Знаки безразличия (СИ)

- ... живым или мёртвым, - тихо сказала Нина.

Пока они спускались по лестнице, шли к машине и ехали до гостиницы, Крайнов ни слова не сказал Нине. 'Уволит, ну и пусть, - думала она. - Я сказала то, что думала. Я считаю, что самая крошечная вероятность спасения чьей-то жизни в сто раз важнее его принципов и его отношений... с этой'.

- Три часа отдыха, - сухо сказал Крайнов. - В девять завтракаем и едем сначала на осмотры, потом координируем поиски. Ясно?

Нина кивнула. Она знала, что Крайнов терпеть не может, когда люди кивают или мотают головой вместо того, чтобы ответить вслух, но у неё так стучали зубы, что пришлось сцепить их до хруста.

- Язык проглотила?

- Нет.

Когда они уже поднимались в лифте, Крайнов вдруг спросил:

- Ты меня осуждаешь?

Нина мотнула головой.

- Тебе нравится меня злить?

- Юрий Дмитриевич, я неважно себя чувствую. Зубы стучат.

- Ты не заболела ли, подруга? - участливо спросил Крайнов, пропуская её вперёд. - Лицо вот красное, трясёшься вся... У тебя градусник есть? Давай, я схожу вниз.

Нина опять мотнула головой, потом, спохватившись, пояснила:

- Я тоже раньше думала, что простудилась. Потом поняла: это другое. Тошнота накатывает, дрожь, слабость. Приступы такие. От волнения и недосыпа.

- Эээ, подруга, похоже на панические атаки! Адреналин шалит. И давно это у тебя?

- Месяцев шесть...

- 'Месяцев шесть', - передразнил Крайнов. - Лечиться надо.

- Можно подумать, вы без меня справитесь, - с натянутой улыбкой пошутила Нина.

- Думаешь, мне без тебя никуда?

- Думаю.

Крайнов дошёл до двери своего номера и остановился. За прошедшие сутки он выпил столько кофе, что спать ему не хотелось совсем. Немного пульсировало в висках, но в целом он чувствовал себя сносно. Стычка с Элиной встряхнула его и придала сил. Конечно, неплохо бы лечь, вытянуться на кровати и закрыть глаза на полчасика, а дальше можно снова в бой. Он же не Нина, его организм и не такое переносил... От одного воспоминания о Нине в голову полезли мысли, которые он всё время гнал от себя. Вот стоит она, Нина, напротив Элины. Закрылась папкой, как щитом, глазенки испуганные, бледная, краше в гроб кладут. В тот момент ему больше всего хотелось схватить Нину в охапку и убежать из кабинета куда-нибудь подальше. Она не дурочка, конечно, поняла, что спор у них с Габдуллаевой вышел не только на деловой почве. Встретились, называется, два одиночества... Ему вспомнилась прошлая поездка в Юрьев. Непрекращающаяся метель, раскрасневшаяся на морозе, хорошенькая Элина. Они пили коньяк из фляжки и ночью ездили на заснеженный берег Камы. Прошёл всего год, а она так сдала. Из-за него? Крайнов отогнал эту мысль. Они же с самого начала знали, что ничего не выйдет.

Он вновь вернулся мыслями к Нине, в тот день, когда он понял, что не ошибся в ней. Им тогда принесли новое дело. Где это было? Кажется, в Саратове. Должно быть, поздней весной: жара стояла нестерпимая.

Восьмилетняя Катя Быстрицкая возвращалась из школы, её старшая сестра Оля осталась дома из-за простуды. Катя позвонила в домофон, Оля открыла, но в квартиру девочка так и не поднялась. Подъезд осматривали трижды, в том числе подвал и чердак. Собака след не взяла. И следователи, и поисковики сходились на том, что в момент, когда сестра открыла дверь, девочку схватили сзади и увезли на машине. Крайнов и сам склонен был так думать, пока не вмешалась Нина:

- Сестра утверждает, что Катя вошла внутрь подъезда.

- Сестре тринадцать, она подросток. Мало ли что она могла напридумывать. Она может объяснить, почему так решила? Иначе это досужие домыслы, - раздражённо отмахнулся он.

Ему было душно, местные следователи и оперативники его раздражали, а Нину он тогда считал абсолютно бесполезной. 'И зачем я её взял? Чтобы папки за мной носить? Зачем мне секретарша? Ещё и спорить надумала. Строит что-то из себя... На семинарах задачки решать легко'.

- Юрий Дмитриевич, а вы всегда можете объяснить то, в чём уверены?

Крайнов повернулся к Нине и натолкнулся на внимательный взгляд усталых серых глаз. Она смотрела на него так пристально, что Крайнову стало не по себе, он поспешил отвернуться и ответил резко:

- Всегда.

- И даже... - Нина замолчала.

Он так и не узнал, что она хотела спросить. 'И даже, почему считаете, что ваша дочь жива?' Он сам додумал за неё этот вопрос и обозлился пуще прежнего.

- Девочка не уверена в своём ответе. Ей тринадцать лет. Она может выдумать то, чего не было. У нас не раз были такие случаи. Дети пропадали прямо от двери подъезда - их запихивали в машину и увозили. Хитрый расчёт. Ребёнок позвонил в домофон, родитель думает, что он уже зашёл в подъезд и успокаивается. И в этот момент...

- Посмотрите протокол допроса сестры, - прервала его Нина. - 'Я знаю, что Катя зашла в подъезд'. Слышите - знаю! Не думаю, не считаю, а знаю. Она уверена.

- Ты не работала со следователями на допросах?

- Нет.

- Ты не знаешь, как они записывают. Там и белое чёрным становится, и вообще бред выходит. И тут так же.

- Нет. Дальше идёт вопрос: 'Почему вы так думаете?' И девочка отвечает: 'Уверена. Не знаю почему'.

- Это ни о чём не говорит, - отмахнулся Крайнов. - Нужен был план-перехват - сразу. Сейчас Катя может быть где угодно. Хоть в Москве, хоть во Владивостоке. Если она, конечно... - Крайнов осёкся, вспомнив, что они стоят возле дверей квартиры Быстрицких, и он говорит, пожалуй, слишком громко.

- Тогда разрешите мне кое-что проверить, - спокойно сказала Нина, хотя на щеках её уже загорелись лихорадочные пятна волнения, - позвольте зайти в квартиру.

- Я был там, Нина, - устало ответил он ей тогда, - ничего интересного. Люди страдают, зачем им раны лишний раз бередить. Могу подвал тебе показать. Хочешь?

Это прозвучало, как издёвка. Так отвечают ребёнку, который докучает взрослому, читающему серьёзную книгу, предлагая взамен посмотреть красочный журнал.

- Подвал само собой, - без тени обиды ответила Нина. - Мне нужна квартира. Любая, но обязательно с домофоном.

'Фокусница выискалась', - раздражённо подумал Крайнов, но всё же решил предоставить Нине возможность проверить её предположение. Если попытка провалится, это послужит ей уроком.

Любопытная старушка из квартиры напротив с видимым удовольствием впустила их к себе. Вначале она ушла на кухню, для виду погремела там кастрюлями, а потом вернулась и, не таясь, жадно уставилась на Нину. Крайнов пошёл по лестнице вниз, Нина осталась у зеркала в прихожей - оно было грязным, с многочисленными следами пальцев, сбоку под металлическую скобу была засунута советская открытка с медведем и зайцем. По верхнему краю открытки шли витые буквы 'С 8 марта!', и от этой надписи почему-то веяло тоской и несбывшимися мечтами.

Нина была уверена, что Катя мертва. Если она вошла в подъезд, её почти наверняка нет в живых - вот почему Крайнов так сопротивляется этой версии. Он и сам не понимает, почему ему так хочется верить, что девочку увезли на машине. Заунывный сигнал домофона вывел Нину из оцепенения.

Крайнов ткнул в кнопку домофона и закурил долгожданную сигарету. У дверей подъезда на лавочке торчали два мента: один высокий, носатый, с нечистой кожей, второй краснолицый, бритый наголо, с раскатистым голосом. Краснолицый рассказывал очень старый пошлый анекдот, носатый слушал внимательно, время от времени подхихикивая в ожидании развязки.

В динамике щёлкнуло и зашипело - наверху сняли трубку. 'Входите, Юрий Дмитриевич', - услышал он сквозь треск и помехи голос Нины, с сожалением выбросил недокуренную сигарету и шагнул в подъезд. Лязгнула металлическая решётка, о которую жильцы вытирали обувь при входе. Тёмно-синие стены делали лестницу похожей на тюремную камеру. Из подвала поднимался зловонный влажный дух. На ступенях валялись обрывки газет и рекламных проспектов. Один из почтовых ящиков недавно горел и был закопчён, дверца другого болталась на одной петле. Крайнов нехотя поднимался по лестнице. Ему по-прежнему казалось, что он не должен был принимать участие в дурацком эксперименте, а теперь выставил себя дураком, идя на поводу у помощницы.