Тибетская книга мертвых (сборник)

С почтеньем перед буддами склоняюсь,

Отринувшими семена сансары,

Преодолевшими мучительный характер

Рождения, болезни, старости и смерти [499].

Да вдохновят они нас цепи разорвать

Блуждания в мирах сансары.

Однажды старец изможденный

Прилег в пустынном месте у дороги.

Вдруг юноша явился,

И разговор меж ними завязался.

«О старец, ты сидишь так странно, ходишь,

Ты не похож на тех, кого я видел.

Что тяготит тебя так сильно?»

Ему на то ответил старец:

«О юноша, в гордыне воспаривший,

Чье тело сильно, а кровь горяча,

Меня послушай. Много лет назад

Тебя я был сильнее даже.

Я в беге лошадь обгонял,

А отправляясь на охоту,

Ловил свирепого я северного яка.

И на ногу был легок, как птицы в небе.

Лицом же я прекрасен был как бог.

Носил великолепную одежду

И украшеньями не брезгал,

Ел я изысканные яства,

Скакал на быстроногих лошадях.

На свете не было искусных состязаний,

В каких бы не одерживал победы,

И удовольствий тех, что я не знал.

Но не имел я ни единой мысли

О смерти иль о старости приходе.

Друзья и родственники шумною толпою

Мое вниманье постоянно занимали

И отвлекали от всего иного.

Но муки старости подкрались осторожно

И медленно на плечи навалились.

Сначала я не замечал их.

Когда заметил, было слишком поздно.

Теперь я, в зеркало взглянув,

К себе питаю отвращенье.

Когда тантрическое посвященье получаешь,

То посвященья воды омывают тебя с макушки,

Лишь затем нисходят через тело [500].

Смерть так же наступает:

Макушка побелеет, а затем

Все смерти признаки спускаются все ниже.

Волосы мои белы, как раковина моря.

Я не смывал их цвет.

Владыка Смерти плюнул на меня,

Его плевок застывший покрыл мою главу.

Избороздившие мое лицо морщины

Не складки у младенца.

То меты времени рукой

Хранителя Времен нанесены.

Глаза прищуриваю постоянно

Я не от дыма – зренье ослабело.

Чтоб видеть, должен я глаза свои прищурить.

Когда я подаюсь вперед

И руку к уху приставляю,

Не жду я, что секрет ты мне прошепчешь.

Все звуки кажутся мне дальними,

И, чтобы их услышать, я напрягаться должен.

Из носа капли, падающие вниз, —

Лед юности моей, растаявший

Под солнцем старости глубокой.

Не жемчуг ожерелья, что на шее.

Все зубы выпали мои.

И новые не вырастут, увы.

Все съел, что съесть мне полагалось,

И потерялись все ножи.

И слюни у меня текут

Не для того, чтоб смачно плюнуть.

Все нынче мне не по душе,

А слюни сами вытекают.

И шепелява речь моя

Не потому, что подражаю

Наречью северных земель.

Я болтовне пустой так долго предавался,

Что мой язык истерся наконец.

А безобразное лицо, что видишь ты,

Не маска обезьяны, что ношу я.

Другую маску – юности моей —

Мне одолжили на короткий срок.

Теперь ее забрали, мне оставив

Лишь кости смертной маски.

Я головой качаю постоянно

Не потому, что не согласен.

Владыка Смерти так огрел меня дубинкой,

Что с той поры качается мой мозг.

Ты видишь, как хожу, уставившись в дорогу,

Я не иглу ищу, что потерял.

То драгоценность юности моей на землю пала,

И вот хожу, уставившись в дорогу,

Едва способный вспомнить собственное имя.

Встаю я, на четыре точки опираясь,

Не потому, что я животным подражаю —

Не держат больше собственные ноги,

И должен я руками опираться.

Когда сижу, заваливаюсь набок

Не для того, чтобы дурной манерой хвастать.

Сломился стержень счастья моего,

И струны юности порвались.

Вот почему не в силах двигаться изящно.

Раскачиваюсь на ходу

Не потому, что притворяюсь важным,

А потому, что бремя лет

На мне расселось

И не могу как следует идти я.

Не потому мои трясутся руки,

Что жаден до сокровищ —

Смерти взгляд на мне остановился

И ждет, чтобы из рук моих похитить

Сокровище всей жизни.

Вот почему трясусь я в ожиданье.

Я ем так мало

Не потому, что скуп, —

Желудок мой стал слаб,

Боюсь я помереть объевшись.

Одежду легкую ношу я

Не потому, что собрался на званый вечер, —

Столь скудны стали силы,

Что и одежда в тягость для меня.

Прерывисто дыхание мое

Не потому, что я молитвы повторяю

Для блага всех живых.

Это лишь признак, что дыханье жизни

Растает скоро в небе без следа.

А поведение мое столь необычно

Не потому, что щеголяю как артист,

То демон Смерти мною овладел,

И действовать, как я хочу, не в силах.

Я забываю постоянно, что собрался сделать,

Не потому, что это все равно мне,

Но потому, что мозг мой износился,

А память, пониманье ослабели.

И нечего смеяться надо мною,

Ведь все получат долю старости свою.

Пройдут немногие года, и первые

Посланцы смерти к тебе заявятся.

Мои слова тебя не впечатлили,

Но скоро те же беды и тебе вкусить придется.

Сегодня люди не живут так долго,

И у тебя уж нет такой надежды,

Что проживешь ты столько, сколько я [501].

Но даже если лет моих достигнешь,

Кто подтвердит, что силы сохранишь

Ты тела, речи, мысли, как у сего

Несчастливого старца, что их тебе показывал сейчас».

Смущенный юноша воскликнул с отвращеньем:

«О несчастный, оставленный людьми, собаками травимый,

Истощено и безобразно твое тело.

Я б предпочел скорее умереть, чем жить как ты».

Тут старец улыбнулся:

«Ты хочешь вечно молодым остаться,

Не хочешь старым быть.

Ты говоришь, что смерть бы предпочел сей дряхлости,

Но когда время смерти ближе станет,

Откроешь ты, что это нелегко —

Идти на смерть свободно, добровольно и с верою.

Кто никогда и мухи не обидел,

Всегда хранил духовные заветы

И следовал трем верным наставленьям:

Ученья, размышленья, созерцанья,

Наверно, будет умирать счастливо.