Соловей мой, соловей (СИ)

- Мне нужно быстро-быстро поехать в музей, - сказала она. - Вера в большой опасности. Ты видел письмо? Сэр Бенедикт собирается скормить её мумии. Он умный и подлый... Отпустишь меня или со мной поедешь?

- У тебя, Маша, ум есть? - спросил Андрей, застегивая пальто и тоже внезапно переходя на "ты". - Подожди, сейчас шашкой опояшусь и Дженет предупрежу.

Дженет сказала, что у них обоих ума совсем нет, если они думают, что она с ними не поедет, а тут ждать останется. Через несколько минут они были уже у подъезда, вышли на улицу, Андрей громко, по-молодецки, свистнул, подзывая извозчика. С громким мяуканьем вслед за ними из двора выскочила Багира, требовательно посмотрела на Машу желтыми глазами, села у ног. Через дорогу остановился извозчик.

- Я дверь не закрыла, кажется, - виновато сказала Дженет, - вот она за нами и прибежала. Здесь её можно оставить?

- Мы её не пускаем на улицу, - с отчаянием сказала Маша. - Она не приучена, ей опасно. И нет времени сейчас ничего решать, совсем нет времени, нужно бежать...

Она всхлипнула - весь мир рассыпался на части вокруг неё.

- Быстрее! - крикнул Андрей, уже забравшийся в пролетку.

Дженет подхватила Багиру, прижала к груди.

- Возьмем с собой, - сказала она. - Глаз с неё не спущу, раз это моя вина, что она здесь. Не плачьте, Мария, пойдемте быстрее.

Багира вытянулась на руке Дженет, как черная гладкая муфта.

- Маша, ты же понимаешь, что мы можем лишь надеяться, что Вера еще не вошла в воронку? - тихо сказал Андрей. - Потому что если она уже там, то сделать мы ничего не сможем. Только молиться за неё.

- Почему? - спросила Маша, пальцами поглаживая в кармане рукоять ножа.

- Я знаю, что ты можешь сделать, о чём ты наверняка думаешь... - сказал Андрей.

- Я бы вас попросила перейти на английский, - со вздохом сказала Дженет. - Вас же это не очень затруднит, а я буду себя чувствовать совсем иначе. А то мы с Багирой вдвоем сидим с одинаковым уровнем понимания, силимся и никак.

Кошка сидела у Дженет на коленях очень спокойно, соскочить не пыталась, смотрела вокруг немигающими круглыми глазами.

- Я говорил Марии, что если ее кузина уже прошла в воронку, то сделать ничего мы не сможем, - вздохнул Андрей.

- Разве вы с Марией не пойдете за ней? - удивилась Дженет. - У тебя же есть этот... как его... меч, а она, судя по запаху от сумки, собрала в дорогу припасы.

- Я не могу, - сказал Андрей, искоса взглянув на Машину сумку. - Вообще больше не могу, после контузии. И ей нельзя.

- Почему? - напряженно спросила Маша. - Потому что женщины из монде де ла морт не возвращаются? Потому что это еще одна часть жизни, которая только для мужчин?

- Нет, - ответил Андрей. - Потому что сопротивление летума нарастает многократно. Туда, как и в собственную смерть, можно только по одному. Иначе армии летум-ке давно штурмовали бы врата загробных миров. Основная опасность в летуме исходит из того, что мы не принадлежим миру мертвых, миру духа, миру нематериального. В нас магия - и мы входим в него во плоти, но этим гнём его и рождаем сопротивление. Так живая ткань стремится вытолкнуть занозу, направляет к ней клетки, которые её обволакивают и пытаются бороться. Ходящие по смерти - заноза для летума, но заноза крепкая, и один подготовленный, сильный летум-ке может побороть сопротивление среды, войти, пройти и выйти. Но даже очень сильному нужно очень постараться, чтобы выйти не там, где вошел - возвращаясь к занозе - как будто порвать здоровую кожу в другом месте. Большинству приходится возвращаться туда же где вошли, как...

- Ой, пожалуйста, не надо больше про занозу, - попросила Маша. - У меня сразу мысли про колючки, гной и грязные пятки. Без того ожоги перед глазами и тошнит. Давайте без метафор. И что тогда случится, если будет две зано... двое летум-ке? или трое?

- Я собирался сказать, что организм залихорадит, - сказал Андрей, откидываясь на сиденье экипажа. - Но если без метафор, то пожалуйте вам математика - если один летум-ке в своем путешествии столкнется с тремя большими опасностями, то на двоих их будет уже десять, а на троих - сорок. Три можно побороть. Хотя можно и погибнуть. Но от десяти погибнуть еще вероятнее.

- Как бы так Кая стукнуть по голове легонько, чтобы он тоже не мог ходить в этот чертов летум? - задумчиво сказала Дженет, поглаживая кошку. - Он-то мне всегда про ниточки и столбики рассказывал, я давно поняла, что это смертные эманации, Агата говорила - ___. Но я и понятия не имела, что это мостки в ад, и в любой момент Кай может решить по ним пойти... Мне бы спокойнее было, если бы он этого не мог делать...

- Выстрели в него из пушки, чтобы он без памяти семнадцать дней пролежал, - почти зло сказал Андрей. - И потом чтобы заново ходить учиться пришлось, и в ушах чтобы год шумело. Это, конечно, куда как лучше и надежнее в жизни, чем уметь пользоваться своими способностями и дарами, быть полностью собой, как его сейчас и учат.

Он сжал губы и отвернулся. Дженет вздохнула.

Копыта лошади зацокали по Дворцовому мосту. Маше очень хотелось дотянуться и взять Андрея за руку, поддержать его в печали, но она так и не решилась. Посмотрела через реку на высокое, красиво освещенное здание Кунсткамеры и покрепче прижала к себе сумку.

Сторож музея впустил их с чёрного хода.

- Здесь, здесь сэр Бенедикт, у себя в кабинете, как обычно, - сказал он. - Допоздна опять работает. Проходите, не беспокойтесь, гоподин Туманов, у вас же допуск, а дамы с вами.

- А еще какие-нибудь дамы сегодня приходили к сэру Бенедикту после того, как музей закрылся? - спросила Маша.

- Нет, никого, - ответил сторож, улыбаясь Дженет. - Ох у вас и муфточка, красавица, ну прямо как живая кошка!

Дженет не поняла, но проследила его взгляд на Багиру, как ни в чем не бывало уснувшую на её руке, кивнула и улыбнулась.

- Значит, Вера пришла раньше, с посетителями выставки, и потом ждала в кабинете у Бенедикта, - тихо сказал Андрей, когда они быстро шли по полутемному коридору. Шаги гулко отдавались под потолком. - Бог даст - и сейчас ещё там, ждёт. Или канопы по залу расставляет.

- Может, полицию вызвать? - спросила Маша с надеждой. Приедут, всё решат, арестуют злодея. Она усмехнулась, подумав, что что-то именно в этом роде Вера бы и сказала, будучи по Машину сторону ситуации.

- И что? Что криминального происходит с точки зрения представителей закона? Он же не гремучий студень варит, чтобы городского главу подорвать. Он же всего-навсего Минхава девчонками кормит. Покажи-ка мне картинку из Вериного блокнота, Машенька.

Маша, у которой занемевшее плечо уже отваливалось от тяжести сумки, поморщилась, отступила от него в сторону, выловила сверху в сумке красный кожаный блокнот. Андрей раскрыл его, пролистал, на секунду останавливаясь у лестницы, где вверху горел фонарь и свет лился из дверного проема.

- Вот почему! - воскликнул он. - Вот зачем он мумию под углом поставил! Он заранее все продумал, он же знал про меня и про мою семью, он знал про летум-ке! Разбросал ключики и намеки. Заманил самую впечатлительную, да еще и так, что она решила, что это все её идея! А мумию заранее для ритуала подготовил, головой на запад, ногами на восток. Ну, подлец, - он прибавил шагу.

- Могу ли я осведомиться, что именно происходит? - спросила Дженет, и тут они, наконец, дошли до египетского зала, и Маша с Андреем ахнули - канопы были выставлены вокруг мумии, воронка уходила в потолок, питаясь серыми лучами от них, сходившимися, как грани пирамиды, в точке вершины прямо над грудью древнего мертвеца.

- Вера! - позвала Маша, шагая в зал, не отрывая глаз от воронки. - Верочка, ты здесь? Вера?

- Она уже пятнадцать минут как вошла в наилучший из миров, - сказал сэр Бенедикт, с часами в руке шагая в свет из тени огромной каменной длани кого-то из Рамзесов и поднимая на Машу тяжелый револьвер. Маша взглянула кратко - бельгийский наган, шестизарядный, в подметки ее Уэбли-Фосбери не годившийся, но будучи взведенным и на неё направленным, ощущавшийся куда как грознее, чем её оружие в сумке.