Желтый саквояж

В наступившей паузе, когда было слышно только тяжёлое дыхание, один из военных, увидев, как Ирена напрасно пытается сцепить разорванный пополам халатик, подал ей скатерть и вполне миролюбиво пробормотал:

– На, гражданочка, прикройся, а то вишь ты растелешилась совсем, нехорошо…

Эти слова, как плеть, подействовали на оцепеневшего было Зенека, и он, изо всех сил рванувшись, выкрикнул:

– Вы не имеете права!.. Я польский офицер!

Однако один из нападавших, который только что поднялся с пола и щупал окровавленную голову, едва услыхав это, с неожиданным остервенением кинулся на Зенека.

– Офицер!.. Польский!.. Сопротивляться!..

– Прекратить! – резко оборвал его старший.

– Ладно, не буду… – тот неохотно отпустил Зенека и, отходя в сторону, пробурчал: – Ишь, полячишко какой гоноровый… Хорошо хоть не вооружённый…

– Я сказал прекратить! – ещё раз гаркнул на него старший и приказал, показав на Зенека: – Его отвести в машину!.. А здесь немедленно обыск!

Всё это время, пока из так и оставленной раскрытой настежь двери дома доносилась возня да отдельные выкрики, Остап, скорчившись, сидел на месте, кусая от досады локти. Он прекрасно понимал, что все его старания пошли псу под хвост, и сейчас энкаведисты, а в том, что это они, Остап не сомневался, посадят арестованного Зенека в свой фургон, чтобы увезти в буцигарню [92].

И точно, два конвоира подвели Зенека к фургону. Один из них взялся отпирать дверцы, а второй держал арестованного. Однако до этого понуро стоявший Зенек вдруг резко дёрнулся, сшиб с ног конвоира и тенью метнулся в темноту. Остап инстинктивно рванулся следом, а конвоиры, услыхав шум в кустах, отвлеклись и потеряли время, дав возможность удрать обоим беглецам.

Слыша впереди стук «англиков» [93] Зенека, Остап сломя голову мчал следом и вдруг лицом к лицу столкнулся с поручиком, который притаился за углом дома. Остап раскрыл было рот, но жестокий удар в челюсть швырнул его на мостовую.

– Отдавай ВИС, пся крев! – и Зенек всем телом навалился на упавшего Остапа.

Пытаясь освободиться, Остап хотел было пояснить, как всё вышло, но где-то недалеко послышался приближающийся топот, и кто-то крикнул:

– Да где он, собака?..

– А, сакрамента! – в сердцах выругался Зенек и, треснув Остапа по голове, вильнул в сторону…

Пересидев ночь в чьём-то палисаднике, Зенек успокоился только под утро. С рассветом он, опасаясь появления хозяев, выбрался из спасительного дворика и поспешил в центр, где, несмотря на раннее утро, уже началось оживлённое движение.

Миновав еврейский квартал, Зенек на углу у синагоги свернул в проулок и остановился перед аккуратным парадным входом, украшенным мраморной вазой для цветов. Здесь же, справа от двери, красовалась вывеска: «Зубной врач»

На всякий случай поручик огляделся и, вздохнув, вошёл в переднюю. К его удивлению, тут уже было несколько человек, и Зенек битый час проторчал на деревянном диванчике, прежде чем из кабинета выглянула миловидная врачиха и пригласила его:

– Пан, прошу…

Старательно изобразив страдающего от зубной боли, Зенек уселся в зубоврачебное кресло, а когда женщина, окончив осмотр его зубов, удивлённо заключила:

– Не понимаю, пан, что тут у вас болит?.. – тихо, но с особым выражением сказал:

– Я перепрошую пани, я к пану майору.

Врачиха отложила зеркальце, внимательно посмотрел на поручика и также тихо ответила:

– Хорошо, идёмте…

Она указала Зенеку на другую дверь, и сама, сначала через короткую анфиладу комнат, а потом чёрный ход вывела неожиданного гостя во внутренний дворик. Оставив Зенека на крылечке, она вернулась назад, а топтавшийся на ступеньках поручик не сразу заметил майора Вепша, который с тяпкой в руках ковырялся на грядке возле каких-то кустиков.

Зенек открыл было рот, но майор, увидев поручика раньше, опередил его и быстро спросил:

– Что случилось?

– Арестовать пытались. Ночью, – коротко доложил Зенек.

– Кто? За что? – сразу начал уточнять Вепш.

– Судя по форме, НКВД, а за что, не знаю. Я вырвался и сбежал, правда… – Зенек помолчал и после короткой паузы добавил: – Вроде бы за мной гнался Остап.

– Какой ещё Остап? – не понял майор.

– Это брат того парня, к которому я за саквояжем ходил. Кстати, того парня уже арестовали.

– Откуда известно? – насторожился Вепш.

– Так этот же Остап и говорил. Его, как он уверяет, тоже хотели арестовать. Только уже за стрельбу в городе.

– Погодите, поручик, – остановил его Вепш. – То он за вами гнался, то про брата рассказывал. Как это?

– Сейчас поясню… – Зенек собрался с мыслями. – Значит, так. Мы с Иреной были на кладбище, а этот Остап, видимо, увидел нас там и подошёл первым.

– Случайно или как? – уточнил майор.

– Не знаю. – Зенек подумал. – Пожалуй, специально следил. Потому как сначала о брате заговорил, а главное, очень старался вызнать, что в саквояже…

– Даже так? – Майор покачал головой. – Интересно…

– Вот и я ничего понять не могу, – вздохнул Зенек.

– Ну, давайте подумаем, – майор, так и державший тяпку в руках, отставил её в сторону. – Первое, вы считаете, что это ваш Остап энкавэдистов привёл?

– Ну, тут как посмотреть, – развёл руками Зенек. – Может, да, а может, и нет…

– Так. Тогда второе. Стрельбу у городского базара Остап учинил, это точно?

– Вроде да, – Зенек кивнул. – Он же мне сам говорил…

– Тогда третье, – Майор подошёл к крыльцу и остановился возле нижней ступеньки. – Остап вам угрожал?

– Да нет. Наоборот, – Зенек наморщил лоб, старательно вспоминая, как всё было. – Вроде как дружески…

– А может, он старался какие-то мосты навести? – Майор в упор посмотрел на поручика.

– Не знаю. Я об этом не думал, – честно признался Зенек.

– А мне вот кажется, кого-то наш жёлтый саквояж здорово интересовать начал.

– Ну, если подумать, то с какой стати?.. – начал Зенек, но Вепш перебил его:

– Давайте-ка вместе всё обсудим, – и, садясь прямо на ступеньку, майор потянул Зенека за рукав…

Обстановка в жалкой комнатушке, которую Остап снимал на окраине, была убогой. Правда, хозяин провёл сюда электричество, и сейчас, с трудом просыпаясь, парень старался разглядеть висевший на шнуре медно-керамический патрон с торчавшим чуть выше лампочки фаянсовым флажком выключателя.

Когда же наконец ему это удалось, Остап, тихонько постанывая, принялся было осторожно ощупывать подсохшую, но всё ещё саднившую рану на затылке и вдруг услыхал, как совсем рядом с его кроватью кто-то, завозившись, негромко спросил:

– Как себя чувствуешь, друже Левко?

Остап, плохо помнивший, как он добрался домой, медленно повернул голову и, увидев сидевшего на скособоченном стуле неизвестно откуда взявшегося здесь Змия, попробовал улыбнуться.

– Да вроде очухался…

– Как же тебя так угораздило? – усмехнулся Змий и, поправив скособоченный стул, придвинулся ближе.

Остап понял, что Змий наверняка откуда-то уже всё знает о ночных событиях, и скривился.

– Да как Зенек от энкавэдистов втик, я за ним побежал, допомогты хотив [94], а он меня головой о брукивку [95] и кудысь ходу…

– Так… – Змий задумался и только потом заговорил: – Ты понимаешь, мы дознались, что тот Зенек энкаведистам добру драку устроил. Крепкий парень. А вывод отсюда такой, что НКВД тоже что-то учуяло. Скорей всего, через твоего брата. Спросили, скажем, про той ВИС, а дальше цепочка простая…

– Да, а как же пистоль? – заволновался Остап.

– Да здесь он… – Змий вытащил из-под подушки ВИС и, сунув его обратно, спросил: – Голова-то твоя как?

– Да, кажись, ничего, – Остап ещё раз пощупал струп на затылке. – Вы лучше скажите, как с братом?