Богатство

обрых, светилось уже нечто новое, умиротворенное.

- Уф! - сказал Соломин, хватаясь за сердце. - Слава богу, с вами ничего не случилось. А то ведь тут всякое думали... Где же вы столько времени пропадали?

Не сразу он заметил маленькую камчадалку, она пила чай из большой кружки, перед нею лежала домашняя пастила. Яркая нитка бус украшала тонкую шею девочки, и над жесткой челкой на лбу красовался громадный шелковый бант.

- А мы с Машей, - сказал Блинов, - как Сережи не стало, сразу и уехали. Поплакали и решились... Далеко-далеко, ажно за Кроноцким озером, отыскали бедную женщину, и она уступила нам свое дитя на веки вечные. А мы уж ее выходим! Вы не думайте - любить станем... как и Сережу. Теперь хотим во Владивосток перебираться, надо о гимназии думать для девочки.

Жена Блинова, кутаясь в шаль, добавила:

- Нарочно дочурку взяли. Ей воевать не надо... Годы пролетят быстро. Пройдет лет десять, а там, глядишь, уже и невеста!

До седых волос они уже дожили. Теперь до последнего вздоха будут тянуться в нитку, вкладывая свои души в .эту вот девочку, совершенно для них чужую, и Соломин понимал, что Блиновы сделают все, только бы она была счастлива!

Низко поклонившись старикам, он вышел...

В канцелярии его поджидал хмельной Мишка Сотенный.

- Что, загулял, господин подпоручик?

Да, выпил... не без этого, Андрей Петрович, - сказал Мишка, - а что вы такого сказали - нашему доктору?

С улицы рвануло разудалой русской песней:

Дядя Вася свою женку

В сени выведет и бьет.

И спокойно он при этом

Песню дивную поет.

Соломин выглянул на улицу: приплясывая по снегу меховыми пимами, справлял праздник зверобой Егоршин, и на груди старика тряслись два "Георгия" - один помятый, другой новенький.

Ах вы, сени, мои сени,

Сени новые мои,

Сени новые, кленовые,

Решетча-аты-и!

- Я сказал Трушину, что надо. А в чем дело?

- Повесился он, - ответил Сотенный. - Видать, сразу после разговора с вами. Тут гульба такая, а он... лежит там. Может, вы его напугали чем?

- Он и сам был напуган. По-христиански, конечно, я должен бы скорбеть. Но по-граждански я понимаю - не стоит...

- А как быть? Надо бы протокол составить.

- Завтра, - отмахнулся Соломин.

На следующий день он продолжил разговор с Мишкой Сотенным:

- На материк не собираешься яблоки кушать?

- Да нет, уже сжился с Камчаткою... дел тут много.

Столько всякого наворочено, что не знаешь, за что и браться.

Соломин посоветовал Сотенному перейти на службу в инспекцию рыбного надзора, которую было решено военизировать. Не было никаких гарантий, что самураи снова не полезут в камчатские воды, и нужны сноровистые, мужественные люди, дабы обеспечить охрану прибрежных богатств.

...Подпоручик Сотенный запомнил этот совет и после войны стал начальником камчатского рыбнадзора. Жить ему осталось три года! Летом 1908 года судьба занесла его в устье реки Воровской, где он заночевал с пятью стражниками-камчадалами. Здесь их зверски