Беглец (СИ)

– Тэн, – водитель объявил стоимость поездки и открыл заднюю дверь. Семеныч расположил Ее на заднем сидении.

– Алкоголь, – с ударением на первом слоге, Семеныч кивнул на Нее.

– Есс, – понятливо закивал водитель. Очевидно, туристы в подобном состоянии были не редкостью.

Семеныч нырнул рядом, придерживая Ее. Странная история, казалось, закончилась. Мистер Меркури с редким вирусом. Завещание на немалое имущество. Офицер, который целый день изматывал Семеныча своими вопросами. А потом, дождавшись, когда сам Семеныч, наконец, не выдержит, внезапно отпустил его. Семеныч остерегался полиции, и пока автомобиль двигался по улицам города, он часто озирался назад и внимательно посматривал вперед. Семеныч считал, что нужно быстрее добраться до отеля, попробовать перезаказать билеты, и, как можно скорее, покинуть эту страну. Немного беспокоил паспортный контроль на границе, но сейчас Семеныч старался об этом не думать. Ведь, это несущественная реальная мелочь в сравнении с исчезновением людей и призрачным Ребенком, фантомным образом инженера, трупом владельца яхты, целым днем мутного допроса и горящим вертолетом…

– Пройдем через сад… Зайдем с веранды, где столовая… Там сейчас никого нет… Я не хочу идти через холл в таком состоянии, – с трудом произнесла Она, когда они оказались в непосредственной близости к отелю.

– Хорошо, не беспокойся, – кивнул Семеныч и жестами показал водителю на дорогу, огибающую отель и ведущую к морю. У шлагбаума машина остановилась.

Семеныч взял Ее на руки и понес вперед, обходя стеклянную будку охранника.

– К морю, – сказала Она, когда Семеныч, пройдя длинное здание одного из корпусов отеля, свернул к саду, который плохо освещался по ночам, и в темное время суток там обычно никого из отдыхающих не было.

– Чего? Сейчас в номер и врача вызову, – возразил Семеныч, понимая, что в таком состоянии они не улетят. – Я тебя таскать не собираюсь всю ночь.

– Я немного там полежу. Недолго. Потом встану. Пожалуйста, я хочу побыть на свежем воздухе. Там ветер. Дай мне подышать. Я прошу тебя. Мне на ветер надо.

– Разговорилась, – притворно недовольно буркнул Семеныч, хотя на самом деле он безумно обрадовался, что Она стала разговаривать. И речь Ее была связной и по-обычному требовательной.

Скользнул взглядом по Ее лицу, но не заметив привычной усмешки в ответ, невольно встревожился. Послушно понес Ее к побережью.

– Дай воды, – попросила Она, когда Семеныч опустил Ее на лежак.

– Тут соленое море.

– Из бара принеси.

– Раскомандовалась, – Семеныч оглянулся, прикинув в уме, что дорога туда-обратно займет минут пятнадцать. Оставлять Ее одну на пустынном и темном берегу Семеныч не собирался. – Нет. Вместе в номер отправляемся. Или здесь сидим без воды.

Она промолчала, попытавшись облизнуть губы. Устремила спокойный взгляд на море и сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что выбрала второй вариант.

– Вытащи у меня из-под пояса паспорт, он мне трет.

– Вернули?

– Ну да, – сказала Она и снова замолчала, полуприкрыв веки. – Он уже каким-то образом там был. У них…

– Мой тоже. У администратора забрали. Ты, наверное, его не забирала после оформления?

– Не-а, забыла.

Семеныч потоптался около Нее, разминая задеревеневшие руки. В слабом свете, распространяющемся от дальних фонарей и мягко исчезающем в воздушной среде, Семеныч заметил черные пятна и полосы копоти на своей одежде. Скинув обувь, он прошел к воде, снял с себя футболку и руками обтерся по пояс. Порывистыми движениями вымыл лицо, шумно сплевывая воду.

Она неотрывно и задумчиво смотрела на его нечеткий силуэт. В теле чувствовалась слабость и пустота, шевелиться Ей не хотелось. Хотелось лежать так всегда и смотреть на Семеныча. Она чувствовала такой совершенный комфорт, что даже ощущение жажды исчезло.

– Эй! – позвал Ее Семеныч.

Она не отозвалась, чтобы не нарушить состояние блаженства, которое сплеталось из теплого ветра, запаха моря, плеска волн и любимого мужчины.

Семеныч прополоскал и отжал футболку. Влажным концом стал осторожно вытирать Ее лицо и руки от сажи.

– Ты плачешь? – провел пальцем по Ее глазам.

– Да, – подтвердила Она. И добавила, словно прощаясь: – Я не хочу расставаться с тобой.

– Ты не выдумывай ничего! – Семеныч скомкал футболку и отправил ее в стоящую неподалеку урну. – Належалась? Пойдем.

Он просунул руки под Нее.

– Я сама. Поставь меня.

– Давай, – усмехнулся Семеныч и поднял Ее. Он не убирал рук от Нее, потому что стоять Она все-таки не смогла, и чуть было не рухнула на землю. Семеныч подхватил Ее на руки.

– Я не хочу расставаться с тобой, – твердо повторила Она.

У Семеныча сжалось в груди.

– Не выдумывай, – повторил и он.

– Мы все вовсе никакие не родственники и даже не любимые. Мы чужие друг другу самостоятельные души, которые потом редко встречаются снова на том свете или в другой жизни, – Ее голос дрожал, точно Она признавалась Семенычу в чем-то сокровенном, делилась тревожащей Ее проблемой, которую никто не в силах разрешить. Переспросила, уточняя, слышал ли он Ее. – Понимаешь меня?

– Это остальные редко встречаются. А мы – другие. Я сделаю одну штуку, и у нас все будет в порядке, – сказал Семеныч, присаживаясь с Ней на каменный высокий бордюр и переводя дыхание. Они пересекли пляж и достигли садовых дорожек.

– Какую?! – с надеждой спросила Она.

– Мы подпишем с тобой соглашение, в котором укажем, что после этой жизни мы становимся единой сущностью. Квантовой, – пробуя пошутить, улыбнулся Семеныч. Но тут же согнал улыбку, заметив, что Она внимательно и со всей серьезностью ожидает от него решение беспокоящего Ее вопроса. Семеныч напустил на себя самый глубокомысленный вид, на который был только способен. – И все.

– Разве там будет действительно наше соглашение?

– Безусловно, – ответил Семеныч. – Даже не сомневайся. Все просьбы исполняются, все желания. Не сразу, конечно. А наш договор будет еще и закреплен обоюдным согласием и добровольно принятым решением. Это нерушимо.

– Ну да, – возразила Она. – Все очень много хотят.

– В этом и проблема. Если у человека тысяча желаний, то они все и исполняются на одну десятую процента. А если – одно? То на сколько?

– На сто, – обрадовалась Она. – Ты мне составь это соглашение. Сегодня же.

– Сегодня мы вызывем доктора и… – Семеныч сделал паузу. – И придумываем, что про тебя соврать. Что случилось в вертолете?

– Я не знаю. Был хлопок, и вертолет стал падать. Я видела, как загорелся пилот. И сразу же я, как мне показалось, открыла глаза и увидела тебя. Я не помню самого падения. Как я выбралась – тоже.

– Что было до этого? – пробормотал Семеныч, внутренне содрогнувшись от недавно увиденного тела обгоревшего пилота.

– Как в тумане. Я попросила попить, мне сразу дали бутылочку напитка, типа, холодного чая. У нас продают такие. Потом стали спрашивать, как мы обнаружили труп, а потом стали выяснять какие отношения меня связывали с владельцем яхты, как долго я с ним была знакома до этого, и как давно я его знаю. Но! – Она встрепенулась. – Его никто не убивал! Он был чем-то смертельно болен. Вирус…

– Марбург, – закончил Семеныч.

– Ты запомнил? – удивилась Она.

– На макбук похоже, – вновь улыбнулся он, вспомнив излюбленную марку ноутбука.

– Не похоже, – возразила Она.

– Кому как. Что было дальше?

– Что-то страшное, – ответила Она. – Я чувствую зуд по всему телу. Меня спрашивают, записывают, а у меня все чешется. И голова становится тяжелой. Они говорят, а я их голоса слышу не сразу, а спустя время, и медленно соображаю, что ответить.

– А потом?

– Потом, – пыталась Она восстановить в памяти события дня. – Потом… Что же было потом? Они сказали, что в срочном порядке надо сдать кровь, попросили где-то подписать, и даже не дали тебя увидеть. Я попросила тебе позвонить, но что они ответили – не помню. А тело продолжало гореть и чесаться. Какой-то кошмар: люди сидят, а мне хочется содрать одежду и пройтись наждачной шкуркой по коже. Мне в тот момент уже ни до кого было. Лишь бы доехать до врача и вколоть хоть что-нибудь. Они сказали, что ты еще только будешь давать показания, а мы вернемся через час. Потом мы поднялись наверх. На плоской крыше находился вертолет. Мне очень обидно стало. Я никогда не летала над городом, и тут не смогу даже насладиться полетом, потому что голова чугунная, а тело горит…