениях, о геройстве, но на деле всё оказалось гораздо проще. После заключения мира граница государства отодвинулась к Кубань-реке. Их гарнизон являлся уже не порубежным . Штаб переместился. Казаки-линейцы отправились дальше на юг, охранять новые рубежи. Оставшиеся жили рассказами о прошлых подвигах и том времени, когда Александр Васильевич Суворов, пусть недолго, командовал Кубанским корпусом отсюда, из крепости. Много мудрых слов и поступков его сохранилось в памяти солдат и офицеров гарнизона. Эти рассказы по вечерам слушал Андрей в офицерском собрании, и его душа полнилась желанием подвига.

На квартире жилось ему неплохо. Чисто, хороший стол. Вот хозяйка, Екатерина Юрьевна, и правда - милейшая женщина, стала оказывать Андрею знаки внимания. То засидится в его комнате допоздна, беседуя о вполне невинных вещах, но как-то уж очень назойливо. То в неурочное время сама чай поднесёт. А сердце юного офицера ещё с детств занято кузиной, Лизонькой Залесской. Он написал деду письмо и, между прочим, спросил о местопребывании Лизы. Дед ответил, что отец её вернулся на военную службу, а девушку взяла себе в воспитанницы родная тётка Анастасия Львовна Волошина и полюбила как родную дочь. "Намедни были у меня и хвалились, что Лиза уже выезжала в свет". Он сразу же написал девушке письмо и теперь ждал ответа. В институте переписку не приветствовали. А теперь это свободно. Андрей справился у квартирной хозяйки о почте. Ответа от Лизы не было, зато получил объёмистое послание от деда с новостями, советами, назиданиями и поспешил к письменному столу...

После обеда прибыл нарочный из Азова, который недавно стал центром новой, Азовской губернии. Там, проездом на Кубань, в это время находился главнокомандующий. Он затребовал обновлённые диспозиции подразделений гарнизона на случай нападения врага. Андрея в сопровождении четвёрки казаков и вахмистра Петра Сухого, отправили в Азов с донесением. Перед дорогой к нему подошёл Егор.

- Дозвольте с вами, Андрей Ильич, - он просительно посмотрел на хозяина.