Бородинское поле

- Перестань!

А Герцог все продолжал:

- Однако группа стран, опьяненная чувством власти, в

результате автоматического большинства приравняла

высокомерным образом сионизм к обсуждаемому вопросу.

- Надо считаться с большинством, - снова сказал Виктор,

и эти его реплики уже вывели Бена из себя.

- Да замолчишь ты наконец! - прикрикнул младший брат. -

Своими дурацкими репликами ты мешаешь слушать

историческую речь!

И до уха Виктора долетели слова Герцога:

- Сионизм является одним из наиболее трогательных и

конструктивных национальных движений в истории

человечества.

- Браво, Герцог, браво! - не утерпел Бен, вполголоса

выкрикнул, вызвав на лице брата веселую улыбку. А Герцог

продолжал со все нарастающим накалом:

- Гнусные обвинения сионизма, с которыми выступали

здесь арабские представители, могут создать у Ассамблеи

неправильное впечатление... Об уровне гуманности нации

можно неизменно судить по ее поведению в отношении

еврейского населения...

- А почему не в отношении негров? - молвил Виктор. На

этот раз Бен смолчал, а Герцог все еще накалял самого себя:

- Эта вредная резолюция должна прозвучать сигналом

тревоги для всех достойных людей в мире. Еврейский народ,

играя роль лакмусовой бумаги, никогда, к сожалению, не

ошибался. Последствия этого постыдного шага действительно

страшны. По этому вопросу мир, как он представлен в этом

зале, разделился на хороших и плохих, добрых и злых,

человечных и бесчеловечных. Мы, еврейский народ, запомним

на века нашу благодарность тем нациям, которые при

голосовании отказались поддержать это вредное

предложение... Для нас, еврейского народа, эта резолюция,

основанная на ненависти, неправде и высокомерии, лишена

какой-либо моральной или юридической силы. Для нас,

еврейского народа, это не более как клочок бумаги, и мы к ней

так и будем относиться.

- Потрясающе! - сказал Бен. - Бесподобно, гениально.

- А как же устав ООН? - спросил Виктор. - Решения

Генеральной Ассамблеи, как я понимаю, обязательны для всех

членов ООН и имеют юридическую силу.

- Да что ты понимаешь?! Какая там сила, устав! -

нервозно возразил Бен. Он ликовал. - Вот сила - убедительная,

аргументированная, страстная речь представителя великого

народа!

- Откровенный цинизм никогда не был признаком силы.

Так что ты не прав, Бен. - Тон у Виктора мягкий, дружелюбный,

и он сбивает ярость и нетерпимость брата.

- Нет, Виктор, я всегда прав. Речь Герцога заставит при

голосовании многих одуматься. Это грозное предупреждение.

И в это время с трибуны до них донесся спокойный голос

представителя ни Виктору, ни Бену неизвестной Дагомеи

господина Аджибаде:

- Дагомейская делегация хотела бы с самого начала

решительно осудить и заклеймить эту неприглядную тактику

проволочек, направленную на то, чтобы заставить нас

поверить в то, что сионизм вдохновляется и организуется

благочестивыми ангелами, которые преследуются и рассеяны

по всему свету и которых хотят любой ценой собрать вместе и

спасти от несчастий. Присоединиться к подобным

утверждениям означало бы проявить невежество и

легковерность.

Первое время Бен опешил и не знал, что сказать. Он

смотрел на брата растерянно, точно от него ждал поддержки.

Какая наглость: негр смеет говорить о невежестве! Виктор

прочитал мысли брата и молча усмехнулся. Тогда Бен сквозь

зубы процедил, гневно сверкая глазами:

- Вот оно, наглядное большинство дикарей.

- Твоя реплика, Бен, наглядный пример расизма и

расовой дискриминации.

Бен не успел ответить брату, так как слово было

предоставлено представителю США Мойнихэну. Виктор

подумал: "Конечно же Мойнихэн будет защищать Израиль и

сионизм уже потому, что он еврей". Бен просто возликовал: он

знал развязную манеру этого американского дипломата и

считал, что вот он-то уж не оставит камня на камне от проекта

резолюции, он-то будет громить ее авторитетом великой

державы, которую он представляет в ООН. Оба брата не

ошиблись. Уже в самом начале своей речи этот

самонадеянный круглолицый господин категорично возвестил:

- Соединенные Штаты с этой трибуны заявляют

Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций и

всему миру, что они не признают, не согласятся и никогда не

примирятся с этим позорным актом.

Слова эти вызвали недоумение Виктора: и Герцог и

Мойнихэн именем своих государств не желают считаться с

уставом ООН, который они обязались соблюдать. Выходит,

устав писан не для них. Какая уж тут дипломатия! Речь

американского представителя и по форме и по содержанию

казалась дубликатом речи представителя Израиля. Она была

длинная, со странными экскурсами в историю, которые

звучали совсем неуместно и неубедительно. Истерические

выкрики щедро пересыпались грубой бранью и угрозами, так

что Виктор чувствовал неловкость и стыд: ведь оратор говорил

от имени его страны.

- Конгресс Соединенных Штатов решением, единогласно

принятым в сенате и получившим поддержку 436 из 437

членов палаты представителей, заявил о том, что он

выступает решительно против резолюции, - угрожающе вещал

Мойнихэн. - Вслед за американскими евреями американские

профсоюзы были первыми, кто осудил это позорное

предприятие.

Виктор грустно усмехнулся, но смолчал, подумав:

профсоюзный босс Мини питает больше симпатий к Израилю,

чем к рабочим Америки. Голос Мойнихэна начал сдавать, он

слишком резво взял вначале, не рассчитав своих сил, и теперь

хрипел угрожающе:

- Предложение, которое должно быть узаконено

резолюцией Генеральной Ассамблеи, состоит в том, что

"сионизм является формой расизма и расовой

дискриминации". Это ложь, но это ложь, которую Организация

Объединенных Наций сейчас объявляет истиной, и поэтому

подлинная истина должна быть восстановлена...

В то время как Бен, слушая Мойнихэна, выражал свой

восторг, Виктор, потеряв всякий интерес к оратору, уже не

слушал его, постепенно погружаясь в размышления над

вопросом, кто к кому привязан во внешней политике: США к

Израилю или Израиль к США? Для Виктора этот вопрос не

был праздным. Он слышал, как однажды его отец, бурно

беседуя с генералом Пересом, потеряв самообладание,

вспылил:

- Я боюсь, что экстремисты из Тель-Авива вовлекут

Америку в такую конфронтацию, приостановить которую будет

уже невозможно. И все окончится мировой катастрофой.

Когда Мойнихэн закончил свою речь словами, уже

сказанными им однажды: "Соединенные Штаты Америки

заявляют, Что они не признают, не подчинятся и никогда не

согласятся с этим позорным актом", - Виктор прервал восторги

брата спокойным, каким-то деловитым вопросом:

- Скажи, Бен, кто подлинник, а кто дубликат: Герцог или

Мойнихэн?

- Это не имеет значения. Я уверен, что речь Мойнихэна

резко повернет дискуссию в нашу пользу. Сейчас будет

выступать представитель Саудовской Аравии.

Ты думаешь, он поддержит нас?

- Несомненно. Саудовская Аравия - союзник Америки.

- Но они арабы и союзники арабов, - напомнил Виктор.

- Ничего не значит. Слушай.

Господин Баруди, представитель Саудовской Аравии, в

отличие от предыдущих ораторов, говорил очень спокойно, без

театральной позы и драматических эффектов. Уже первые

фразы, произнесенные им, заставили обоих Раймонов

сосредоточиться.

- Мне искренне неловко пользоваться моим правом на

ответ, - начал свою речь Баруди, - особенно в ответ на то, что