Кубанский шлях (СИ)

Погода была пасмурная, и после обеда друзья уснули. А вечером опять были песни, разговоры, из которых друзья мало чего поняли и поэтому не смогли в них участвовать. Однако толмач изложил суть:

- Джигиты собираются в поход на бжедухов.

- Кто такие бжедухи?

- Наше племя.

- А чем они не угодили вам?

- Скот пасут на нашей земле.

- Зачем воевать, да ещё со своими. Вам что, земли мало? - удивился Степан.

- Мы адыги, воины, - гордо ответил Аквонуко.

Перед сном Фрол, тяжело вздохнув, сказал:

- Уф, не могу больше. Надо что-то делать.

- Что говорить о деле? Ты, Фрол, ноги полечи. Скоро тягать их не сможешь, правая даже распухла.

- Завтра и займусь. Авось найдётся здесь знахарь какой-нибудь.

Степан помолился по своему обычаю и лёг. Но заснул он нескоро. В эту ночь впервые глаза у Степаниды были чёрные.

На следующий день Фрол сразу же спросил у Мусы, есть ли у них в селении лекарь или знахарь.

- Как не быть? Ест старуха одын. Сылно хорошо лэчит. А для чего?

- Ноги болят.

- Позову.

Муса вышел. Степан глянул в окошко: снег подтаял - во дворе образовалась длинная грязная лужа.

"Нужно отвести воду, подумал он", - и, накинув зипун, вышел из кунацкой. Сам нашёл в сарае заступ, проделал канавки и согнал по ним воду и талый снег. Закончил работу он скоро и даже огорчился: истосковались руки по труду. Весна придёт, крестьяне пахать-сеять начнут, а они с Фролом, неприкаянные, гостят в чужих дворах, а, может быть, и не гостят, а в плену ...

Он занёс заступ в сарай, и сквозь щель в двери увидел, как во дворе опять показалась фигурка Дари. Она шла не спеша, ровненько-ровненько, на плече у неё был высокий кувшин, который она ловко придерживала рукой, отчего казалась ещё стройней и тоньше. Степан подумал: "Лет пятнадцать, наверное, дитя...". Но глаз не отвёл. Что-то в ней было такое, что приковывало его взор. И он смотрел на черкешенку до тех пор, пока она не скрылась из виду; и после ещё долго стоял с невидящими глазами, обращёнными внутрь себя....

Вывел его из задумчивости Верный, который потёрся боком о сапог хозяина и лизнул ему руку. Волна нежности, переполнявшая Степана, перекинулась на пса. Они долго играли. Даже в кунацкой были слышны смех Степана и радостное повизгивание собаки.

Усталый и весёлый Степан вошёл в дом.

- Фролка, а что мы такие страшные, волосатые, как дикари? Побриться бы надо.

- Ну и брейся, если хочешь. А мне не для кого прихорашиваться.

Слова Фрола заставили Степана сознаться самому себе, что Дария ему нравится, очень нравится. Он вынул из-под рубахи образок, перекрестившись, поцеловал его и виновато прошептал:

- Прости меня, Степанидушка.

16. Встреча с Беком

Дари с детства знала, что выйдет замуж за Бека, поэтому даже повзрослев, не испытывала к нему никаких чувств. Воспринимала его и будущее, связанное с ним, как данность, собираясь исполнить волю отца с дочерней покорностью.

Дари росла самостоятельной девочкой: у отца не было времени с ней возиться, тётка, не имеющая своих детей, в воспитании делала упор на ведение домашнего хозяйства. И хотя она любила Дари, материнской нежности племяннице не давала. Тётка отличалась замечательным искусством в шитье одежды, вышивке золотыми и серебряными нитями. О ней говорили: "Скорее износится и изорвется само платье, чем лопнет шов, сделанный Хасинат". Дари училась у неё шить, вышивать, плести кружево...,

А ещё тётка занималась её нравственным поведением: учила проявлять скромность, держаться достойно и оказывать почтение, быть сдержанной в выражении чувств и мыслей, как того требовал неписаный закон Черкесии.

У девушки было несколько подруг из семей таких же тфэкотлей, как и её отец. С ними она проводила свободное время, которого было не так уж и много. Ей так же нравилось играть, а позже и беседовать с Иналом. Он не жалел досуга для сестры. Но больше всего она любила волю и лошадей. Девушка была умелой наездницей, метко стреляла в цель и с охоты никогда не возвращалась без добычи.

Отец не одобрял увлечения Дари охотой, и часто журил её за мужские поступки, но оправдывал, понимая, что девочка растёт без матери.

Дари научилась у Инала читать и писать и часто заглядывала в книги и рукописи брата и даже что-то ему подсказывала.

Когда увидела русского синеглазого пехлевана, сердце её часто забилось. Как не убеждала она себя в том, что меж ними ничего не может быть, юное сердечко испытывало доселе незнакомые чувства. А встретив случайно его взгляд, Дария поняла, что она любима. Но как это всегда было, девушку, предназначенную кому-то с рождения, а то и до рождения, никто не спрашивал о согласии. Она должна стать женой Бека! "Исполню волю отца. Умру, но не потревожу в могиле костей покойных предков бесчестием", - думала она и грустила.

В обед Инал принёс три анэ и посидел за ними с друзьями. Последнее время он всё чаще задерживался в кунацкой, и, уже без Аквонуко, сам задавал вопросы и старался понять ответы. Строгий, неулыбчивый сын Мусы оказался пытливым, думающим юношей. Его интересовала война с турками, которая, вроде, закончилась и не закончилась, есть ли рабство в России, и многие другие вопросы, на которые, увы, ответы у Степана и Фрола были не всегда.

После обеда, когда друзья от нечего делать перекорялись по поводу дальнейших действий, в усадьбу к Мусе прискакали два всадника. Через пузырь оконца друзья не могли видеть, кто они. Фрол выглянул за дверь:

- Смотри-ка, Степан, Бек сам явился с этим шакалом.

- Шаидом, - поправил Степан.

- Ему больше подходит имя Шакал, - хмыкнул Фрол. Они вышли из кунацкой. Солнце грело по-весеннему, снег драгоценными каменьями сверкал в его лучах, отражая синеву неба.

Привязав лошадей, неожиданные гости направились в унэ Мусы, но вскоре вместе с хозяином и толмачом предстали перед друзьями. В это время из женской половины дома вышли девушки и, смеясь, побежали в сторону реки. Среди них была Дария. Шаид поймал восхищённый взгляд Степана и злорадно усмехнулся.

Все вошли в кунацкую. В этот раз у Бека глаза сверкали не так ярко, как в прошлый раз. Вежливо поприветствовав Степана и Фрола, он по черкесскому обычаю спросил о здоровье.

- Благодарим, уважаемый, - Фрол осторожничал. Сначала надо понять, с чем Бек пришёл, с добром или со злом в душе, а потом беседы разводить. Друзья вежливо пожелали гостям и всем их сородичам здравствовать и приготовились слушать.

Первым разговор начал Шаид, таинственно прошептав что-то по-своему на ухо толмачу.

- Шаид просит показать тот кинжал, который он видел прошлый раз, - перевёл Аквонуко последние слова гостя.

Друзья недоумённо переглянулись. Степан достал оружие и положил на стол. Бек внимательно посмотрел на рукоять, на лезвие, и, торжествующе посмотрев на Степана, вытащил из ножен свой кинжал. Все ахнули:

- Один к одному!

- И клеймо то же.

- Один мастер делал!

- Кинжал лёгкий, как перо, упругий, как лоза, острый, как бритва. Кто носит тяжёлый кинжал, тот не надеется на умение, а этим драться - удовольствие, - перевёл слова Бека толмач.

- Откуда оружие у тебя?

Вопрос черкеса застал Степана врасплох.

Не дождавшись ответа, Бек продолжил:

- Когда-то давно мой отец и его брат заказали себе у известного оружейника одинаковые кинжалы, а затем ездили к армянам, чтобы те вставили в рукоять эти красивые камни. Дядя подарил свой русскому побратиму. А у тебя он откуда? Вижу, что ты неблагородного рода, простой человек.

В разговор вмешался Фрол:

- Ему подарил его господин, молодой барин. За то, что он спас ему жизнь, хотя сам мог умереть. Разбойников много на Руси. Наверное, это и был сын побратима твоего дяди.

- Как его зовут, Степан? - обратился он к другу, весело подмигивая.

- Дмитрий Сергеевич.

- Нет, я не знаю, как его зовут, нет в живых и дяди, но я тебе верю, - Бек испытующе посмотрел на Степана. - Ведь вы и Мусу спасли от разбойников, - переводил Аквонуко, - в память о дяде, будьте гостями и в моей кунацкой. Вы благородные люди, не по происхождению, а по поступкам. Я завтра иду на охоту, приглашаю и вас.