Дневник

Сегодня ходил к о. архимандриту за благословением продолжать монашескую жизнь. По внешности ничего не изменилось, но все-таки приходится настраивать себя на монашескую жизнь снова. Поездка в Москву, все ожидания и думы, и, в особенности, четырехдневное пребывание в Козельске среди новобранцев оставили свой некоторый след. Но, Бог даст, все снова пойдет своим чередом.

Вчера на бдении Батюшка говорил нам слово вместо поучения.

— Сегодня, — говорил Батюшка, — святая Церковь празднует в честь святых Бесплотных Сил Небесных, в лике которых св. Архистратиг Михаил занимает одно из первых мест. Я помню, когда я был еще новоначальным послушником, был какой-то праздник, и скитская братия была в монастыре. Когда все стали подходить ко кресту после обедни, я слышу, что стоящий около меня человек, нагнувшись к мальчику, по-видимому, своему сыну, говорит: «Вот смотри: идет ангельский чин». Эти простые слова очень повлияли на меня. Да, действительно, монах должен быть подобен ангелу… Св. Иоанн Лествичник говорит, что вместе с монахами борются и ангелы, то есть что монаху в борьбе со страстями и диаволом помогают ангелы… Бывший прежде ангелом Денница, а ныне отверженный, падший злой дух — диавол — везде и всегда старался и старается посеять злобу, вражду и всякое возмущение. Он воздвиг гонения на христиан, он породил массу ересей, он воздвигал всякие немирствия и беспорядки. И ныне он старается посеять то же самое и у нас и, увы, часто успевает!

Ко мне приходят вести, что один ропщет или скорбит на другого, что один обижен другим. Ко мне приходят с жалобами. А что я отвечаю таким? Конечно, одно: «Надо помириться, пойди попроси прощения, поклонись!» И некоторые это исполняют тотчас, а некоторые, к сожалению, медлят, и проходит иногда значительно время во вражде. А не должно быть так, честные отцы и братья! Монах должен быть исполнен любви к Богу и ближнему. Что такое монах? Монах есть исполнитель всех заповедей Божиих. А все заповеди сводятся к двум: «возлюби Бога всем сердцем твоим, всею душею и всею крепостию твоею» (Мф. 22, 37), «возлюби ближнего твоего, яко сам себе» (ср. Мф. 22, 39). Эти две заповеди совмещают в себе весь закон и все заповеди Божии.

Ангелы на небесах преуспевают в любви. Вся жизнь монаха должна быть любовь. Наши великие старцы: батюшка о. Лев, о. Макарий, о. Амвросий, о. Анатолий действительно имели эту любовь. А какой славы и чести сподоблялись они еще при жизни их за эту любовь, можно видеть из следующего. Однажды батюшка о. Анатолий по приглашению о. Иоанна Кронштадтского поехал для соборного служения с ним. Когда началась литургия, о. Иоанн увидел, что с батюшкой о. Анатолием служат два ангела. Неизвестно, видел ли их сам батюшка о. Анатолий или нет, но о. Иоанн ясно видел их.

Я счел нужным напомнить вам именно в этот день о высоком назначении монаха. Да будет между нами согласие и любовь. Старец преклонных лет иеросхимонах Игнатий, скончавшийся лет двенадцать назад, говорил мне так: «В мое время вся Оптинская братия отличалась взаимным согласием и любовью, а в особенности скитяне». Постараемся, братья, и мы следовать этому.

Иногда выражают мне некоторые желание высшей монашеской жизни, высших подвигов. А что может быть выше прощения обид, оскорблений, терпения скорбей и немощи братской?! Вы, вероятно, помните случай из жития преп. Пахомия. К нему приходит инок и говорит: «Авва! Благослови меня, я хочу идти и предать себя на мучение, дабы иметь мученический венец». А преп. Пахомий говорит: «Нет, отче! Советую тебе оставаться в обители, нести всю тесноту иноческого жития и немощи собратьев, отрекаться от своей воли, и это вменится тебе в мученичество». Видите, значит, всякий монах, терпящий все благодушно, имеет мученический венец!..

Сейчас более не припоминаю. Это батюшкино слово мне очень понравилось. Говорил Батюшка, что смирение и любовь — самые высокие добродетели, и они должны быть отличительной чертой каждого монаха.

После трапезы Батюшка дал мне прочитать 49–ое поучение в Неделю Православия преп. Феодора Студита (сегодня его память).

— Это такое поучение, что хотя написано полторы тысячи лет назад, его можно вполне отнести к нам. И его, если угодно будет Господу, пройдет еще тысяча лет, будут читать, и не утратит оно своей силы. Так вот, прочтите его. — Я взял книгу к себе в келию и прочел его.

Также утром Батюшка при отправке писем пожелал одной какой-то женщине послать на утешение листочек. Я достал и подал Батюшке листочек с картиночкой, изображающей страдание какого-то мученика. Батюшка посмотрел на меня и сказал:

— Пожалуй, вы доживете до тех времен, когда так же вот будут мучить опять христиан.

— Да и сейчас ведь мучают, хотя и не столь грубо, — говорю я.

— Нет, я не про такие мучения говорю. Я говорю про мучения, подобные древним.

Помню, дня за 2–3 до призыва Батюшка многое говорил о себе, главным образом, про монашескую жизнь. Говорил Батюшка, как трудно ему приходилось, когда он был рясофорным монахом, какие были на него гонения.

— Я все это говорю вам для того, — говорил Батюшка, — чтобы показать вам, что нам нужно надеяться только на Бога. Иногда приходилось так, что впору уходить из Скита. Но я решил: лучше умереть, чем уйти. Я имел твердую надежду на Бога и Его Пречистую Матерь. Встану бывало перед этой иконой Казанской Божией Матери, помолюсь — и легче мне станет. И кто тогда мог думать, что этот всеми унижаемый послушник через несколько лет будет игуменом Скита и старцем. Поверьте мне, что и сам я ничего подобного в мыслях не имел, да и были другие препятствия, например, болезнь глаз и другие. Вот видите, и предполагать этого нельзя было, но раз такова воля Божия, то так и вышло, никакие препятствия не помешали. Не вотще сказано в псалме: «Не надейтеся на князи, на сыны человеческие, в них же несть спасения» (см. Пс. 145, 3), а надейтесь на Бога. Только эта твердость и вера и помогли мне перенести все это. Но при всех этих скорбях Господь неизреченно утешал меня. Любил я читать св. отцов, а в особенности Псалтирь. И какие глубины иногда открывались мне. Так вот я вам и говорю: всегда надейтесь только на Бога, но никак не на человека. Тогда всякое зло будет отпадать от вас, как отрубленная ветка…

— Есть два монашества: внешнее и внутреннее, — как-то говорил мне Батюшка. — Внешнее, так называемое клобуковое монашество приобрести легко, как св. Иоанн Лествичник пишет: «сделать внешнего монаха легко, но трудно сделаться внутренним монахом». Это внутреннее монашество может быть даже в миру, хотя именно только «может». И об этом-то внутреннем монашестве теперь так редко говорят, почти не имеют никакого понятия…

Хочется записать одну из бесед с Батюшкой о молитве Иисусовой. Помню, тогда я пришел к Батюшке под впечатлением прочитанного из книги «На горах Кавказа».

— Может ли Иисусова молитва быть в человеке страстном?

— Может, — отвечал Батюшка, — может, но вот как: в первый период молитвы Иисусовой страсть, действуя в человеке, побеждает его, а во второй период при всяком возбуждении страсти человек побеждает страсть. Страсть остается в человеке до самой смерти, и бесстрастие может быть только относительное. Это мы можем видеть из того, что многие подвижники, как, например, преп. Иаков, проведя всю жизнь в подвигах, впадали в грех. Кто трудится в молитвенном подвиге, тот, несомненно, ощущает в себе движение страстей. Но в человеке, достигшем внутренней молитвы, страсть подобна покойнику, она уже не может властительски терзать его. И чем молитва сильнее действует в человеке, тем она более утверждается в сердце подвижника, тем всё тише и тише действуют страсти, они как бы спят. Я помню, в Казани был блаженный Николушка. Он говорил, обращаясь к людям доброй жизни: «А что, как покойнички-то? Спят?» Я тогда не понимал смысла этих слов и понял их только здесь, в Скиту, и удивился глубине смысла их. Он именно называл страсти покойниками. Покойник лежит, значит, он существует, а не исчез, ибо мы его видим. Так и страсть в проходящем молитвенный подвиг и достигшем уже внутренней молитвы подобна покойнику.