В обятиях прошлого. Часть 3

Энн была необычайно рада. В своё время, зная интерес своего отца к японской поэзии, она часами старательно изучала произведения японских авторов, вместо того, чтобы почитать какой-нибудь роман, а то и вовсе отправиться с подружками в кино. Тогда Энн стремилась завоевать внимание и расположение своего отца, на которого ей так хотелось произвести впечатление, при случае процитировав кого-либо из японских классиков и сделав при этом необычный комментарий по поводу восточной духовности. Маленькая девочка, мечтавшая заслужить похвалу своего папы, который так и не нашёл времени пообщаться с ней, выросла человеком с богатым внутренним миром и глубокими литературными познаниями.

*   *   *

Прошло несколько месяцев. Энн часто оставалась после занятий, чтобы побеседовать с преподавателем философии. Они разговаривали на самые разные темы, обсуждая живопись и архитектуру (в последнее время Энн всё чаще подумывала стать дизайнером), литературу и музыку. Господин Файар общался с ней почти на равных и с большим интересом выслушивал её зрелые суждения, забывая о солидной разнице в возрасте между ними: Энн не только прекрасно училась, но и была намного начитанней своих сверстниц.

В какой-то момент Маргарет стала подозревать, что происходит что-то не то, но ничего не могла выяснить: Энн убедительно объясняла, что ей необходимы дополнительные занятия после уроков, училась, как и раньше, на отлично, а, главное, как отмечала Маргарет, всегда вела себя с матерью учтиво и уважительно. Маргарет ничего не оставалось, как считать свои подозрения беспочвенными. По крайней мере, на данный момент.

Однажды после занятий в школе, проходя по пустому коридору, Энн услышала доносившуюся из главного зала музыку, которая заставила её остановиться и приоткрыть дверь. Франсуа-Ксавье Файар сидел за большим чёрным роялем и, о чём-то задумавшись, вдохновенно играл какое-то музыкальное произведение, показавшееся Энн немного знакомым.

Последние лучи заходящего солнца отблесками розового света проникали в окна зала, оставляя на стенах качающиеся тени. Энн тихо вошла в зал и остановилась у дверей, не желая нарушать уединение человека, который был ей небезразличен. Последнее время Энн всё чаще ловила себя на мысли, что он стал занимать слишком много пространства в её голове.

Кроме того, ей было немного стыдно, потому что, в её понимании, она должна была бы наконец прекратить думать о личной жизни господина Файар (о которой ей, разумеется, не было известно ровным счётом ничего, кроме того, что он не носил обручального кольца), но она была не в силах что-либо с собой сделать. Непрестанно одолевавшие Энн мысли о предполагаемой интимной жизни её учителя пробудили повышенный интерес к теме, которая до недавнего времени вообще не вызывала у неё никаких эмоций, и Энн больше не могла её игнорировать.

Раньше познания Энн в данной сфере сводились к курсу анатомии в школе, фантазиям подруг, неправдоподобному хвастовству одноклассников и отвратительным в своей откровенности обрывочным высказываниям её матери. Теперь Энн стала жадно интересоваться любой информацией, могущей расширить её скромные знания в этой области. Это оказалось несложно, и вскоре она узнала об этом столько всего, что впервые поняла на себе, что означает, когда голова «пухнет» от избытка сведений.

Но всё это было не то. Не то, потому что не давало Энн понимания того, как Франсуа-Ксавье Файар смотрит на этот вопрос. В самом деле, как ? Этого Энн даже представить себе не могла. И именно это её и занимало больше всего сейчас.

Заходите, Энн, вы мне не помешаете, – заметив замешкавшуюся в дверях девушку, позвал её учитель.

Спасибо, мне очень понравилась эта музыка в вашем исполнении, – ответила Энн и вошла в зал.

Это – Фредерик Шопен¹⁶, «Капли дождя», – пояснил Франсуа-Ксавье, – моё любимое произведение. Он написал его на острове Майорка, прибыв туда в компании баронессы Авроры Дюдеван, более известной под псевдонимом Жорж Санд¹⁷. Роман юного музыкального гения и знаменитой писательницы был в Париже предметом пересудов, и любящие сердца хотели укрыться от любопытных глаз в каком-нибудь дальнем уголке.

Энн слушала, зачарованно глядя на своего преподавателя.

Шопен восхищался необыкновенной красотой острова: «небо как бирюза, море как лазурь, горы как изумруд, воздух как на небе». Но райская идиллия обернулась адом: местные жители отнеслись к влюблённым неприязненно, так как там царили строгие нравы. Чета поселилась в пустующем монастыре. Ливни здесь не прекращались, по каменным коридорам заброшенной обители гулял ледяной ветер, а в окна кельи всё время стучал дождь. «Капли дождя» – шедевр, рождённый на острове несбывшихся надежд.

Сыграйте, пожалуйста, ещё раз, – попросила Энн и подошла к окну.

Учитель улыбнулся.

Слушая музыку, Энн ощущала безграничное счастье. Ей вдруг захотелось бежать навстречу сильному ветру, прыгнуть с высоты в ледяную реку, заплыть далеко в море. В эту минуту ей хотелось жить, как никогда в своей жизни. Сколько истины, первозданной красоты, открытой невидимой силой, сколько человеческих чувств, выраженных божественной музыкой ! Энн была потрясена. Эта музыка, рождённая страданиями и затронувшая самую глубину её сердца, на всю жизнь останется в душе Энн. По её щекам текли слёзы, это были слёзы счастья.

Франсуа-Ксавье подошёл к ней и повернул к себе, слегка дотронувшись до её плеч. Энн почувствовала себя крайне неловко от внезапно нахлынувшей на неё бури чувств.

Слёзы ангела – так по древнему восточному обычаю называли жемчуг, – с нежностью в голосе произнёс Франсуа-Ксавье и провёл рукой по её щеке.

Она почувствовала, что он смотрит на неё как-то совсем иначе, не так как всегда. Ей показалось, что любовь и истина отразились в его глазах. Она услышала травяной запах его волос и ощутила нежное прикосновение к своим губам.

Энн торопливо вышла на улицу. Сейчас она совершенно не думала ни о том, что скажет матери, которая наверняка будет её отчитывать за задержку в школе, ни о том, что снова ощущает этот проклятый сверлящий взгляд откуда-то сверху; мысли кипели и мешались в её голове.

Божественная музыка, любящие сердца… Способна ли я на подобные чувства ? – думала Энн.

В призрачном полумраке наступающего вечера высокие густые каштаны, такие сочно-зелёные при свете дня, казались абсолютно чёрными на фоне блёклой пастели неба. Могучие величественные гиганты, они стояли сомкнутым строем, преграждая доступ к убегающей вдаль линии горизонта. Белое здание школы всё дальше терялось среди густой тёмной зелени вековых деревьев. Влажное, тёплое дыхание весны, напоенное запахом молодых, рвущихся к небу побегов и первых нежных цветов, сладко обволакивало Энн.

Она не была согласна с утверждением, что подростки не бывают счастливы. Энн была счастлива, как никогда. Раньше рассветы, закаты и нежная зелень никогда не пробуждали в её душе подобные ощущения чего-то невероятного. Энн всегда чувствовала красоту природы, но в этот вечер она по-особенному восхищённо смотрела вокруг. И всё же, торжественная тишина этих сумерек, спустившихся на весеннюю землю, приносила умиротворение её взбудораженной душе. Она жадно хватала влажный воздух и не могла надышаться. Энн чувствовала, что стоит на пороге чего-то нового, доселе неизвестного ей, неуловимой дымкой окутавшего её. Спустя годы, Энн будет вспоминать об этом, как о сладком чудном сне.