Бородинское поле

подобные Бену, не только грозят, но и стреляют по окнам

сотрудников ООН, - подкладывают бомбы, поджигают

помещения представительств, чья политика неугодна Тель-

Авиву.Из здания ООН они вышли вместе. На улице было темно

и сыро. Порывисто дул холодный ноябрьский ветер с дождем.

Бен ежился в легкой нейлоновой куртке то ли от холода, то ли

от гнева и негодования. Он чувствовал себя неловко перед

братом, как самонадеянный спортсмен, неожиданно

потерпевший поражение. А он так рассчитывал на эффектную

победу. Он все еще не мог успокоиться и продолжал ругать

Баруди всякими непотребными словами.

- Послушай, Бен, - вдруг остановил его словоизлияние

Виктор, - а если трезво вдуматься, по совести, отбросив

пропагандистскую болтовню, посмотреть по справедливости -

получается, что они правы.

- Кто "они"? - резко спросил Бен, хотя прекрасно знал,

кого имеет в виду брат.

- Те, которые считают сионизм расизмом.

- Антисемиты. Только они могут ставить знак равенства

между сионизмом и расизмом. И Герцог и Мойнихэн это

убедительно доказали.

- А мне кажется, доводы их оппонентов, особенно этого

саудовца, более убедительны.

- Ну еще бы! Ты ж у нас красный. Я нисколько не

удивлюсь, если в один прекрасный день выяснится, что ты

коммунист.

К этому дешевому и грубому приему Бен прибегал

каждый раз, когда не хватало аргументов. В таких случаях

Виктор прекращал спор, считая себя победителем. Так было и

на этот раз. Они молча сели в такси. После долгого молчания

Виктор сказал:

- Не Мойнихэну бы от имени Штатов защищать сионизм.

Это произвело на делегатов неблагоприятное впечатление.

- А кому?

- Кому-нибудь из англосаксов.

- Ерунда, чушь. Америка по историческому праву должна

принадлежать евреям. Евреи ее открыли, Христофор Колумб.

Глупо делать открытие для других. Своя рубашка ближе к телу.

Логично?

- Не очень. Вернее, очень нелогично.

И опять наступила пауза. Вдруг Бен словно только сейчас

вспомнил:

- Ты слышал - Флора объявилась.

- Как?! - воскликнул Виктор.

- Прислала письмо маме. Из Швеции, - совершенно

спокойно ответил Бен.

- И ты до сих пор молчал! Как тебе не стыдно?

- А что здесь такого? Ну прислала письмо, жива, здорова,

просит не беспокоиться. Хорошо устроилась.

- Как она там очутилась? Зачем поехала в Швецию?..

- Возможно, за Нобелевской премией, - неуместно

пошутил Бен. Его равнодушие, граничащее с безразличием,

возмущало Виктора. Он не стал больше ни о чем

расспрашивать брата. Теперь домой, как можно скорее домой,

чтоб самому, собственными глазами прочитать письмо

любимой племянницы. Как бы то ни было, а в ее бегстве из

дома он считал виновным себя. Девчонка по-своему

отреагировала на откровенные разговоры с Виктором, в

которых он резко осуждал общество лжи, лицемерия,

жестокости и равнодушия, общество холодного эгоизма и

нравственного разложения.

2

Семьи Раймонов и Флемингов собрались на городской

квартире, в большом зале, в котором размещалась картинная

галерея Оскара. Коллекцию картин Оскар создал лет десять

тому назад. По количеству работ она была довольно скромной:

два десятка живописных полотен, несколько бронзовых и

мраморных скульптур работы ваятелей прошлого века. Судя по

живописным картинам, отличающимся своей стилистической

пестротой, хозяин коллекции не обладал строгим

художественным вкусом, поскольку рядом с полотнами

фламандцев висели две абстракции Малевича и Кандинского,

а с великолепным портретом старика, написанным

неизвестным художником эпохи Ренессанса, соседствовала

примитивная безвкусица Марка Шагала. Собственно говоря,

так оно и было: Оскар не питал пристрастия к

изобразительному искусству и на картины, собранные в его

галерее, смотрел как на денежные банкноты, курс которых

более устойчив, чем курс доллара.

Сидели за овальным столом Нина Сергеевна с Оскаром,

Наташа с Дэном, Генри Флеминг с Патрицией и генерал Перес.

У всех, кроме генерала, вид был озабоченный, печальный.

Перес пытался всех успокоить: мол, ничего страшного не

случилось, Флора определенно у хиппи, а эта публика, по

мнению генерала, совсем безобидная. И он по-своему излагал

"идеологию" и "философию" хиппи:

- Там все дозволено, никаких ограничений, никаких

авторитетов. Своеобразный анархизм на сексуальной основе.

Неприязнь к общественным институтам и вообще к законности

и порядку, Раскрепощение инстинктов, сексуальная

революция, а на самом деле половая распущенность.

- Применили философию Маркузе на практике, - вставил

Флеминг-старший. - Его книга "Эрос и цивилизация" нанесла

нашей цивилизации непоправимый вред. Проповедь возврата

к первобытной свободе, а на самом деле, как вы правильно

заметили, своеобразный анархизм.

- Это стало модой времени и, как всякая мода, скоро

пройдет, - успокаивал Перес. - У генерала Митчелла сын

вместе с хиппи уехал в Австралию, - рассказывал Перес с

веселым воодушевлением. - И ничего не случилось. Кончились

деньги, через год вернулся. Так же и Флора - вернется, никуда

не денется. Голод заставит.

Слово "голод" больно ударило по сердцу Нины

Сергеевны. Она познала весь ужас этого слова в фашистском

плену и уже ненавидела Переса за его невозмутимое

спокойствие и равнодушие к чужому горю.

- То парень, все же мужчина - он сможет за себя

постоять. А девочка, совсем ребенок... - возразила генералу

Наташа, прикладывая платок к влажным глазам.

- Ничего не значит, - бойко ответил Перес. - У судьи

Тэрнера дочь уходила из дома с хиппи. И возвратилась.

Правда, не одна - подарила судье внука.

"Боже, какой же он безжалостный и тупой, этот Перес!" -

вновь подумала с неприязнью и горечью Нина Сергеевна. Она

представила себе Флору с ребенком неизвестно от кого.

- Я попробую связаться с нашими людьми в Стокгольме, -

сказал Оскар, и мысль его всем понравилась, как самая

разумная и спасительная. В самом деле, нельзя же сидеть

сложа руки, полагаясь на милосердие судьбы. Бездействие ни

к чему хорошему не приведет. Тут и Нина Сергеевна

вспомнила, что у Оскара много влиятельных друзей в Швеции,

и Флеминг-старший вспомнил, что в американском посольстве

в Стокгольме работает сын его хорошего приятеля. Нужно и

через него попытаться отыскать внучку.

- Ясно одно, - подытожил конгрессмен, - кому-то из нас

нужно безотлагательно ехать в Стокгольм.

Он конечно же имел в виду не себя, устремив

настойчивый взгляд на сына, и Дэн правильно понял этот

взгляд, сказал:

- Я сейчас никак не смогу выехать. Может, кто-нибудь из

ребят? Виктор или Бен?..

- Дэн, ты думаешь, что говоришь? - вмешалась миссис

Патриция, с укором глядя на сына. - Что значит - ты не

можешь? Решается судьба твоей дочери, а он, видите ли, не

может, у него важные государственные дела.

- Сейчас самое важное и самое главное - Флора, -

поддержала сватью Нина Сергеевна.

- Да, конечно, я не подумал, - смущенно согласился Дэн. -

Я поеду.

- Может, вам ехать вместе с Виктором? - подсказала

Наташа. - Его авторитет и влияние на Флору. . - Это было в ее

манере - не договаривать фразу.

"Пожалуй, да, пусть едет с Дэном Виктор. Флора его

послушается скорее, чем отца", - подумала Нина Сергеевна.

Ее неприятно задела фраза зятя: мол, я сейчас не смогу ехать

в Швецию, - вызвала нехороший осадок. Она и прежде

замечала эту черту в характере Дэна - равнодушие к людям,