Тибетская книга мертвых (сборник)

Даже если человек не созерцатель, сознание может оставаться в теле на три дня. Поэтому труп не следует трогать, пока не появятся признаки, указывающие, что сознание оставило его. Наиболее явный признак – это капля крови или гноя, вытекающая либо из ноздрей, либо из сексуального органа. Менее определенным признаком является скверный запах от трупа.

Если кремировать тело, когда сознание еще не оставило его, то это почти равносильно убийству. Тело не следует тревожить, пока сознание не уйдет. Если его потревожить, то сознание может покинуть тело в точке первого контакта. Поскольку желательно, чтобы сознание вышло через верхнюю, а не через нижнюю часть тела, прежде всего следует касаться темени.

Вопрос: Почему захоронение в земле столь редко в Тибете?

Ответ: Считается, что лучше пожертвовать тело птицам в качестве последнего акта милосердия. Только когда тело считают непригодным для этого из-за болезни или чего-то подобного, его хоронят. У религиозных людей есть обычай приглашать тантрического йогина, чтобы выполнить ритуал «чод» [493], при котором тело представляют разрубленным и пожертвованным голодным животным, птицам и духам. Если умирающий опытный созерцатель, он может выполнить этот ритуал сам, в ином случае он приглашает йога, чтобы тот сделал это за него. У мест захоронений в Тибете живут йогины, специализирующиеся на этой практике, и говорят, что слетится на место ровно столько птиц, сколько приглашено йогом, т. е. столько, сколько нужно для полного уничтожения тела. Если труп мал и может накормить только десять птиц, прилетит только десять. Если же достаточно велик для двадцати, прилетит двадцать. Говорят, что слетающиеся туда птицы – это обычно проявления мистических дакини, следующих особому этическому уставу при уничтожении трупа.

Вопрос: Кажется, есть огромное количество тибетской литературы, описывающей смерть и посмертное состояние. Каков источник этой литературы?

Ответ: Она была написана различными опытными йогами и созерцателями, достигшими высоких уровней сознания и восприятия. Эти тексты не похожи на те, что пишутся сегодня. Нынче, кажется, люди принимаются писать книги, как только научились читать и писать. Йоги прошлого описывали только свой собственный опыт.

Очень много было сказано самим Буддой о смерти, умирании и природе опыта в бардо или состоянии между смертью и новым рождением. Он достаточно говорил на эти темы и в сутрах, и в тантрах. Многое из сказанного им было собрано Васубандху в его «Абхидхарма коше». В дальнейшем это было разработано Первым Далай-ламой в его комментарии на книгу Васубандху.

Глава III

Лама Гунтанг Кончок Дронме был известным современником Восьмого Далай-ламы. Приведенная в этой главе его поэма «Разговор со старцем» [494] хорошо известна большинству современных тибетцев. Она выдержала несколько изданий на тибетском в Индии. Тысяча экземпляров была раздана собравшимся на цикл проповедей нынешнего Далай-ламы в главный храм Дхарамсалы в 1978 году меценатом, стремящимся накопить добрые дела. Проповеди продолжались около недели (темой была, если мне не изменяет память, «Драгоценная гирлянда» [495] Нагарджуны), и в заключение Его Святейшество прочитал собравшимся короткий текст Ламы Гунтанга. Я был среди присутствовавших, получивших копию этой небольшой поэмы, и положил ее в свой архив на память об этом событии.

Прошло несколько лет, а книжка все еще лежала в моей библиотеке без должного внимания. Однако я встречал ссылки на нее в других изучаемых мною материалах (например, Пабонгка Римпоче несколько раз упоминает ее в своем «Освобождении на ладони вашей руки» [496]) и слышал цитаты из нее в проповедях разных лам.

Поэтому, когда я решил собирать материал для антологии о смерти и умирании, «Разговор со старцем» был первым претендентом на включение. Работа по переводу не была слишком сложной, поскольку я уже слышал, как Далай-лама читал ее с короткими комментариями, а также слышал отдельные ее части в цитатах и объяснениях других учителей.

Примерно в то же время я узнал от одного из друзей, что уже опубликованы немецкий и английский переводы этой и еще одной поэмы Ламы Гунтанга вместе с тибетским текстом и транслитерацией [497]. Этот английский перевод довольно бесцеремонно обошелся с оригиналом, хотя немецкий был несколько лучше. Опубликованный тибетский текст оказался весьма полезен для сверки точности того, что уже имелся в моем распоряжении и содержал несколько ошибок. Кроме того, в Тибетской библиотеке в Дхарамсале был экземпляр собрания сочинений Ламы Гунтанга, и я смог устранить опечатки, сверив по этому изданию.

Ирония и сарказм – это популярные атрибуты тибетской комедии, и эта поэма, несмотря на серьезность темы, пытается в сущности взглянуть на смешную сторону старости и на слепоту юности по отношению к ней. Сначала старец представляется жалким и дряхлым старикашкой, привлекая внимание юноши и внушая ему отвращение. Но затем он начинает раскрываться и показывать свою внутреннюю силу, наступая на юношу и сбивая его заносчивость. В конце старец открывает, что он йогин, завоевывая веру юноши и убеждая его в необходимости серьезного отношения к жизни. Юноша глубоко взволнован, отказывается от мирской жизни и следует за старцем в леса, чтобы предаться медитации.

Эта тема – классическая в буддизме, восходящая к примеру жизни самого Будды. Считается, что благодаря четырем великим знакам Будда отвратился от жизни принца с женой и 500 наложницами и стал монахом в поисках Пробуждения. Первым знаком был больной, следующим старик, а третьим мертвец. После этого его ум преисполнился скорбью от печальной природы сансары и эфемерности удовольствий. Затем он увидел подвижника, сидящего под деревом, чье лицо озарялось миром и радостью духовного знания. Принц мгновенно понял, что не сможет принять трон своего царства.

Первый Далай-лама в своей классической эпической поэме о жизни Будды описывает это так [498]:

В саду прогуливаясь, вскоре он увидел

Людей, несчастьями согбенных,

Болезнью, старостью и смертью пораженных.

Развеялись иллюзии сансары, и о свободе мысль возникла.

Монаха нищего увидел он затем, спокойного и безмятежного.

«Монах восхваляем мудрыми, – подумал он, —

Жизнь счастлива его, бессмертья он достиг,

Себя и всех существ спасенья ради его путем последовать я должен».

Поэтому принц придумал план бегства из отцовского дворца. Совершив задуманное, он очутился в джунглях, где занялся духовной практикой. Первый Далай-лама продолжает:

По берегам Найранджаны-реки бродил он,

Стараясь вновь и вновь преодолеть мирское.

Шесть лет он следовал учителям известным,

В самадхи пребывал, просторной, словно небо.

Как мы видим, с самого начала своего развития буддизм считал осознание смерти важным мотивационным стимулом. Эта тема вновь и вновь появляется в буддийской истории. Лама Гунтанг не придумал ее, просто он пытается осветить ее с некоторой долей иронии и сарказма, добавив к вечной теме аромат комедии.