Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Тѣмъ не менѣе молодцы обшарили бы его и узнали, что спрятано у него между тѣломъ и кожей, еслибъ въ эту минуту не появился атаманъ, — человѣкъ лѣтъ тридцати четырехъ, брюнетъ, съ строгимъ, повелительнымъ взглядомъ. Онъ быхъ верхомъ на сильномъ конѣ и съ боку возлѣ кольчуги его красовались двѣ пары пистолетовъ. Видя, что его оруженосцы (такъ называютъ себя разбойники) собираются обобрать Санчо Пансо, онъ велѣлъ имъ остановиться, и бандиты въ ту же минуту послушали его; такимъ то образомъ поясъ остался при Санчо. Атаманъ удивился, увидѣвъ прислоненное въ дереву копье, лежащій на землѣ щитъ и закованнаго въ желѣзо Донъ-Кихота, стоявшаго съ самымъ грустнымъ лицомъ, какое могла родить печаль.

«Успокойтесь,» сказалъ атаманъ Донъ-Кихоту, «вы попали не къ какому-нибудь варвару Озирису, а къ Рокѣ Гинару, болѣе сострадательному, чѣмъ жестокому.»

— Безстрашный Рокъ! отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, меня томитъ не то, что я очутился въ твоихъ рукахъ, но что нерадивый, я допустилъ взять себя въ плѣнъ, оставивъ коня своего безъ узды; какъ странствующій рыцарь я обязанъ быть всегда на стражѣ самаго себя. Скажу тебѣ, великій Гинаръ, что еслибъ меня застали верхомъ на конѣ, съ щитомъ въ рукахъ, то не скоро бы овладѣли мною, потому что я Донъ-Кихотъ Ламанчскій, наполнившій міръ славою моихъ подвиговъ.

Рокъ Гинаръ въ ту же минуту понялъ, что Донъ-Кихотъ большій безумецъ чѣмъ храбрецъ, и хоть онъ слышалъ это имя, тѣмъ не менѣе никогда не вѣрилъ разсказамъ объ этомъ рыцарѣ и никакъ не могъ вообразить, чтобы на свѣтѣ пришла кому-нибудь дурь сдѣлаться странствующимъ рыцаремъ. И онъ чрезвычайно обрадовался этой встрѣчѣ, увидѣвъ глазъ на глазъ то, о чемъ онъ слышалъ.

— Мужественный рыцарь! сказалъ онъ ему, не отчаивайтесь, и не кляните судьбу, приведшую васъ сюда. Быть можетъ въ роковыхъ этихъ встрѣчахъ, заблудшій жребій вашъ найдетъ свои истинный путь; ибо непредугаданными путями небо воздвигаетъ падшихъ и обогащаетъ бѣдныхъ.

Донъ-Кихотъ собирался благодарить Рока, но въ эту минуту въ лѣсу раздался шумъ, похожій на топотъ нѣсколькихъ всадниковъ. На дѣлѣ оказался однако всего одинъ всадникъ, молодой человѣкъ лѣтъ двадцати, скакавшій во всю прыть; онъ быхъ въ широкихъ панталонахъ и въ зеленомъ штофномъ камзолѣ съ золотой бахрамой, въ валонской шляпѣ, въ навощенныхъ сапогахъ съ золотыми шпорами, съ шпагой, кинжаломъ, маленькимъ мускетомъ и двумя пистолетами за поясомъ. Заслышавъ конскій топотъ, Рокъ обернулся и встрѣтился глазами съ молодымъ щеголемъ, сказавшимъ атаману: «я искалъ тебя, безстрашный Рокъ, въ надеждѣ, что ты облегчишь, если не исцѣлишь мои страданія. Но, чтобы не держать тебя въ недоумѣніи, скажу тебѣ, это я такой; ты, какъ я вижу, не узнаешь меня. Я — Іеронима Клавдія, дочь Симона Форта, твоего искренняго друга и заклятаго врага Клокель Торелльясъ, принадлежащаго въ враждебной тебѣ сторонѣ. У твоего личнаго врага Торелльяса, ты знаешь, есть сынъ донъ Винцентъ, по крайней мѣрѣ онъ назывался такъ два часа тому назадъ. Но, чтобы не распространяться слишкомъ о своихъ несчастіяхъ, я разскажу тебѣ все дѣло въ немногихъ словахъ. Винцентъ любилъ меня и я любила его взаимно, тайно отъ отца; что дѣлать! нѣтъ въ мірѣ такой безстрастной женщины, у которой не было бы времени удовлетворить ея желаніямъ, когда она позволяетъ имъ овладѣть собой. Винцентъ поклялся быть моимъ мужемъ, я поклялась быть его женой, и все ограничилось пока взаимно данными клятвами. Вчера я узнала, что Винцентъ, презрѣвъ свои клятвы, женится на другой и что сегодня утромъ должна быть его свадьба! Эта потрясающая новость положила предѣлъ моему терпѣнію. Отца моего не было дома, и потому мнѣ легко было одѣться въ это платье и поскакать къ Винценту, котораго я нагнала за милю отсюда. Не теряя времени на пустыя жалобы и оправданія, я выстрѣлила въ него сначала изъ одного карабина, потомъ изъ этихъ пистолетовъ, всадила ему въ тѣло болѣе двухъ пуль, и открыла въ немъ выходы, изъ которыхъ честь моя вытекла съ его кровью. Окровавленный, онъ остался на мѣстѣ въ рукахъ своихъ слугъ, которые не могли или не смѣли защищать его. Теперь я прихожу къ тебѣ съ просьбою помочь мнѣ бѣжать во Францію, гдѣ у меня есть родные, у которыхъ я въ состояніи буду безопасно жить, и вмѣстѣ съ тѣмъ прошу тебя, защити отца моего отъ мщенія многочисленной родни Винцента.

Удивленный прекрасной наружностью, энергіей и страннымъ приключеніемъ прекрасной Клавдіи, Рокъ отвѣтилъ ей: «отправимся, прекрасная дама, прежде всего взглянуть умеръ ли вашъ врагъ, а потомъ подумаемъ, что дѣлать намъ?»

«Пусть никто не трудится защищать эту даму!» воскликнулъ въ эту минуту Донъ-Кихотъ, слушавшій съ большимъ вниманіемъ Клавдію и отвѣтъ Рока. «Дайте мнѣ коня, оружіе, и ожидайте меня здѣсь. Я отправлюсь за этимъ рыцаремъ, и живаго или мертваго заставлю его сдержать слово, данное имъ этой обворожительной красавицѣ«.

— И пусть никто въ этомъ не усумнится, добавилъ Санчо, у господина моего счастливая рука въ дѣлѣ устройства супружествъ. Не болѣе двухъ недѣль тому назадъ онъ заставилъ одного молодаго господина обвѣнчаться съ одной молодой дѣвушкой, которой онъ далъ слово жениться, а потомъ отперся отъ него, и еслибъ волшебники, преслѣдующіе моего господина, не преобразили этого молодаго человѣка въ лакея, то эта дѣвушка не была бы теперь дѣвушкой.

Думавшій въ эту минуту болѣе о приключеніи прекрасной Клавдіи, нежели о своихъ плѣнникахъ, Рокъ не слышалъ ни господина, ни слуги, и приказавъ своимъ оруженосцамъ отдать Санчо все, что они забрали у него, велѣлъ имъ отправиться туда, гдѣ они провели ночь, а самъ поскакалъ съ Клавдіей отыскать Винцента раненаго или мертваго. Они пріѣхали туда, гдѣ Клавдія оставила своего жениха, но нашли тамъ только слѣды пролитой крови. Оглянувшись по сторонамъ, они замѣтили нѣсколько человѣкъ на вершинѣ одного холма и догадались, что это должно быть слуги донъ-Винцента, уносящіе своего господина живымъ или мертвымъ, чтобы перевязать или похоронить его. Пришпоривъ коней, Рокъ и Клавдія догнали медленно двигавшихся слугъ донъ-Винцента, умолявшаго ихъ угасающимъ голосомъ, оставить его умереть въ этомъ мѣстѣ; боль отъ ранъ не позволяла ему отправиться дальше. Соскочивъ съ коней Рокъ и Клавдія приблизились въ умирающему. При видѣ Гинари слуги донъ-Винцента перепугались, еще болѣе перепугалась Клавдія взглянувъ за своего жениха. Полу-суровая, полу-смягченная подошла она къ Винценту и, взявъ его за руку, сказала ему: «еслибъ ты отдалъ мнѣ, какъ обѣщалъ эту руку, никогда не очутился бы ты въ подобномъ положеніи». Раненый Винцентъ открылъ почти уже закрытые смертью глаза свои и узнавъ Клавдію отвѣтилъ ей: «прекрасная, обманутая Клавдія! я вижу, что ты меня убила; но не того заслуживала моя любовь къ тебѣ: никогда не желалъ я оскорбить тебя ни поступкомъ, ни намѣреніемъ».

— Какъ, воскликнула Клавдія, развѣ не отправлялся ты сегодня утромъ обвѣнчаться съ богатой наслѣдницей Бальбастро — Леонорой?

— Никогда, отвѣтилъ Винцентъ; злая звѣзда моя принесла тебѣ эту ложную вѣсть; она пожелала, чтобы ты убила меня въ припадкѣ ревности; но я счастливъ, оставляя жизнь мою въ твоихъ рукахъ, и, чтобы ты повѣрила мнѣ, возьми, пожми, если хочешь, эту руку и стань моей женой. Ни чѣмъ другимъ не могу я уничтожить нанесенное мною тебѣ, какъ думаешь ты, оскорбленіе.

Клавдія пожала ему руку, но сердце ея вмѣстѣ съ тѣмъ такъ сжалось, что она безъ чувствъ упала на окровавленную грудь умиравшаго донъ-Винцента; смущенный Рокъ не зналъ, что дѣлать. Слуги побѣжали за водой, чтобы освѣжить двухъ любовниковъ и успѣли призвать къ чувству Клавдію, но увы! не призвали къ жизни донъ-Винцента. Увидѣвъ его лежащимъ безъ чувствъ, убѣдившись, что онъ пересталъ ужь жить, Клавдія потрясла воздухъ стонами и наполнила небо своими жалобами; она рвала за себѣ волосы и бросала ихъ на вѣтеръ, раздирала лицо и являла всѣ признаки самаго тяжелаго отчаянія. «Жестокая, неблагоразумная женщина!» воскликнула она. «Какъ легко исполнила ты свое ужасное намѣреніе! О, яростная ревность, въ какому ужасному концу приводишь ты тѣхъ, которые позволяютъ тебѣ овладѣть ихъ сердцами! Безцѣнный женихъ мой! теперь, когда ты мой, неумолимая судьба уноситъ тебя съ брачнаго ложа въ могилу!» Въ словахъ Клавдіи было столько горечи и отчаянія, что даже на глазахъ Рока выступили слезы, а онъ не проливалъ ихъ напрасно. Слуги также рыдали на взрыдъ; Клавдія то и дѣло падала въ обморокъ, и весь холмъ казался мѣстомъ скорби и слезъ. Рокъ Гинаръ приказалъ, наконецъ, слугамъ донъ-Винцента отнести прахъ несчастнаго господина ихъ въ отцовскій домъ, — до него было недалеко, — чтобы предать его тамъ землѣ. Клавдія же изъявила желаніе удалиться въ монастырь, въ которомъ одна изъ ея тетокъ была настоятельницей, желая окончить жизнь свою подъ кровомъ безсмертнаго и болѣе прекраснаго Жениха. Одобривъ ея святое рѣшеніе, Рокъ предложилъ проводить ее до того мѣста, гдѣ она желала укрыться, и защищать отца ея отъ мести родныхъ донъ-Винцента. Клавдія отказалась отъ этого и съ растерзаннымъ сердцемъ удалилась съ холма. Слуги домъ Винцента понесли домой трупъ господина ихъ, а Рокъ возвратился къ своей шайкѣ. Таковъ былъ конецъ любви Клавдіи Іеронимы. Удивляться ли этому? ничѣмъ неудержимый порывъ слѣпой ревности направлялъ волю несчастной невѣсты.