Жара в Архангельске

Как только Олива приехала в Москву и вышла из отпуска, у неё в жизни началась чёрная полоса. Вернувшись в свою привычную среду обитания, она вдруг осознала, что не может больше жить как жила раньше; Москва с её ежедневными толпами в метро, пробками на дорогах и громадными зданиями стала напрягать Оливу как никогда. К тому же, после столь бурного "отдыха" с такими приключениями девушка почувствовала себя уставшей и разбитой; у неё не было никакого желания вновь выходить на работу – её организм после всех треволнений, что обрушились на неё, требовал сна и покоя. Да и сама работа стала напрягать её настолько, что она незамедлительно решила уволиться, чтобы отдохнуть хотя бы месяцок.

Уволили Оливу без проблем; ей даже не пришлось отрабатывать положенные по КЗоТу две недели. Но, оставшись сидеть дома, Олива почувствовала, что ей от этого не лучше, а, наоборот, только хуже. На неё навалилась страшная тоска и депрессия; можно было бы всё списать на осень, но тут не одна только осень оказалась виновата. Олива как никогда почувствовала себя в этом городе одинокой; во-первых, не было рядом Салтыкова, а его смски, которые он строчил Оливе по десять раз на дню, как-то не спасали. А во-вторых, она остро почувствовала, что ей стало не хватать чего-то, что раньше как-то скрадывало пустоту её одиноких вечеров. Олива долго не могла сообразить, что же именно исчезло, образовав в её жизни какой-то вакуум. И, заметив, наконец, что вот уже вторую неделю телефон молчит в тряпочку, поняла, что из её жизни исчезли подруги.

Аня, после того как уехала из Архангельска, поссорившись с Оливой, больше ни разу не объявлялась. Олива, хоть и не проявляла внешне никакой инициативы сделать первый шаг навстречу перемирию, в глубине души всё же чувствовала свою вину перед Аней, и втайне надеялась, что она позвонит. Но проходили дни, недели, а Аня не объявлялась. И Олива с каждым днём убеждалась в том, что потеряла Аню навсегда.

Вконец испортились у Оливы отношения и с Мими: во время их последней встречи в Архангельске, Олива почувствовала со стороны этой Мими затаённую неприязнь к себе. Когда на встрече форума было объявлено о помолвке Салтыкова и Оливы, Мими первая не пришла от этого в восторг. А когда всей компанией вышли из кафе и пошли в квартиру, где жили Салтыков и Олива, Мими в лифте сказала Салтыкову такую фразу: "Андрей, я от тебя такого не ожидала…" И когда она говорила это, Олива заметила в её тоне и выражении лица какое-то разочарование и сожаление, обращённое к Салтыкову и затаённое брезгливое презрение к ней, к Оливе. А после инцидента с Аней, Мими наотрез отказалась общаться с Оливой, выказав свою неприязнь к ней уже в открытую. Олива не смогла проглотить обиду и тоже высказала Мими всё, что о ней думает. После короткого выяснения отношений у Мими в ЖЖ девушки расфрендили друг друга и разошлись в разные стороны.

Так получилось, что у Оливы из всех подруг осталась лишь Настя. Но вскоре произошёл инцидент, вследствие которого и Настя поссорилась с Оливой.

Настя Волкова знала Оливу ещё с детского садика. Дружить Оливе с Настей было легко и тяжело одновременно. Настя совмещала в себе весьма противоречивые качества. В ней как будто уживались два абсолютно разных человека. Настя была прекрасной и Настя была ужасной: она могла быть одновременно грубой и нежной, подлой и благородной, интеллигентной и топорной, чувственной и холодной, умной и глупой, расчётливой и безрассудной, циничной и сентиментальной… Но все её многочисленные качества были заправлены изрядной долей цинизма. Как и Салтыков, Настя умела быть обаятельной, когда ей хотелось, льстивой просто так; она совершенно не придавала значения своим словам. Она могла легкомысленно наобещать человеку золотых гор, а завтра об этом даже не вспомнить. Олива и в детстве часто ссорилась с Настей из-за того, что та могла, допустим, пообещать Оливе прийти к ней в гости на день рождения, а в самый последний момент взять и всё отменить. Настя легко кружила головы парням, обнадёживала их и так же легко обламывала. Закружила она голову и Майклу.

Бедный Майкл никогда прежде не встречался с девушками. После поездки в Москву он понял, что окончательно попал под Настины чары: она не выходила у него из головы.

Он всякий раз радовался как ребёнок, когда Настя, в ответ на его неумелые, неловкие признания в любви по смскам, называла его своим милым пупсиком, зайчиком, плюшевым медвежонком. Он был счастлив, т.к. был уверен, что и она любит его так же искренне, как и он её; и, хотя Майкл понимал, что трудно построить отношения людям, живущим в разных городах, старался не думать об этом и в полной мере насладиться общением с любимой девушкой.

Дима Негодяев, выслушав сердечные излияния своего друга, отнёсся с недоверием к Волковой.

– Вы как с ума сошли, что Салтыков, что ты, – говорил он Майклу, – Мода у вас, что ли, такая на москвичек? Ну, положим, Олива совсем не такая, как многие москвички… Но Волкова…

– Ой ладно, ты когда так говоришь, я начинаю нервничать, – отвечал Майкл и тут же заговаривал с Димкой о чём-нибудь другом. Впрочем, Димка и сам не особо любил перетирать личные отношения с девушками – для него это был тёмный лес. Он больше проявлял интерес ко всяким мелочам типа новых моделей сотовых телефонов, портативных компьютеров, модных ремней. Он мог обуждать до бесконечности достоинства той или иной марки ноутбуков, навороченных мобильников и калькуляторов. Наряду с новомодными фишками Дима обожал старинные вещи, он собирал и коллекционировал их с детства. Об этом он мог трещать часами с Майклом и с Оливой. Салтыкову же очень не нравилось, что Олива треплется с Димкой по асе ночи напролёт.

– Ну о чём можно пиздеть столько времени? – спрашивал он её, – Вот о чём вы говорите с Негодяевым?

– Да обо всём, – отвечала Олива.

– Похоже, Салтыков ревнует тебя к Негоду, – говорила Настя Оливе, сидя у неё на кухне за чаем.

– Да он меня к каждому столбу ревнует, – отмахивалась та и, пряча глаза, добавляла, – Димка, конечно, очень мил и мне симпатичен… Но он нравится Ане…