Знаки безразличия (СИ)

Annotation

Он мечтает поставить спектакль с живыми девочками вместо кукол. Он - Кукловод. На поиски трёх девочек в город Юрьев Уральский прилетают глава Федеральной службы розыска пропавших Юрий Крайнов и его личная помощница Нина Марьянова. Смогут ли они помешать планам Кукловода?

Сизовяйнен Айна

Глава 1. Фея

Глава 2. Девочки

Глава 3. Личная причина

Глава 4. Серия

Глава 5. Кукловод

Глава 6. Отчаяние

Глава 7. Надежда

Глава 8. Сказка

Глава 9. Поисковики

Глава 10. Попытки

Глава 11. Смерть

Сизовяйнен Айна

Знаки безразличия

ЗНАКИ БЕЗРАЗЛИЧИЯ

история хорошей девочки

Джульетта лежит на зеленом лугу

среди муравьев и среди стрекоз

на бронзовой коже на нежной траве

бежит серебро ее светлых волос

тонкие пальцы вцепились в цветы

и цветы поменяли свой цвет

расколот как сердце на камне горит

Джульетты пластмассовый красный браслет...

(Илья Кормильцев)

Глава 1. Фея

У вокзала 'Юрьев-2' был свой особенный запах - бедности и запустения, как у готового к сносу здания. Кукловод путешествовал не так много, как ему мечталось в детстве, но вокзалов повидал немало. Обычно они пахли углём, нагретым металлом, несвежей пищей и человеческим потом, но с этим вокзалом что-то было не так. Сквозь обычные вокзальные ароматы едва различимо пробивался запах тлена.

Вокзал нависал над площадью, как сказочное чудище, в его чреве тянулись кишки подземных переходов, а на фасаде огромными красными глазами, горели цифры электронных часов. Часы показывали московское время, и кукловоду это всегда казалось издёвкой: где они, а где Москва. Здесь, в Юрьеве, живут по своему времени и по своим законам.

Тем удивительнее, что он заметил её именно здесь. Конечно, он видел эту девочку раньше, но именно на площади у вокзала понял, что она предназначена быть его Феей. У неё было много имён: по классному журналу - Анастасия, подружки звали её Асей, а мать с отчимом - Настей. Кукловоду больше нравилось 'Ася' - коротко, тонко и мягко, как выдох.

Как она оказалась здесь одна? Вынырнув из толпы, она некоторое время глазела на здание вокзала, а потом столь же стремительно исчезла в привокзальной сутолоке. Кукловод было испугался, что потерял её, но вдруг яркое розовое пятно курточки мелькнуло возле входа в торговый павильон, и он поспешил за ней. Стоя возле витрины, он старательно делал вид, что выбирает сигареты, но на самом деле смотрел на руки Феи. Руки могут рассказать о человеке гораздо больше, чем ему самому хотелось бы.

У Феи ладошки были узкие, совсем детские, с изящными длинными пальцами, которыми она нервно барабанила по прилавку. Эта привычка и обгрызенные ногти с чешуйками лилового лака подсказали Кукловоду, что дома у неё, должно быть, не всё в порядке. Через несколько дней, стоя в кустах чубушника под окнами Асиной квартиры, он увидел сквозь мутное кухонное окно, как ссорятся её мать и отчим. Они, должно быть, громко орали друг на друга, но до него из-за двойных рам не долетало ни звука, только уродливо, как в пантомиме, кривились их и без того некрасивые лица. Ася в это время пряталась в комнате за занавеской, забравшись с ногами на широкий подоконник. На голове у неё были большие белые наушники. Кукловоду хотелось верить, что из-за них она ничего не слышит. Сам он никогда не стал бы устраивать скандал в присутствии ребёнка, тем более девочки, даже голос не повысил бы.

У его новой Феи были очень красивые глаза - карие, огромные, печальные, но она неаккуратно подводила их мягким синим карандашом. Кукловоду это не нравилось, и он был уверен, что сможет убедить её отказаться от этой дурной привычки. Феи прекрасны без всякой краски. Да, он позволит ей совсем чуть-чуть красить ресницы тушью и пользоваться светлой помадой. Он купит ей розовый блеск для губ, и ей больше не придётся пользоваться одной баночкой с подружкой, у которой нос распух от простуды.

Ася стояла слушала музыку, выстукивая ритм носком грязной кроссовки. На ней была всё та же розовая куртка и поношенные голубые брючки.

Кукловод внимательно следил за Феей через стеклянную витрину закусочной. Перед ним на картонной тарелке дымились беляши, от которых несло помойным ведром. Кофе в бумажном стаканчике на вкус отдавал жжёной резиной. За прилавком восседала размалёванная кассирша.

Кукловод отмечал это машинально, будто ставил галочки в своей внутренней записной книжке. Он всегда придавал значение мелочам, даже когда его мысли были увлечены Феями. Сейчас он наблюдал за одной из них и упивался каждым её движением.

Было так холодно, что у девочки пар шёл изо рта. Щёки у неё от холода не порозовели, а, наоборот, побледнели, и от этого глаза казались неправдоподобно большими. С трудом натягивая на озябшие пальцы розовые митенки, она думала о том, что хорошо было бы купить тёплые флисовые перчатки, которые она на днях видела в магазине Когда она попросила у мамы денег, та молча достала из шкафа пёстрые варежки. Конечно, носить их Ася не стала. Не хватало ещё стать посмешищем для всего класса.

Кукловод вспомнил Асину мать - огромную, бесформенную, как коровья туша, в леопардовых леггинсах и линялой футболке, с опухшими воспалёнными глазами без ресниц. В её тупом, лишённом всякого выражения лице было что-то поросячье. В кого же его Фея уродилась такой красавицей? В отца?

Тем временем подошёл нужный автобус. Здоровенный детина с перекошенной от беспочвенной злобы физиономией грубо отпихнул девочку от дверей, и она едва не упала, налетев грудью на поручень. Кукловоду стоило огромных усилий не броситься на помощь к Фее, однако она справилась сама - бросила мельком какую-то дерзость и проворно вскочила на заднюю площадку, втиснувшись между двумя крепкими старухами.

Кукловод залпом допил кофе и, оставив беляши нетронутыми, выскользнул из закусочной. Размалёванная кассирша хмыкнула ему вслед. Кукловоду стоило большого труда не нагрубить ей, но всё же он сдержался. Не стоило привлекать к себе излишнего внимания, тем более, от человеческого мусора вроде этой вульгарной бабищи.

Возвращалась из школы Ася поздно. Она скорчилась на заднем сиденье автобуса, время от времени осторожно ощупывая больное место - под грудью налился уродливый синяк, но рёбра, кажется, были целы. Поправив наушники, она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Возле дамбы они встали в пробку, автобус дёргался, как припадочный, и Асю порядком укачало. Пытаясь справиться с тошнотой, она тёрла запястье на два пальца ниже края ладони. Этому приёму её научил вожатый в детском лагере после того, как её вывернуло прямо ему на брюки. Вожатый был пижоном, и брюки у него были очень красивые, но парнем он оказался неплохим. А её потом дразнили до конца смены.

День был более-менее сносным. Учительница русского похвалила стиль её сочинения, хотя за орфографию едва натянула четвёрку. Двойняшки Кобылицыны - крупные прыщавые второгодницы с осветлёнными до кукольной белизны волосами, которых прозвали Кобылами - попались ей только один раз возле туалета, и она ловко прошмыгнула мимо них, не слушая, что они кричали ей в спину. Однажды, ещё будучи в пятом классе, Ася отпустила язвительный комментарий в отношении одной из Кобыл, и с тех пор ей доводилось едва ли не ежедневно терпеть подножки, щипки и оскорбления.

Утром было хуже: мать запретила ей завтракать в наушниках, и пришлось выслушивать подробности её ссоры с отчимом. Ася надеялась сбежать в школу без завтрака, но мать прикрикнула на неё, схватив за капюшон толстовки и едва не макнув лицом в тарелку с кашей: 'Руслан бьётся, как проклятый, чтобы ты могла жрать нормально, а ты швыряешься едой? А ну ешь!'. После этой гневной реплики мать, к счастью, отвернулась к отчиму и отыгралась на нём. Их вопли были слышны, кажется, в соседнем квартале, и минут через пять соседи начали колотить по батарее. К счастью, Ася в этот момент уже обувалась в прихожей.