Наше величество Змей Горыныч

Ирина Боброва

Наше величество Змей Горыныч

ПРОЛОГ

– Сродственник! Сродственник?! Дворцовый, где ты?!

Вопрос этот был гласом вопиющего в пустыне. Эхо отлетало от стен и, хрустально звеня, терялось в многочисленных комнатах. Дворец просторный, обойти его весь невозможно, даже если вы ростом под стать огромной мебели и высоким потолкам и если для вас этот дворец строился. Но мужичок, что во весь голос кричал, призывая хозяина, был очень мал, его и в нормальном доме вряд ли заметили бы. Здесь же он казался инородной песчинкой, что по ошибке появилась в сверкающих залах, былинкой у подножия хрустальных, взлетающих в невероятную высь стен. Где-то там очень высоко, наверное, был потолок, но такой же прозрачный, как и стены, и сейчас вовсю можно было любоваться звёздным небом.

Однако гостю до красот небесных дела не было. Он шел мимо огромных сундуков, обходил столы да лавки, сделанные разве что для великанов. Маленький, в локоть ростом, потерянно бродил он по огромным комнатам и залам.

Дворец этот сделан был из хрусталя. Кому такое неудобное жилье понадобилось, о том история умалчивает, забыли уже люди, кто такое построил. Оно и понятно – испокон веку сверкает хрустальный дворец на вершине Стеклянной горы, что стоит на границе царства Лукоморского и земель Тмутараканских. И сверкал так за много веков до того, как появились в этих краях и лукоморцы, и тмутараканцы с хызрырами, и много другого люда.

Слава о хрустальном дворце шла дурная, и желающих полюбоваться шедевром архитектуры не находилось. Дело в том, что жил в нем не кто иной, как Кощей Бессмертный. И как только ни старались выжить злодея соседи – как лукоморские богатыри, так и тмутараканские да хызрырские батыры, – не получалось. Всякий раз оживал Кощей и продолжал бесчинствовать, учинял налеты и набеги, не брезговал и воровством. Сокровищ в Кощеевом дворце скопилось видимо-невидимо. Самоцветные каменья, жемчуга, золотые монеты – все это сыпалось из переполненных сундуков, было разбросано кучами на полу, лежало на всех столах и лавках. И все эти богатства сверкали и переливались в свете любопытных звезд, что заглядывали в комнаты сквозь прозрачную крышу.

Даже ночью полной темноты во дворце не наступало. А откуда бы ей взяться, спрашивается, если хрусталь свет луны и звезд усиливал так многократно, что казалось, будто не ночь темная на дворе, а мягкий вечер.

– Сродственник, куда ты запропастился, ибо я тебя уже цельный час разыскиваю?! – продолжал выкрикивать гость, сильно удивленный тем, что хозяина нет на месте.

Мужичок с локоток был домовым, какие в каждой избе, в каждом доме и даже во дворце – согласно стародавнему обычаю – обязаны быть. И выглядел домовой соответственно: манерами да повадками нетороплив, степенный и чинный. Кроме малого роста в нем еще была солидность, которая у домовых вырабатывается после векового управления хозяйством. Фигура у маленького хозяина основательная, небольшой животик – тоже отличительный признак, можно сказать, своеобразная визитная карточка. Если кто-то мал ростом, упитан, да еще и животик добрый имеет – то это домовой, и никем другим быть не может. Оно и верно – как без животика-то? По-другому хозяйственность свою не подтвердишь. Если домовой справный, то и выглядеть он должен благополучно упитанным. А иначе нельзя, иначе кто пригляд за добром своим доверит, кто допустит к заведованию хозяйством?

Лицо гостя было округлым, щечки – гладенькими, а нос – курносым. Русая шевелюра надо лбом буйно кудрявилась, но кудри выглядели опрятными, расчесанными – лежали колечко к колечку. И борода окладистая, ухоженная. На домовом рубаха надета белая, вышитая по вороту петухами, и синие в белую полоску порты. Рубаха подпоясана лентой атласной, какую девки в косу вплетают. Ну а на ногах, естественно, лапти – все как положено у домовых.

– Сродственник!!! – совсем уж отчаявшись найти местного домового, закричал мужичок с локоток.

– И чего ор устроил, Домовик? – прошипел кто-то с великим ужасом в голосе. – Тихо ты, горлопан, сыночку разбудишь!

– Какого такого сыночку? – Гость почесал макушку и обернулся.

Перед ним стоял местный хозяин, который уже много лет служил в хрустальном дворце. И служил только потому, что других желающих работать у Кощея Бессмертного не находилось, иначе не видать бы ему столь доходного места как своих ушей. Родственники – а все домовые между собой в той или иной степени родства находятся – так вот, родственники, глядя на ЭТОГО домового, только вздыхали и думали: «Эх, в семье не без урода». Звали маленького хозяина Дворцовым, и был он не похож не только на Домовика, но и на всех домовых вообще – будто совсем другого роду-племени. Вертлявый да порывистый, он не ступал, а носился; не говорил, а тараторил; не смотрел, а зенками зыркал. Дворцовый, как и вся его родня, был мал ростом, но на том сходство и заканчивалось. Ничего от солидности и степенности, какими отличаются домовые, в нем не было. Дворцовый был худ, да так сильно, что и смотреть на него без слез нельзя. Лицо костлявое и бледное, будто бесконечная тревога согнала со щек румянец. Под глазами темные полукружия, какие появляются от усталости да бессонницы. Бороденка жиденькая, нечесаная, на голове волос редкий, уж и плешка на темечке просвечивает. Одежка у маленького хозяина большого дворца тоже была престранная, если не хуже. Штаны синие, почему-то простроченные белыми швами, рубаха клетчатая навыпуск не подпоясана, несколько пуговиц на честном слове держатся, а одна и вовсе оторвана. И не в лапти был обут Дворцовый, и даже не в сапоги: носился он по дворцу в мягких меховых туфлях без задников, а если сказать по-простому – в тапочках. Как ему хозяйство серьезное доверили, целый дворец в управление поручили, Домовик понять никак не мог, даже зная об остром дефиците рабочей силы в Кощеевом замке. И он не переставал удивляться отсутствию солидности у родственника, что никак не сопоставимо с занимаемой должностью.

Домовик посмотрел на родственника и неодобрительно покачал головой. И было отчего: как всегда расхристанный, через плечо грязное полотенце перекинуто, в одной руке Дворцовый держал ковшик, а в другой была бутылка. Но предметы эти не мешали ему при разговоре отчаянно жестикулировать, дергаться и подпрыгивать, что вообще для домовых последнее дело. Гость подумал о том, что хороший домовой должен говорить с расстановкой, двигаться со степенством и значительностью, а этот все скачет, как… – тут Домовик запнулся, подыскивая сравнение, – как… стрекозел!

– Рад с тобой повидаться, – скороговоркой протараторил хозяин и кинулся бежать дальше.

Домовик последовал за ним, стараясь одновременно и солидность сохранить, и от хозяина не отстать. Так они в кухонную комнату и попали – первым Дворцовый вбежал, а следом за ним чинный, но немного запыхавшийся Домовик.

Дворцовый запрыгнул на печь и принялся греметь котлами и кастрюлями. Печка эта была предметом зависти всех домовых в округе. Она сама варила и жарила, пекла и парила, и дровами ее топить не надо было. Посмотреть на диковину, собирались целые экскурсии, но никто не знал, откуда чудо-печь в Кощеевом замке взялась. Впрочем, в замке этом еще и не такие диковины водились.

Домовик потянул носом. Пахло вкусно, но чего это родственник на ночь глядя кашеварить вздумал? Все у него не как у нормальных домовых. А Дворцовый варево в котле помешал, и по кухонной комнате поплыл ягодный дух. Гость демонстративно сглотнул слюну намекая на то, что пора бы и честь знать – на стол собрать да за ним поухаживать. Но хозяин не только не предложил гостю поесть, но и вообще не выказал никакого желания организовать угощение. Он метнулся к другому котлу и большим половником что-то зачерпнул. Потом перелил в стеклянную бутыль, по размеру чуть меньше его самого, и гость увидел, что это обыкновенное коровье молоко. Только и оставалось что покачать головой в удивлении. Тут Домовик вспомнил странные слова, сказанные его родственником при встрече.