Дважды – не умирать

«Как трудно, оказывается, сделать выбор, – подумал Урманов, содрогаясь от озноба. – А делать его, как ни крути, все равно придется. Нельзя стоять одновременно на двух берегах. Либо ты там, либо – здесь… Иного не дано».В полубреду Урманов провел остаток ночи. Забылся крепким сном только перед самым рассветом… И приснилась ему белая церковь с золотыми куполами. Будто плыл он мимо на пароходе по чистой широкой реке, в которой отражалось яркое синее небо, а на берегу возвышался старинный храм, сияя солнечным светом золотых маковок. И такая тихая благодать разливалась вокруг, что хотелось плакать от счастья.

Глава 8

Отношение к пленным заметно изменилось. Теперь их не били, стали давать побольше еды, чтобы не выглядели совсем уж доходягами и даже слегка приодели – выдали «бэушные» солдатские бушлаты, которые хоть и были не новыми, но вид имели вполне приличный. Стало окончательно ясно – их готовят к обмену.

– Гляди, как гаденыш засуетился, – тихо, чтобы не слышала охрана, произнес Федор. – А давно ли королем тут вышагивал.

Гаденышем они за глаза прозвали Висара. Он был уже в годах, седоусый, со слащавой улыбкой на вроде бы добродущном лице. Но не было во дворе человека подлее… Анзор – тот хоть весь на виду: шумный, наглый, агрессивный. А этот напротив, вел себя тихо, почти незаметно, но в любой момент мог ударить исподтишка, нажаловаться охранникам. Хитрый, коварный, изворотливый, Висар чем-то напоминал Урманову шакала из мультфильма о Маугли. Он пресмыкался перед Анзором, старался угодить ему во всем, а с пленными был жесток и высокомерен.

– Как по мне сшитый, – довольно заключил Стас, примеряя поношенный бушлат – один из тех, что принес пленным Висар.

– И мне тоже подходит, – сказал Павел. – Под мышками только жмет немного, а так – ничего…

– Принарядят вас вот так, а потом перед телекамерами выставят, – вполголоса заметил Федор. – И будете рассказывать, как хорошо вам тут жилось.

– А куда денешься? – вздохнул Стас. – Если заставят – придется…

Урманов тоже примерял свою обнову. Бушлат был слегка великоват, зато теплее, чем прежняя одежка. Не рваный, не штопаный…

Висар пообщался с охранниками, потом снова вернулся к пленным.

– Идем со мной, – позвал он Урманова. – Анзор тэбя хочет видеть.

Они прошли через двор, вошли в дом, где в одной из комнат за длинным столом сидел Анзор и неторопливо обедал. Висар удалился, оставив их вдвоем.

– Садись, – кивнул Урманову Анзор, указывая на свободный стул.

От запахов и разнообразия еды у пленника закружилась голова. Чего тут только не было, на этом столе… Жареное и отварное мясо, запеченная с овощами рыба, птица, приготовленная на вертеле. Урманов сглотнул слюну.

– Ешь, – Анзор пододвинул к нему поближе миску с жареным мясом. – Не стэсняйся.

– Спасибо, я сыт, – ответил Урманов, опустив глаза.

Анзор хмыкнул в бороду и, взявшись за курицу, отломил румяную аппетитную ножку.

– Бушлаты получили?

– Да.

– Это я распорядился, – Анзор вцепился зубами в сочное нежное мясо с подрумяненной корочкой, откусил, принялся жевать.

Урманов почувствовал подступающую тошноту. Этот странный разговор угнетал его. Хотелось побыстрее выскочить куда-нибудь из этой душной комнаты, скрыться подальше от этого злобного и коварного человека – волка, который решил вдруг примерить овечью шкуру.

– Скоро дамой всэ поедэте… – Анзор облизал жирные пальцы, взял кувшин со стола, налил в глубокую чашку, неспеша сделал несколько глотков.

– Хочешь дамой, да?

– Хочу, – ответил Урманов.

– Это я договорился с обмэном, – улыбнулся Анзор, вытирая бороду белой салфеткой. Улыбка у него была какая-то неестественная. Лицо сохраняло напряженную неподвижность, а уголки рта при этом опускались вниз. Глаза смотрели с холодным прищуром, насквозь пронзая собеседника.

Во дворе послышался шум, Анзор повернул голову и застыл так, на фоне окна. Урманов невольно подумал, что где-то уже видел этот выразительный профиль.

«Да это же… Вылитый Мефистофель!»

Дома у него была книга, где на одной из страниц красовался подобный портрет. Урманов поразился этой похожести.

– Ты ешь, ешь, Сашя…

Урманову показалось, что он ослышался. Никто из боевиков за все время плена ни разу еще не назвал его по имени. Это было так неожиданно, что он слегка растерялся.

– На… Вот, сыр бэри, мясо…

Урманов отломил кусочек сыра. Он показался ему безвкусным и горьким.

– Да, – продолжал между тем Анзор, – Именно я договорился насчет вашего обмэна. А ты думал Джамал?.. Ха-ха! Кто такой Джамал? Я здэсь рэшаю, Сашя, ты понял?

Анзор отпил из чашки, поперхнулся, закашлялся. Потом вальяжно откинулся на спинку стула, скрестил руки на пологом животе.

– Дэвушка у тэбя есть?

– Есть.

– Ждет?

– Не знаю, – опустив глаза, произнес Урманов.

– Скоро встрэтишся с нэй, скоро… Если, канэшно, нэ будэшь упрямым.

Анзор привстал с места и, упершись руками о стол, наклонился к нему.

– Ты понял мэня, Сашя?

Урманов ничего не ответил. Только желваки заметнее обозначились на впалых щеках.

– Ты слышишь?

– Слышу.

– Тагда скажи… Готов ты принять ислам?

– Я подумаю.

– Думай… Харашо думай, Сашя. У тэбя еще есть врэмя… До завтра.

На улице было слякотно, промозгло и сыро. С крыш сочилась по-осеннему холодная капель, на земле быстро таяли островки потемневшего, набрякшего водой снега. Порывы ветра раскачивали деревья в саду, срывая с ветвей последние сухие сморщенные листы, которые неприкаянно кружились в воздухе и, обессилев, падали вниз, отчаянно цепляясь за торчащие из подтаявшего снега клочья пожухлой увядшей травы. Серое низкое небо уныло моросило мелким нудным дождем. От вчерашней возвышенной красоты не осталось и следа.

– Стой! – окликнул Урманова властный женский голос.

Он обернулся и увидел Аду, сестру Фаризы – жены Джамала.

– Стой, – повторила она, подходя ближе. – Передай вот это Казбеку. Он на конюшне.

Женщина протянула Урманову теплый шерстяной свитер.

– В легкой куртке ушел. Пусть наденет.

– Хорошо, передам, – пообещал Урманов, прикрывая полой бушлата одежду от мелкого моросящего дождя.

«Матери везде одинаковы. Каждая беспокоится за своего… Волнуется, переживает. Даже повзрослевший, возмужавший сын кажется ей несмышленым ребенком».

Казбека Урманов нашел в одном из хозяйственных помещений внутри конюшни. Он сидел у окна, читал какую-то потертую, растрепанную брошюру.

– Возьми, мать велела тебе передать.

– А-а, это?

Урманову показалось, что он смутился… Расстегнув пуговицы, Казбек снял куртку, надел свитер поверх рубашки. Урманов заметил у него на поясе пистолет в новенькой кожаной кобуре. Казбек перехватил его изучающий взгляд и сказал:

– В горы уходим. Скоро ваши сюда заявятся, а нам встречаться с ними нэ к чему. Они в сосэднем районэ уже… Вот Джамал и решил от вас избавиться, обмэнять.

– Джамал?

– Да, а что?

– Анзор говорит, что это он с обменом договорился.

– Анзор… – Казбек усмехнулся. – Он еще и нэ то скажэт. Главным вездэ хочэт быть. Дяде это нэ нравится. Да и другим тоже… Но мало кто ему возразить можэт. Боятся…

– И Джамал тоже?

– Нэт, дядя нэ боится. Просто связываться нэ хочет.

Урманов взял в руки тонкую книжку в мягкой обложке, лежащую на столе. Полистал.

– Что читаешь?

– Адаты.

– А что это такое?

– Ну, это… – Казбек на секунду задумался. – Как тэбе объяснить. Это сборник законов, обычаев… На которых строится наша жизнь. У вас, у русских, такого нэту.

– Почему нет? Этические нормы, правила поведения есть в любом обществе. Каждый ребенок с детства должен усвоить – что хорошо, что плохо. А если кто не знает или не хочет знать – для таких есть уголовный кодекс.

– И все равно у вас нэ так. Вы курите, пьете, ваши власти продажны, а дэвушки легкодоступны…