Стюардесса. Неоконченный портрет (СИ)

Я потираю ножкой о ножку. В тонком чулке это так заводит, что я готова спрыгнуть с помоста к моему «наблюдателю» прямо сейчас. Я завелась не на шутку и впервые поймала себя на мысли, что улыбаюсь.

Я улыбаюсь, наслаждаясь единением с этой огромной массой. Они знали, что так и должно было быть. Я улыбаюсь потому, что икона должна чуть ненавидеть тех, кто на неё смотрит. Иначе она перестанет быть образом, за которым хочется гнаться. Она должна быть строгой, как учительница или врач-диетолог. Просто потому, что иначе это не работает. Тот, кто подаёт руку, чтобы подняться обязан смотреть сверху вниз на того, кому помогает.

Я счастлива стать частью этой эйфории. Примириться со всеми, кто меня окружает. Ведь это такое непередаваемое чувство – когда никто никому совсем ничего не должен.

После работы я убегала вдоль по Саввинской набережной к Киевскому вокзалу. Убегала от ночи, которая вдохнула в меня жизнь.

Я цокала на каблуках вдоль Москвы-реки. Бескрайней и чистой, как наступающий рассвет. Она улыбалась вереницей мостов уходящих за горизонт. Она несла свои воды навстречу, обещая нескончаемый поток новых свиданий. Гарканье чаек наполняло пустоту утра в огромном городе.

Пустоту, которая веками ждала, чтобы её кто-то заполнил.

И он сделал это одним смелым порывом, небрежно и неотвратимо, как свежий воздух весной заполняет комнату через распахнутую после долгой зимы форточку.

Но утро наступало неизбежно. И я должна была спешить.

Ну, кто ходит в музей по утрам?

Чтобы не вызывать лишних вопросов, я говорю ей:

- Ничего особенного. Была с мужчиной.

Она фыркает.

8. БОРТ

Последние приготовления перед полётом. Я прохожу по салону и захлопываю багажное отделение с надписью «Staff Only»[7].

Пустой аквариум, который через секунду наполнится рыбками.

Я прошу вас: не покупайте слишком много магнитов.

В следующий раз, выбирая между магнитом и открыткой, вспомните, что магниты нарушают радиоэфир пилота с диспетчером.

В следующий раз, проходя через паспортный контроль, задумайтесь о том, что на борт туристического лайнера заносят до двадцати килограммов магнитов.

В следующий раз, когда замигает табло «пристегните ремни», закройте глаза и помечтайте о том, чтобы ваш рейс не оказался в числе тех трёх из десяти бортов, что падают на землю из-за любви пассажиров к сувенирам.

Я возвращаюсь к кабине, чтобы занять позицию для приветствия пассажиров.

Наверное, так же себя чувствует учительница младших классов, проветривающая класс утром первого сентября. Ещё пару минут, и класс наполнится галдящими первоклашками, которые за десять лет в школе так и не найдут мгновения, чтобы задуматься, что до них были и другие.

Мне хорошо и спокойно. От Его слов я чувствую приятное томление где-то чуть ниже сердца.

Пусть они летят. Пусть всё продолжается, так же как и было:

SVO – AYT – SVO (Москва – Анталья – Москва).

Мы загружаем полный самолёт китайских сланцев, женщин, несчастных в браке и рукопашников.

Мы возвращаем с далёкого берега ворованные полотенца, кальяны и хламидиоз.

DME – JFK –DME (Москва – Нью-Йорк – Москва).

Мы экспортируем фотомоделей, красные дипломы и иконы.

Мы импортируем толстовки GAP⁸, тамблеры[9] StarBucks¹⁰ и IPadы.

Девятнадцатилетний парнишка с непривычной для русских лёгкостью в движениях совершает последний звонок с борта самолёта:

- Не понравится – вернусь, мам, какие проблемы? Двадцать первый век.

Он и вправду в это верит. Но обратный путь уже потерян. И успех уже стережет его в далекой стране. Я смотрю на него словно Харон[11], отталкивающий веслом от берега тяжелую лодку. Сколько их будет? Не знающих своей судьбы.

VKO – DXB – VKO (Москва – Дубаи – Москва).

Стройная украинка с кукольными волосами и огромными, как небо, глазами еле удерживает свой расписанный стразами Iphone в акриловых коготочках. Сладострастно шепчется на английском. Я закрываю пустое багажное отделение над её головой.

Через пять часов она поднимется со своего места? набросив на плечи легкий кожаный жакетик. А ещё через час на её место сядет её «сестра». Загорелая как смоль и заплаканная. С уголками губ, навсегда опущенными вниз.

Мы везём туда безосновательные надежды на лучшую жизнь, леопардовые фриски[12] и Постинор[13].

Мы увозим оттуда слёзы, украшения и разочарование.

Я знаю это до того, как лайнер поднимается в небо. И я должна улыбаться. Как сиделка возле постели смертельно больного. Моя работа не спасать души. Моя работа держать вас за руку до самого последнего мгновения.

- Добро пожаловать, проходите пожалуйста.

Мы стоим и приветствуем пассажиров плечом к плечу. Как мы делали это сотню раз.

- Твоя карета чуть было не превратилась в тыкву. И всё из-за той ночи.

- Добрый день

Я улыбаюсь и стараюсь не смотреть на неё.

- Это больше не повторится.

- Добрый день, проходите, пожалуйста.

Она холодна и мила как обычно. Ее короткие стриженные белокурые волосы. Ее маленькие алые губки. Ее бледная арийская кожа. Её ненатуралистично крупная грудь. Она нравится пассажирам. Утонченная и стройная.

Она довольна собой. Она говорит.

- Это больше не повторится. Ты права. Слишком рискованно. Я больше не отпущу тебя.

- Но ты же знаешь, мне нужно больше личного времени.

- Добрый день номера посадочных мест на полках для багажа.

- Мы собираемся пожениться.

Она не смотрит на меня. Она как выточенная из слоновьей кости белокурая птица. Лишь уголок губ оттягивается в мою сторону, когда она говорит.

- Твои прогулки могут нам дорого обойтись. Знаешь, милая, мне совсем не нужно лишнее внимание органов.

- Добрый день. Добро пожаловать на борт. Ваши места слева.

Она указывает рукой пассажирам путь. Мягко и вежливо. Как нас учили.

- Это не повторится. Я успеваю.

- Вот именно что НЕ успеваешь. Ты привела хвост. Ты ставишь под угрозу наш проект.

- Здравствуйте, проходите сюда.

- Я решила покончить с этим, малышка.

Я застываю с каменной улыбкой на лице. Глаза вздрагивают.

-...Ты раньше не была такой мягкой, милая. Мне надо было как-то вернуть тебя... Просто чуть помогу тебе решиться.

- Добрый день,- говорю я. Ноги подкашиваются. Новый порыв ветра в отрытый люк самолета заставляет зубы стучать.

- Решиться?

- Да, я думаю, ты должна решиться отбросить лишнее и вернуться в нашу “семью”... Ты права. Твой красивый москвич действительно хорош. Мы неплохо проводили время последние месяцы. Он не слишком скучал, поверь.

Костяшки моих рук белеют. Я смотрю мимо приближающихся пассажиров на полотно аэродрома. Медленно ползут самолеты.

- И все мы трое знаем, как он нуждается в уколах. Правда?

Она говорит:

- Добрый день, проходите, пожалуйста.

“Я, кажется, напутала что-то сегодня утром”.

Я не смотрю на неё. Я считаю, сколько времени занимает дорога до его дома.

- Я же обещала, что ты сама сможешь решить, что тебе делать дальше, милая?

Она улыбается.

- Добро пожаловать.

Я срываюсь с места в лодочках на невысоком каблуке. В лицо ударяет холодная волна. Стук по трапу. Ближайший транспортер и я, кажется, впервые по-настоящему пересекаю разметку.

9. ФРУНЗЕНСКАЯ

Нет ничего приятного в том, чтобы бить мало знакомых людей. Я стараюсь нанести минимальные повреждения.

Словно скорая помощь на встречной, расталкиваю локтями, и не слышу криков вокруг. Как не слышу слов поддержки и предложений о помощи. Им всё равно. Я дышу часто как пёс, но думаю только о Его дыхании.

Как она добралась до него?

C боем я прорываюсь на поверхность.

Бегу вдоль мёртвой реки. Черной настолько, что даже неясно, насколько она мутная. Может бездонная, а может мне просто хотелось видеть её такой, и под черным покрывалом всегда скрывались лишь острые камни.

Хотя скорее даже не камни – мусор. Я знаю этот город – там только мусор, сброшенный в реку, словно спрятанный под ковер.