Желтый саквояж

– Если честно, паршиво, помочь пока нечем. Хотя, может, НКВД теперь дело на поляков завяжет… Но, – Змий вздохнул, – то уже не для пана студента. Теперь тебя из дела выводить надо…

– Друже Змий, – Остап приподнялся на постели, – вы знаете, я, як миг, наказы сполнял, а теперь спросить хочу. Можно?

– Ну, давай, студент. Запытуй… [96]

– Скажить, на що нам той Зенек здался? Понятно же, что у него никакого жёлтого саквояжа нет.

– Так, осторожно спрашиваешь, значит, я в тебе не ошибся… – Змий пристально посмотрел на Остапа. – Добре, скажу тебе трохи больше. Я, друже Левко, грипс [97] получил – за всяку цену этот саквояж найти, а почему наказ такой, сказать не могу. Что ж до Зенека, то он по любому должен был знать, куда саквояж доставить, а може, то що в нём теж [98].

– А что доставлять? – покачал головой Остап. – То, что в саквояже щось було важное, ясно. Но самолёт-то сгорел. А кожаный саквояж в огне разве уцелеет?..

– Не, хлопче, всё не так просто, – Змий хитро прищурился. – Нам известно, Ковальский и Зенек летели вместе. А теперь подумай, отчего это Зенек из самолёта выпрыгнул, а Ковальский нет? Ты ж сам говорил, брат твой уверен, пилота на земле убило. Значит, вывод: подстраховались. А, может, Ковальский, прежде чем в деревья ткнуться, саквояж наружу выкинул, а Зенек, в случае чего, был должен его забрать. Или ещё кто. А к вам, он только так, на всякий случай зашёл, чтоб проверить…

– Ну, если так розмирковывать [99], то… – согласился Остап и неожиданно спросил: – Друже Змий, а почему вы мне говорите больше, чем я спрашиваю?

– А того, пан студент, что есть думка тебя старшиной сделать, – улыбнулся Змий, дружески потрепал Остапа по плечу и подчёркнул: – Нашим старшиною [100].

– На это я уже давал согласие, хиба вы не знаете? – пожал плечами Остап. – Только где теперь ту пидхорунжовку шукать? В Кракове? Так я туда не поеду. Довиры [101] до нимцив у мене нема.

– Может, ты и прав и, может, я тоже с тобой согласен, – негромко произнёс Змий и уже совсем другим голосом, уверенно заключил: – Но мы всё равно своё возьмём. А тебе, пан студент, советую добре подумать, бо в нашем деле лишняя романтика ни к чему…

– Ладно, – вздохнул Остап. – Значит, в Краков…

– Нет, во Львов, – неожиданно сказал Змий и по-мужски твёрдо сжал руку Остапа…

Начальник райотдела НКВД благодушествовал. Его помощник, как водится, пригласил капитана «попить чайку» к себе в кабинет, где у запасливого старшего лейтенанта имелся и электрический чайник, и всё остальное. Поэтому сейчас, держа в руке серебряный подстаканник, капитан старательно отжимал ложечкой золотистый ломтик лимона и, вдыхая аромат отлично заваренного чая, осторожно, чтоб не обжечься, отхлёбывал по глотку.

Допив чай, начальник по-простецки пальцами достал из стакана лимон, с наслаждением пососал кисло-сладкую мякоть и, выплюнув жёлтое колечко шкурки, строго глянул на сидевшего с выжидательным видом старшего лейтенанта.

– Ну, говори, чего зазвал?

– Тут такое дело… – Помощник заёрзал на своём стуле. – Я чего сказать хотел… Тут у нас ещё в сентябре самолёт за радиомачту зацепился. Двое летели, мужчина и женщина. Разбились, конечно, но надо полагать, они удирали не с пустыми руками…

– Нашли что-то? – заинтересовался капитан.

– Нет, – покачал головой помощник. – Я уже потом, как мы пришли, сам видел. Хвост самолёта прямо из крыши сарая торчал…

– Это всё? – недоумённо спросил начальник.

– Всё, – кивнул старший лейтенант.

– Ты что это, мать твою, тут мне какие-то красивые истории рассказываешь?! – с начальника враз слетело всё его благодушие. – Тут, понимаешь ли, в Баевом урочище банду из семи человек видели. В Кульчине активисту ночью через окно пальнули. Это что, порядок во вверенном районе, а ты вместо дела тут всякие байки треплешь?

– Ну, почему же так сразу? – на удивление помощник не испугался капитанского гнева и даже возразил: – Рабочие и сельская беднота здесь нас поддерживают.

– Конечно, – начальник зло хмыкнул, но, уже сбавляя тон, выложил: – А немецкие колонисты, чешские поселенцы, польские осадники, украинские куркули и еврейские гешефтмахеры куда-то делись? Или, может, ты скажешь, что эти польские и украинские националисты, которых тут пруд пруди, да вдобавок всякие там петлюровцы нас ждали?

– Нет, не скажу, – спокойно согласился помощник.

Только теперь после короткой вспышки начальник сообразил, что у помощника действительно что-то есть, и он, пригасив раздражение, уже по-деловому кинул:

– Ладно, выкладывай…

– Тут такое дело. – Помощник, хорошо изучивший капитана, заговорил доверительно: – Конечно, вы как всегда правы, мы тут малость лопухнулись…

– Это ты про того поляка, что накостылял твоим бовдурам и смылся? – уточнил начальник.

– Про него, – сокрушённо вздохнул старший лейтенант и тут же оживился: – Только потом мы с этой Иреной Ковальской говорили. Выяснилось, что поручики Зенек и Ковальский на одном самолёте летели. Ковальский погиб, а Зенек уцелел и остался. Почему?

– Ну, ну, излагай соображения, – подбодрил помощника начальник. – Что из этого?

– А то, что жёлтый саквояж у них в том самолёте наверняка был. Ну, тот самый, за которым Зенек к Иванчукам являлся, – выложил старший лейтенант.

– И что, Ковальской не известно, что было в саквояже? – спросил капитан.

– Нет. Она, как я понял, про саквояж вообще ничего не знает, – заверил старший лейтенант и уточнил: – Это же Иванчук про саквояж нам сказал.

– Постой, постой… – капитан начал соображать, куда гнёт помощник. – Значит, ты считаешь, что и эти поручики тоже не с пустыми руками удирали?

– Именно, – подтвердил помощник и многозначительно поднял вверх палец. – Опять же и саквояж жёлтый, может, и не спроста, а?..

– Ну, цвет, это, конечно, пустяки, – махнул рукой капитан и поинтересовался: – А что там у нас по этим братьям Иванчукам складывается?

– Да круто складывается, – вздохнул старший лейтенант. – Дмитро сопротивление оказывал, Остап стрельбу дважды открыл. Связанный с ним Зенек скрылся. Крутая компания получается. Опять же этот саквояж. Явно не пустой…

– Так, так, так… – начальник задумался и довольно долго сидел, нетерпеливо постукивая по столу пальцами, а потом хитро глянул на помощника. – Тут, я думаю, не иначе как организованной бандой попахивает, или нет?

– Именно так, – понимающе кивнул старший лейтенант.

– Тогда приказываю, дело Иванчуков выделить в особое производство, – и, как бы ставя точку, капитан громко хлопнул по столу ладонью…

Городской вокзал, приткнувшийся возле крошечной площади с цветником посередине, был маленький, одноэтажный, украшенный надписью «1910 год», выложенной кирпичом по верху главного фронтона. Тут был железнодорожный тупик, и люди скапливались на площади, перроне и зале ожидания только раз в день, когда отсюда отходил единственный за сутки пассажирский поезд.

Тогда по булыжнику площади цокали лошадиные подковы, вперемешку с возами сюда съезжались экипажи, таща на себе узлы, чемоданы и дорожные сундучки, подходили пешеходы, а когда паровоз, прицепленный к недлинной веренице вагонов, уже начинал пыхать паром, к вокзалу подъезжала пара-тройка автомобилей, из которых выходили важные пассажиры первого класса.

Поручик Зенек появился на площади, когда скопление людей начало превращаться в теснившуюся у вокзала толпу. Осторожно оглядываясь, он прошёл вдоль заборчика цветника и остановился с правой стороны украшенного цифрой фронтона. Почти сразу рядом с ним появился весьма солидный обыватель, в котором мало бы кто сейчас узнал майора Вепша.