Молитва

состраданием. Сам я этого не могу.

С изменением взгляда на мир меняются и мои молитвы о других людях. Раньше,

молясь о человеке, я сначала перечнелял его нужды — так, словно они не были известны

Богу, а потом пытался уговорить Его эти нужды восполнить. Теперь я рассматриваю

молитвенное ходатайство прежде всего как возможность лучше понять положение дел.

Молясь о ком-то, я прошу Бога открыть мне глаза, чтобы я смог увидеть этого человека так,

как видит его Сам Господь. Я прошу о даровании мне способности стать частью потока

любви, который Бог направляет к тому, о ком я молюсь.

Когда я молюсь так, во мне происходят благоприятные перемены. Если я вхожу в

Божье присутствие вместе с другим человеком, меняется мое отношение к нему. А

вследствие моих перемен меняются наши взаимоотношения. Я молюсь о соседе, который все

время пытается отвертеться от уплаты взносов в кооператив, и начинаю видеть в нем не

хитроумного пройдоху, а человека, у которого нет друзей, но зато имеется множество

финансовых проблем. Я молюсь о родственнике-наркомане, и за его безответственным

поведением мне открывается израненная, отчаявшаяся душа.

Иными словами, молитва помогает мне увидеть самого себя и других людей такими,

какими видит нас Бог. Каждый человек несет в себе образ Божий, но этот образ поврежден

— у каждого по-своему. Кроме того, Бог дал нам различные дарования, уникальные и

неповторимые. Я начинаю понимать, что в глазах Христа все мы — любимые дети, которых

Отец жаждет заключить в Свои объятия. Я знаю, Господь желает, чтобы отношения между

супругами стали крепче, а их дети не попадали бы в беду. Он хочет, чтобы все люди были

здоровы, имели силу противостоять искушениям и, если надо, могли бы поддержать других.

Я прошу об этом Бога, потому что знаю — Он хочет того же, что и я. Если я желаю людям,

за которых молюсь, добра, то тем более этого желает Бог.

Молитва о тех, кого я люблю, позволяет мне хотя бы отчасти понять, что чувствует

Бог. Я не могу навязать другим свои желания. Бог, наверное, мог бы, но не делает этого из

уважения к нашей свободной воле. Как часто я вижу, что человеку необходимо изменить

поведение ради себя самого. Я вижу, чтоповедение моих родственников и друзей наносит

трудно поправимый вред не только им самим, но и их близким. Однако, как хорошо известно

любому родителю, наши возможности повлиять на другого человека ограничены. Конечно,

мы вольны прибегнуть к насилию, но оно, скорее всего, обернется против нас. Книги

пророков и притча о блудном сыне показывают, что такой же нелегкий выбор приходится

делать и Богу.

Когда мне, пусть неполно и неясно, но удается увидеть другого человека глазами Бога,

я чувствую побуждение действовать как член тела Христова, посредством которого Господь

присутствует на земле. Я уверен: то, что меняет меня, способно изменить и другого. Уловив

отблеск Божьей благодати, я начинаю иначе относиться к соседу и к родственнику. Я пишу

ободряющие записки друзьям, попавшим в беду, спрашиваю, чем могу им помочь, и

помогаю. Я молюсь о тех, кто работает с проститутками, с заключенными и с сиротами в

других странах, и стараюсь найти способ оказать им финансовую поддержку. Молитва с

особой силой пробуждает во мне сострадание.

Я с огромной теплотой вспоминаю еженедельные утренние молитвы сотрудников

журнала «Студенческая жизнь», в котором я одно время работал. Мы собирались в семь

часов утра, за час до начала трудового дня. Участие в молитве было делом добровольным. Со

временем мы, горсточка людей, собиравшихся по утрам, узнали все секреты друг друга. Мы

знали подробности биографии друг друга. Мы были заочно знакомы с некоторыми родными

и друзьями участников совместных молитв. Мы открывали друг другу личные проблемы,

рассказывали о своих переживаниях. После молитвы мы вместе принимались за работу над

журналом.

Я обнаружил: если утром я молился вместе с машинисткой и слышал, как она говорит о

своих проблемах («Неужели я никогда не поднимусь выше секретарши?»), то в течение дня я

по-другому отношусь к ней. Если утром я ощутил, как сильно огорчается из-за своих ошибок

программист, днем у меня пропадает всякое желание его осуждать. Другими словами,

начинаешь смотреть на своих коллег не как на шестеренки в машине, которая должна быстро

доставить тебя в назначенное место, а как на людей, которых любит Бог. Эти утренние часы

объединили нас в особое братство, в котором не важны были иерархия, карьера и зарплата. В

него входили люди — мужчины и женщины, с их надеждами и желаниями, трудностями и

страхами, мечтами и разочарованиями. Мы вместе были согреты теплом Божьей любви.

Круги на воде

«Христос присутствует среди нас, и только через Него мы можем соприкоснуться друг

с другом», — писал Дитрих Бонхоффер. Когда я в молитве возношу к Господу других людей,

то вспоминаю, что все мы — и я, и те, о ком я молюсь, — пребываем в присутствии Бога.

Центр, из которого берет начало моя молитва, — это Божья любовь. Затем молитва

расширяется, словно круги на воде, и достигает сначала самых близких мне людей, а потом и

всех остальных.

Лучше всего я знаю членов своей семьи и хороших друзей. Я стараюсь как можно

подробнее молиться о тех, кому сейчас трудно. О племяннице, чья беременность протекает с

осложнениями. О двоюродном брате, который борется со своим алкоголизмом. О дочери

наших соседей — она ушла из дома, и от нее нет никаких вестей. Ничего нового и

неизвестного Богу я Ему не сообщаю. Молясь, я всего лишь вовлекаю в человеческие

отношения третью сторону — Того, Кто заботится о каждом из моих близких неизмеримо

больше, чем я сам. Я прошу Господа о том, чего мы с Ним оба желаем — чтобы положение

этих людей изменилось к лучшему, и моя любовь, моя забота, мои молитвы способствовали

бы этим переменам.

Порой молитва-ходатайство меняет того, о ком молятся, а иногда — самого

молящегося. Христианская журналистка Вирджиния Стем Оуэне рассказывает о своем

опыте. Во время вечерних молитв она высказывала Богу важные для нее просьбы, а потом

старалась услышать Его ответ. Однажды ночью, в темноте, Вирджиния долго ждала ответа,

но ничего не услышала, и в конце концов уснула. Перед рассветам она проснулась вся в

слезах. Из подсознания всплыло воспоминание о событиях ранней юности. Вирджинии была

обещана отдельная комната, но к ним перебралась жить тетушка, старая дева. В результате в

отдельную комнату переехал брат, а Вирджинии достался утешительный приз: тетушка-

полуинвалид в качестве соседки.

В последующие недели и месяцы Вирджиния таила в душе обиду. Горечь прорывалась

наружу тысячами изощренных способов. С тех пор прошли годы, все забылось. Но в ночь,

которую отделяло от тех давних переживаний много лет, Вирджиния поняла, что носила в

себе эту горькую обиду всю жизнь. Кроме того, она поняла еще кое-что. Вот что она пишет:

«Но сейчас, на рассвете, я впервые осознала, какой жгучий стыд испытывала, должно

быть, эта пожилая женщина. Никогда не иметь своего угла, постоянно переезжать из дома в

дом. Целиком зависеть от милости племянников и племянниц. Ни разу в жизни — ни живя

вместе с тетей, ни позже — я не задумывалась о том, что чувствовала она. И лишь теперь я в

полной мере ощутила оскорбленное достоинство и жгучую гордость, которые ей ежедневно

приходилось заталкивать в глубину сердца… Я была не в состоянии вынести эту острую

боль».

Следующим вечером Вирджиния повторила свой опыт. Она высказала Богу просьбы и