Ophiocordyceps unilateralis (СИ)

Прозвучал он настолько пугающе неожиданно, насколько был пугающе близок. Знакомая рука похлопала его по плечу и, сверкнув улыбкой победителя, Авдей подтолкнул писателя вперед. Не сильно, но, давая понять, кто хозяин положения.

По мере приближения к Патошу, писатель уже прекрасно понимал, что тот прежний Патош и этот Патош в белом несуразном халате были совершенно разные люди. Как круги исчезают на водной глади, так и с его лица, из глаз исчезла вся яркость и страсть, оставив только ровную темную поверхность. Ту, в которой нет жизни.

И писатель вспомнил Бэ. И тайком про себя обрадовался, что она не видит такого Патоша. Что она сохранит тот светлый образ дорого ей человека, как вечную память о чем-то бесценном.

- Это наша судьба, смысл нашей жизни и наш единственный шанс,- всплывали в памяти ее слова из их последнего разговора.

А то, что он был последний, писатель нисколько не сомневался. Все тогда на это намекало. И дождь по крыше той самой развалюхи барабанил свой странный прощальный набат "бам-бам-б-а-а-м-б-а-а-м-бам-бам". И ветер трепыхал старые дворники на лобовом стекле, словно прощальный платок трепыхался в руке, проводившей на войну. И Бэ грустно заговорила:

- Это наша судьба, смысл нашей жизни и наш единственный шанс.

Закончив, она передала ему мутный пузырек с такой же мутной жидкостью. И писатель, конечно, все понял, как и понял свою роль во всей этой истории, ведь слова ее в его голове звучали как:

- Это твоя судьба, смысл твоей жизни и твой единственный шанс.

И он вертел тот пузырек в руках, соображая, куда его лучше положить, затем снова и снова прокручивал в памяти все то, то ему всю дорогу так усердно и неоднократно-настойчиво повторяла Бэ. Как ей, наверное, за неделю до их трагической встречи в ресторане повторял Папа Геде. И от подобных мыслей ему становилось еще более грустно. Писатель знал время пересмен сторожей, знал подробный план объекта, где запасные выходы и места для укрытия, а все вышло гораздо проще. Папа Геде около месяца разрабатывал все детали этого плана, а все вышло гораздо проще. Наверное, в этом и заключается большая ирония Вселенной. На все наши ожидания она отвечает своим порой безумным результатом. И от того, что ее ирония и наши планы не совпадают, день все еще сменяется ночью, а ночь все еще сменяет день.

Центральная фильтровальная станция - это узел начальной обработки во всем организме водоснабжения целого города. Отсюда вода по многочисленным магистралям и артериям поступает на насосные станции, которые придают ей стимул для дальнейшего движения и направляют в водозаборные колонки, пожарные гидранты, а уже затем к конечному потребителю в ванные, раковины, чайники и кружки. Каждый день миллионы горожан открывают свои краны и ждут появления удивительной смеси водорода и кислорода. Два атома водорода и один кислорода - формула жизни. Два плюс один равно три. Три, три, три - и получишь дырку. Неужели, все так просто: химия, математика, физика... Неужели, все так логично, объяснимо и расчетливо... Неужели, правда есть правда, а истина есть истина... Скорее, все это - муть. Все это - пузырек мутной жидкости в его руках. И эта небольшая порция, всего лишь несколько грамм смогла бы распространиться среди миллионного города за считанные часы. И произошел бы взрыв, обрушение, взлом такого масштаба, что исправить ситуацию было бы не возможно. По крайней мере, так думал Папа Геде. Так хотели они все. Всего то и надо было добавить эту жидкость в один из резервуаров, а далее законы Вселенной сделали бы все остальное. И никакая программа не смогла бы им помешать, ведь подобные законы существовали задолго до подобных программ.

- Вот и все, мой дорогой друг,- Авдей отошел чуть в сторону, и махнул сторожу, чтобы тот удалился,- на этом, пожалуй, наше знакомство и закончится.

Бедолага попятился назад и скрылся за углом, оставив Патоша на том же месте, но уже в одиночестве.

- Очень жаль,- продолжал Авдей, похоже, искренне,- жаль, что вы не послушали меня раньше. Прожили бы свою замечательную богатую жизнь, о которой только мечтают миллионы, а вместо этого, сойдете в небытие вместе с теми же миллионами простым кликом одной кнопки, одного электронного импульса.

Писатель внимательно слушал его слова, но в голову пришла абсолютно сторонняя странная мысль, точнее образ. Наверно, само место к этому располагало. Вдруг он почему-то вспомнил химическую модель молекулы воды, из своего детства, из тех далеких школьных уроков. Те три шара, соединенных серыми пластиковыми трубками, всплыли перед глазами очень ярким образом. И теперь он сравнил всех троих, собравшихся в этом бледном коридоре, с теми атомами той модели. И совершенно ясно себя он представил кислородом и даже ощутил некую связь между ними. Конечно, не ковалентную, значение которой он уже давно позабыл, но ту, из которой можно было черпать силы.

- Я знаю, что этот выбор был не твой,- Авдей сделал несколько шагов в направлении Патоша,- как последнее желание, я разрешаю тебе сделать с ним все, что захочешь.

Закончив, он жестом руки пригласил писателя приступить к своей мести. На что Патош даже не моргнул.

- Врежь, обматери, хоть и убей. Не бойся, смелее,- продолжал подстрекать его Авдей, ожидая сладкого и интересного зрелища.

И писатель подошел к Патошу. Подошел очень близко. Так, что смог ощутить его дыхание на своей щеке. В темных глазах Патоша отражалась паутина грибка с потолка, и смотрели они вперед, как будто, мимо или насквозь.

Авдей затаился в предвкушении шоу. Писатель приподнял руку Патоша и, захватив ладонь, крепко-крепко сжал ее, словно пытаясь передать часть своей человеческой жизни, тепла, энергии в эту пустую оболочку.

- Спасибо, друг,- тихо прошептал писатель и отпустил руку.

Авдей расстроился. А вместе с тем и сразу обозлился. Он оттолкнул писателя назад и ударил по ногам, отчего тот упал на колени, больно ударившись о бетонный пол.

- Где оно?- грозно нависнув над его головой, спросил Авдей.

- Что?

- Не прикидывайся и не играй со мной. Будет только хуже.

Писатель играть не собирался. Скрывать ему уже было не чего. Немного пошарив в кармане брюк, он вытащил из него мутный пузырек.

- Уже лучше,- выхватив из его рук стекляшку, санитар попятился назад.- И все же, я был прав. Вам необходимы пастухи.

Закончив, он усмехнулся, одним движением скрутил пробочку на стекляшке и перевернул ее.

- Все это не имело никакого смысла,- он снова улыбнулся писателю и перевел взгляд на мутный пузырек.

И глаза его вдруг тоже помутнели.

- Вы опоздали. Я уже возвращался обратно,- не вставая с колен, произнес писатель, наблюдая, как Авдей, покрываясь пеленой ярости и гнева, трясет пустой пузырек, жидкость из которого уже разошлась по трубопроводам миллионного города.

И миллионы людей сейчас в эту самую минуту в этом самом городе, делая хотя бы несколько глотков обычной воды, превращаются из живых манекенов, зомби или душмеров (кому, как угодно) в настоящих людей, а настоящие люди становятся настоящими человеками.

Глава 10

- Мда-а-а,- она протянула почти со свистом и упала рядом на кровать.- Мда-а-а.

Нежной пушистой кошкой Катя нырнула ему под руку, а второй поправила очки. Страницы рукописи плюхнулись между их телами, как-то ювелирно точно.