Богатство

маю, - ответил Андрей Петрович, - что Россия не останется равнодушной наблюдательницей. Эта война долго не забудется в русском народе.

Наконец 23 августа был подписан Портсмутский мир, который вызвал в народе нервное уныние. Россия была вынуждена уступить японцам южную часть Сахалина. Но обстановка на море оставалась еще напряженной, рейсов на Камчатку не было, и лишь в последних числах сентября Соломин на "Сунгари" отплыл знакомой дорогой на Петропавловск.

На этот раз он должен был выступать перед Камчаткой в роли государственного ревизора - карать и миловать. "Сунгари" сильно мотало на пологой волне. В коридоре кают-компании, стоя перед зеркалом, Андрей Петрович внимательно посмотрел на себя - и не понравился сам себе. Жизнь накренилась за пятый десяток. "Все уже сделано. Осталось сделать немногое..." С небывалой для него ранее аккуратностью он расчесал на макушке последние редкие волосы.

- Да, брат, - сказал, - поехал ты... покатился.

Впервые за время войны "Сунгари" выходил в океан Сангарским проливом, и слева по борту плыла японская земля Хоккайдо; чужестранные маяки светили кораблю вполнакала - слабым дрожащим светом, словно усталые глаза через застилавшую их горестную слезу. А стол кают-компании украшали дивные голубые ирисы. Их подарила на стоянке в Хакодате молодая плачущая японка, у которой муж затерялся в русском плену, - женщины Японии всегда оставались возвышенно-благородны.

- И когда же будем в Петропавловске? - спросил Соломин, усаживаясь на стул, выпрыгивающий из-под него при качке.

- Не ранее десятого октября, - ответил стюард, собирая сброшенные креном со стола вилки. - В этом году ранняя зима. Машины на "Сунгари" состарились, нам трудно выгребать против волны.

В коридорах корабля гуляли тревожные сквозняки.

НИКОГДА БОЛЬШЕ

Полоса счастья подозрительно затянулась...

По утрам Исполатов, стараясь не потревожить сладкий сон Натальи, тихо выходил на двор кормить собак. В этом году зима пришла на Камчатку раньше обычного - долины замело снегами. Он возился с собаками, пока из трубы не начинало выметать искры - это Наталья уже разводила огонь, ставила ему чай. И было сладостно, вернувшись в домашнее тепло, сбросить груз меховой одежды, встретить ласковый взор женщины.

С тех пор как ему удалось вырваться от японцев из лепрозория, он редко покидал зимовье, жил исключительно охотой, ставил капканы с привадой, а табак и порох ездил выменивать в деревни. Здесь, вдали от людей, Исполатов, пожалуй, впервые за эти годы испытал покой и ненасытное желание любви, отчего порою становилось даже не по себе. "Слишком уж хорошо", - частенько задумывался траппер...

В один из дней с Охотского побережья моря его зимовья пробежала упряжка с незнакомым каюром - красивым парнем.

- Ты-кто? - спросил Исполатов.

- А почтальон.

- Из какой деревни?

- Явинский я.

- А-а-а... Ну, заходи, покормлю тебя.

За столом почтальон сказал, что война закончилась, а в Петропавловске снова появился Соломин.