Краткая история белковых тел (СИ)

-- А что каждый день закладывают? -- интересуется Лиза, иронично поглядывая на меня.

-- Как попали в больницу после аварии -- так и не просыхают.

-- Какой аварии? -- недоумеваю я. -- В Донецке?

-- Послушайте, молодой человек, откуда Донецк, причем тут Донецк? Это ремонтная бригада. Они работали в области на теплотрассе и, там у них ЧП приключилось по пьяни, вот и попали сюда.

-- Спасибо! -- я тихо бормочу, испытывая стыд за свой гуманитарный порыв, но Лизе ничего не объясняю. Она берёт меня под руку, и мы чинно удаляемся.

Когда отходим подальше, Соснина не выдерживает и прыскает:

-- Молодец Данила, хорошо помог Донбассу!

-- Ошибка вышла. Бывает! -- вздыхаю я и оглядываюсь. На скамейке воссоединившаяся тройка в больничных халатах вершил свой суд над бутылкой водки.

21.

В середине ноября пошёл первый снег. Он сыпал крупными мокрыми хлопьями, прилипал к одежде, к тротуарам и проводам. Под мокрым снегом еще тёплая земля хранила незамерзшие лужицы, в которые я пару раз опрометчиво ступал черными кожаными туфлями. Они, как водится, промокли, и я порадовался, что на новой работе поставил под тумбочку сменную обувь. Сегодня придётся переобуваться.

За это время я нашёл работу. Особо не напрягался -- забросил резюме в интернете на пару-тройку сайтов и получил подходящее предложение. Теперь занимаюсь транспортной логистикой в сетевой продуктовой компании. Доставка грузов, разгрузка. Обыкновенная работа.

Несколько раз у меня возникало желание позвонить Ане -- той девушке на велосипеде, написавшей на дверном стекле моего "Шевроле" свой номер губной помадой. Этот номер я сфотографировал и иногда поглядывал на размашистые красные цифры, просто так, от нечего делать.

Номер вёл меня к новой встрече, с которой обычно все закручивается, как закрутилось с Лизой, когда я начал с ней работать в одном офисе. Но тогда у меня были связаны руки. Теперь развязаны.

Мои пальцы тянуться к виртуальной клавиатуре на экране смартфона, начинают набирать цифры, но на середине пути останавливаются. Я не заканчиваю набор, потому что мне не хочется лишать себя такой возможности -- набирать неизвестный номер. Наберёшь цифры, а вдруг разочарование? Она может быть недоступна, поменять номер или откажется встречаться, или что-то ещё -- вариантов много.

Отодвигаю телефон в сторону.

За окном слышится шум -- это громко кричат рабочие на автокарах, переговаривающиеся между собой. Они подъезжают к открытым фурам, цепляют поддоны с грузом и перевозят их в глубину складов.

Деловитая суета должна радовать хозяйственный глаз нашего директора. По странному стечению обстоятельств, он похож на моего бывшего начальника -- Арсения Павловича. Такие же короткие руки и пальцы, такой же маленький и круглый. Зовут его Сергей Анатольевич. "Учись, Данила, -- любит повторять он, -- из тебя должен вырасти хороший логист".

Мне его призывы непонятны. Кто из меня должен получиться в конечном итоге я и сам не знаю, но точно не логист. Потому что заниматься этим делом до конца жизни мне не катит.

Мокрый снег прилипает к стеклу офиса на втором этаже склада, где я сижу, летит прямо в лица водителей автокаров, мешая работать. Глядя на эту картину, я озабоченно думаю, что снег может помешать разгрузке. Это досадно, поскольку нарушит мои планы, которые заключаются в том, чтобы забраться дома в кровать, включить телевизор и бездумно валяться, глядя очередной американский сериал. За окном валит снег, сыро и холодно, а я лежу в уютном тепле. Таким мне представляется окончание рабочего дня.

Лиза готовится рожать. Мы с ней периодически болтаем по телефону.

-- Данила, -- звонит она сегодня и восторженно сообщает, -- ты видел снег пошел?

-- Ага! Лучше бы не шёл.

-- Это еще почему?

-- Мешает разгружать товар.

-- Да ладно, не бурчи! Кстати, тебя тут одна девушка искала, на работу заходила -- мне Алёна сказала.

-- Девушка? -- у меня сразу возникает мысль об Ане. -- Но откуда...

Я не договариваю. Откуда Аня могла узнать, где я работаю? Она не знает мой телефон, ничего не знает о Банке. Она могла видеть только номер моей машины, хотя и это немало. Если у неё есть свои люди в силовых структурах, то всё остальное, я имею в виду фамилию, адрес проживания, место работы -- узнать пару пустяков.

"Вот как она меня нашла!" -- догадываюсь я.

-- Она что-нибудь говорила? Просила передать?

-- Да нет! Просто узнала, что ты уволился и всё.

-- Ясно! Я сам её найду, у меня есть телефон.

-- Окей, как скажешь.

Разговор этот мы ведём с утра. Вечером, когда я раздеваюсь дома, в своей квартире, меня ждёт сюрприз. Звучит дверной звонок и я, внутренне произнося: "Кого там черт несет?", открываю дверь и вижу... Передо мной стоит Оксана. Та самая, из села Засечное.

-- Ты что?.. Ты чего?.. -- я в первые мгновения не могу оправиться от изумления. -- Ты откуда?

На Оксане синий короткий пуховик, вязаная шапочка, матерчатые перчатки. Выглядит она скромно.

-- Данила, привет!

-- Привет, Оксана! -- я прихожу в себя. -- Проходи, проходи!

Она заходит и останавливается возле порога.

-- А я искала тебя, такая радая, шо нашла, -- сообщает девушка, приветливо улыбаясь.

-- Так это ты была в банке?

-- Да, ходила... Мне сказали твой адрес.

-- Ну да, они его знают.

Я не могу понять, зачем она приехала. Может за средствами для ополченцев, на восстановление разрушенных городов Новороссии? После фиаско в больнице, я отношусь к пожертвованиям настороженно. Но Оксану я знаю, она не мошенница.

-- Раздевайся! -- радушно предлагаю ей, -- пойдем чаю попьем.

Оксана раздевается, и я замечаю у неё такой же круглый живот, как и у Лизы. "Ба, -- мелькает мысль, -- этот год будет урожайным".

-- Вышла замуж? -- любопытствую я, намекая на беременность.

-- Не-а, -- Оксана качает головой, проходит на кухню.

Я иду следом, пытаюсь изобразить радушного хозяина: включаю электрочайник, достаю чашки и конфеты. Правда, за их состояние не могу поручиться, конфеты старые и покупал я их давно, не помню, когда.

-- А у тебя хорошо, -- замечает Оксана, оглядываясь, -- уютно.

В её голосе мне слышится напряжение. Она пьёт горячий чай, громко прихлебывает, откусывает крепкими зубами конфеты. Я решаю продолжить разговор.

-- Давно из Донецка?

-- Не, вчера приехала. Тут знакомых бачила, у них остановилась.

Оксана говорит привычным южнорусским говорком, сразу оживив в памяти мои военные приключения в Донбассе.

-- Ну и как там, в Донецке? -- допытываюсь я, -- Петра видела?

-- Там? Та порушили много, теперь робят, восстанавливают. А так -- ничего! Жить можно.

Про Петра она умалчивает.

-- А в Засечном? Дядька Никита жив? Мне Безручко говорил, что он был в погребе.

-- Ага, сховался и ничего ему не сделалось. Теперь по селу ходит героем -- немцев то отогнали. В селе пяток хат они разбомбили, живность погробили...

-- Каких немцев?

-- Це гвардейцы. Мы их немцами звали -- они с нами так балакали, як те немцы в войну, вроде мы второго сорту.

-- Понятно! -- говорю я, но меня интересует Пётр Безручко, что с ним, почему Оксана про него не говорит.

Словно уловив мой немой вопрос, девушка продолжает:

-- А Петра ранило. Я его в больнице выхаживала -- ногу ему оттяпали, вот так!

-- Но хоть жив остался?

-- Да, живет...

Оксана отводит взгляд.

-- Я вот зачем приехала. Дитё у меня будет. Твоё.

-- Что?

Поначалу слова Оксаны я воспринимаю как шутку, дурную и уже надоевшую. Опять ребенок и опять, якобы, от меня, точно я бык-производитель, способный осчастливить своим потомством любую встречную корову, словно я разбрасываю семя направо и налево. Данила -- сеятель и только!