Жара в Архангельске

– Ириска? Страдать? Мелкий, я тебя не понимаю. Она же сама заставит страдать кого угодно, и тебе она крови попортила немало. Почему ты её защищаешь?

– Потому что речь сейчас не обо мне, – сказала Олива, – Да, с Ириской у меня плохие отношения, но дело совсем не в этом, а в том, что если ты так поступил с ней, то где гарантия, что ты точно так же не поступишь и со мной?

– Да как я с ней поступил-то? Я ей ничего не обещал. И я её не любил…

– А Дикую Кошку?

– С ней меня связывал только секс. Ничего более. С тобой у меня всё совсем иначе.

– Кстати, ты знаешь, Дикая Кошка вышла замуж и родила ребёнка…

– Я знаю, – ответил Салтыков.

– Откуда?

– Ну это ж тебе не Москва… Тут все всё про всех знают.

– Кстати, о Москве, – вздохнула Олива, – Завтра мне надо уезжать. Ты же знаешь, в понедельник заканчивается мой отпуск…

– Как я не хочу тебя отпускать, – Салтыков с силой прижал Оливу к себе, – И зачем ты работаешь? Моих заработков вполне бы хватило на нас двоих…

– Ну а что делать… Пока так приходится…

– Ничего, мелкий. Ничего. Зимой мы поженимся с тобой в Питере, и ты переедешь сюда, мы будем жить с тобой в отдельной квартире… Знаешь, я беру на себя проектирование магазина в Няндоме – этот проект стоит около миллиона рублей. Три таких халтуры – и квартира в новом доме наша!

– Не говори "гоп" пока не перепрыгнешь, – осадила его Олива, – Я не люблю когда ты так хвастаешься. Извини, но когда ты начинаешь вот так заносить хвост, у меня возникает сильное желание треснуть тебя по балде чем-нибудь тяжёлым.

– Ну, мелкий, должен же хоть кто-то время от времени с меня спесь сбивать!

– О да! Уж чего-чего, а спеси у тебя хватает…

Олива закашлялась.

– Мелкий, мелкий… – встревоженно произнёс Салтыков.

– Да брось, ты вон всю ночь тоже кашлял.

– Ну у меня это обычный кашель курильщика. А ты-то чего?

– Да так, это ещё ладно, весной хуже было, – сказала Олива, – Мне тогда в поликлинике направление на анализы ещё зачем-то дали в тубдиспансер…

– И что сказали?

– Да ничего особенного. Ты же знаешь, врачи никогда ничего толком не говорят, только навыписывали таблеток каких-то и всё…

– Да здравствует отечественная медицина, блядь, – проворчал Салтыков себе под нос, – Пойдём, мелкий, в комнату, а то тебе, наверное, нездорово находиться ночью на балконе.

Он взял её на руки. Олива обняла его за шею.

– Знаешь, – шёпотом сказала она, – У меня из головы не выходит этот покойник.

Какая ужасная смерть…

– Не думай об этом, мелкий, – попросил Салтыков.

– Я бы рада была не думать, но он мне везде мерещится, – Олива закрыла глаза, – Да, вот до сих пор в глазах стоит эта картина, как его из лифта на покрывале выносят… Это что же, он здесь лежал столько дней, и никто не знал об этом…

– Не надо, мелкий, мне самому страшно…

Они вернулись в комнату, устроились в кресле. Денис и Гладиатор, развернувшись друг к другу жопами, мирно спали на постели.

– Глянь: у нас в постели спит двуглавый орёл, – сказала Олива. Салтыков фыркнул.

– Даа, и из-за этого двуглавого орла мы вынуждены ютиться в кресле…

– Да ну, брось, – осадила его Олива, – Пусть спят. Нам ведь и так с тобой хорошо…

Салтыков принялся ласкать её в кресле. И тут Олива почувствовала неотвратимое влечение к нему…

– А ну, отдай одеяло!!! – пробурчал во сне Гладиатор. Салтыков и Олива аж вздрогнули от неожиданности.

– Йопт, проснулись…

– Не, не… Дрыхнут.

– Точно? Ты уверен в этом?

– Мелкий, разве я был в чём-нибудь не уверен? Глянь: спят как суслики.

– А, ну тогда можно продолжать.

Олива уснула, свернувшись в кресле. Ей-то много площади не надо было, она была маленькая – не зря же Салтыков назвал её мелким. А вот Салтыков там себе все бока нахер отломал. Всю ночь, бедный, не спал, да ещё в шесть утра Гладиатор проснулся и стал собираться на работу. Салтыков ушёл курить на балкон, а Олива лежала с закрытыми глазами, но уже не спала. И она почувствовала, как Гладиатор, собравшись, подошёл к креслу, где она лежала, и простоял над ней молча минуты три. Лишь когда с балкона вернулся Салтыков, Гладиатор разбудил Дениса и ушёл на работу вместе с ним. …Олива и Салтыков сидели у пьедестала памятника Ленину, прижавшись друг к другу спинами. Гранит, нагретый солнцем, был тёплый, почти горячий. Олива блаженно полулежала, опершись на Салтыкова и смотрела в небо, туда, где пропадал шпиль высотки – самого высокого в Архангельске здания…

– Век бы лежала тут и не вставала, – мечтательно произнесла она. Салтыков утомлённо прикрыл глаза.

– Бедный мой, ты опять сегодня не выспался, – Олива поцеловала его в лоб.

– Да, меня реально вырубает… – произнёс он, – И сигареты как назло закончились.

Схожу пока до ларька за сигаретами, ладно? Я мигом, – и, поцеловав Оливу в середину губ, пошёл в направлении Троицкого проспекта.

Олива, оставшись одна, как кошка разлеглась на горячем граните памятника. Ей было хорошо, она смотрела на небо, на шпиль высотки и не думала в этот момент ни о чём…

– Здравствуй, – произнёс над ней чей-то до боли знакомый голос.

Олива резко вскочила. Перед ней стоял, в своей джинсовой куртке и смотрел на неё в упор своими зелёными глазами человек из прошлого, изменившийся, похудевший на лицо, и ветер трепал его светло-русые волосы, выросшие сантиметров на пять…

– Даниил?!

– Да, это я.

Олива, нервно теребя свои волосы, соскочила с подножия памятника.

– Я… я не понимаю, зачем ты подошёл ко мне. Между нами давно всё кончено, и…

– А разве что-то было? – спросил Даниил. Олива вскинула на него глаза.

– А разве нет?

– Нет, – сказал он, – Хотя, знаешь, Олива, а я ведь действительно плохо закончил.

Но хоть ожидаемо, спасибо. Надеюсь, у тебя всё хорошо…

– Да, у меня всё хорошо, – быстро произнесла Олива, – Я встретила человека, который по-настоящему любит меня, он даёт мне то, чего не дал в своё время ты. И я люблю его, – добавила она, пряча глаза, – И мы счастливы…

– А ты мне не верила, – сказал Даниил, – И всё-таки, относительно последнего пункта у меня есть сомнения…

– Какие ещё сомнения? – Олива презрительно усмехнулась, – Опять драконов увидал?