Молитва

несколько месяцев один из последователей Христа перед лицом смерти, подобно Иисусу,

молился об своих палачах: «Господи! Не вмени им греха сего» (Деян 7:60). Среди тех, кто

слышал эти поразительные слова Стефана, был юноша по имени Савл, противник Иисуса,

который впоследствии стал величайшим миссионером всех времен.

«Бог любит Своих врагов, и в этом слава Его любви», — заключает Бонхоффер. Мы

побеждаем своих врагов любовью, и молитва поддерживает эту любовь. Если я лелею в себе

злобу и не нахожу в душе сил простить, то я приношу Господу свою кровоточащую рану

вместе с тем, кто ее нанес, и прошу у Бога сил, которых нет у меня самого. (Не потому ли

Иисус молился с креста: «Отче! Прости им…», а не сказал просто: «Я вас прощаю»?) Иначе

говоря, я передаю непомерно тяжелое для меня бремя Тому, Кто способен его понести. Со

временем рана постепенно исцеляется. Бог совершает во мне то, что сам я совершить не

могу.

Один женский христианский журнал попросил читателей рассказать о молитвах,

которые оказались для них самыми трудными. В ответ читательница из Арканзаса прислала

такое письмо:

«Несколько лет назад, когда моя дочь выходила замуж, она открыла мне, что, когда ей

было всего четыре года, брат моего мужа неоднократно грязно приставал к ней. Первым

моим порывом было молиться за дочь, чтобы изгладилась душевная травма, которая была ей

нанесена. Но чем больше я читала о сексуальном насилии, тем яснее понимала, что нередко и

сам насильник является жертвой насилия. Я почувствовала, что должна молиться за брата

мужа. Откуда у меня взялись силы для этой молитвы, знает только Бог. Для матери

противоестественно молиться за того, кто нанес вред ее ребенку. Но я осознавала, что он

никогда не изменится, если Бог не исцелит его раны — возможно, очень старые раны. Я

каждый день молюсь за него и стараюсь его простить, надеясь, что таким образом мне

удастся уменьшить боль и страдания, которые он причинил моей дочери и которые

испытывает он сам. Кто еще будет молиться об этом человеке?»

Многолетняя молитва

Арам

«Ты так долго копал и наверняка проголодался! Я дам тебе

яблочного пирога. Ты любишь яблочный пирог? Останься

ненадолго, я угощу тебя!»

Это говорила восьмидесятилетняя вдова, и я знал, что путь до

кухни займет у нее не меньше десяти минут, не говоря уж о том,

сколько времени уйдет на то, чтобы подать пирог. Я сел за стол,

гадая, сколько времени мне придется ждать, прежде чем я получу

пирог и смогу уйти.

Пирог был испечен и подан на стол в точном соответствии с

традициями Новой Англии: горячий, с нежной золотисто-

коричневой корочкой, с душистыми яблоками, и еще — холодное

молоко в высоком стакане. Я с жадностью съел свою порцию.

Вдова едва успела присесть к столу, чтобы приняться за свой кусок,

как заметила, что моя тарелка пуста. «Давай я принесу тебе еще

кусочек». Это предложение было невозможно отклонить: прежде

чем я успел открыть рот, она была уже на кухне. Удивительно,

насколько быстро ей иногда удавалось передвигаться! Пирог был

отличный, молоко густое, и я быстро справился с добавкой.

А вдова продолжала говорить. Она была наказанием нашей

округи — никто не стремился повстречаться с миссис Бек. У

каждого в жизни есть своя миссис Бек. И даже тогда, в очень юном

возрасте, я задумывался: «Ну как люди могут до такой степени не

понимать намеков? Как она не замечает, что я жду не дождусь,

чтобы уйти?»

Десять лет спустя, в понедельник днем, кто-то внутри меня

сказал: «Ты должен рассказать об этом миссис Бек». Дело в том,

что в предыдущую пятницу я стал христианином. Я еще никому не

говорил об этом. Но я почему-то твердо знал: о моем крещении

нужно обязательно рассказать миссис Бек.

Был чудесный майский день. Миссис Бек развешивала белье.

Я подошел к изгороди. «Миссис Бек, вы знаете, что значит

“родиться свыше”?»

Она уронила все белье, которое держала в руках, и уставилась

на меня с радостным изумлением: «Ну конечно, знаю». Как-никак,

она была женой священника.

«Ну так вот, в пятницу я крестился».

Она взглянула на меня и твердо сказала: «Стой здесь, никуда

не уходи!» Я стоял на дорожке у забора и смотрел, как она,

прихрамывая и опираясь на палку, идет к задней двери, как

поднимается по ступенькам…

Через десять минут она вышла из передней двери, подошла ко

мне и подала огромный кусок шоколадного торта — самый

вкусный из тех, что мне доводилось пробовать. Она улыбнулась и

сказала: «Ешь!» И я ел этот торт, а она стояла и смотрела на меня.

Она радовалась и праздновала вместе со мной.

Наконец она сказала: «Последние пятнадцать лет, с тех пор,

как вы сюда переехали, я каждый день молилась за тебя и за Пола.

(Пол — мой друг, его дом стоял по другую сторону от ее дома). Я

каждый день молилась о том, чтобы вы приняли христианскую

веру».

ГЛАВА 22. МОЛИТВА И БОГ

Самая лучшая молитва — это когда человек перестает

замечать, что молится.

Преподобный Кассиан Римлянин

Есть люди, которых можно назвать гигантами молитвы — такие, как Мартин Лютер

или Джорж Мюллер, о которых я неоднократно вспоминал в предыдущих главах. Я знаю

лично совсем немного таких людей, и Марсия — одна из них. Она молится в специально

отведенной для этого комнате, следуя трактату испанской кармелитки Терезы Авильской

«Внутренний замок». Я встретился с Марсией, чтобы расспросить ее о времени молитвы, а

она, к моему удивлению, стала говорить о других часах своего дня.

«Обыкновенная беседа может стать молитвой. Вспомните самарянку у колодца. Когда

она разговаривала с Иисусом о воде, горах и Иерусалиме — разве это не была молитва? Мне

нравится представлять молитвой мои разговоры с людьми. Я обращаюсь ко Христу, который

живет в каждом человеке. Я прошу:

«Господи, пусть этот обед (или чай, или любое другое взаимодействие) будет нашей

молитвой». Когда я читаю Библию — это молитва. Я не просто читаю семьдесят второй

псалом — я им молюсь. Когда я посвящаю Богу всякое занятие, любое дело, которое я

делаю, все это становится молитвой.

«Как твоя молитвенная жизнь?» — спрашивают иногда люди. Но если ты христианин,

разве это не то же самое, что спросить: «Как живешь?» Наша беда заключается в том, что мы

разделяем жизнь и молитву.

Я художница. Когда я пишу картину, я молюсь, и картина тоже становится молитвой.

Когда кто-то просит меня помочь молиться, я спрашиваю у человека, что ему нравится

делать больше всего. Я советую ему именно этим и заниматься, но заниматься ради Самого

Господа. Для тебя таким занятием может быть писательский труд или альпинизм. Для меня

— живопись. Начни с того, что дает тебе энергию, трогает твое сердце: цветы, музыка,

путешествие, птицы, уборка дома, работа в саду — что угодно. Попроси, чтобы Бог

напоминал тебе — ты делаешь это для Него.

Рисуя, я изредка прерываюсь, чтобы посвятить некоторое время Богу. Пять минут или

больше. Иногда я этого не делаю — моей молитвой становится день, занятый живописью.

Часто, когда я занимаюсь любимым делом, в мыслях у меня возникают просьбы, которые я

адресую Господу. Я вдруг вспоминаю о своем друге, который учится в Англии. О

миссионерах в Китае. У меня нет списка, за кого молиться. Когда что-то приходит мне на ум,