Шизофрения

Александра помотала головой.

— Хорошо! — явно обрадовался Сашечка.

— А что мы там, в Эль-Минье будем смотреть? — поинтересовалась она. — Что там интересного?

— Там… — Онуфриенко задумался. — Там много интересного! Для тех, кто знает…

— Ну, так расскажи! — потребовала она. — Обогащай меня знаниями, раз в путешествие позвал.

— Как скажешь, дорогая, — улыбнулся Онуфриенко. — Вообще-то путеводитель по Египту не советует массовым туристам посещать Тель-эль-Амарну, — сказав эту обнадеживающую фразу, он бросил взгляд на часы, а потом на выход на перрон.— Время на дорогу и труднодоступность не сопоставимы с тем, что там можно увидеть.

— И зачем мы тогда туда едем? — немедленно спросила она.

— Но это — всего лишь жесткий экономический расчет, — продолжил Сашечка. — Турфирмам необходимо впихнуть в каждую уплаченную туристом денежную единицу как можно больше достопримечательностей, поэтому и возят галопом только по известным местам и грузят краткой информацией… о многотысячелетней истории. К концу подобных экскурсий, которые иначе как, — он задумался, подбирая слова, — информационной диверсией не назовешь, обычно начинает подташнивать от обилия имен царей, цариц и дат, которые выветриваются их головы, так и не успев выстроиться в хронологическую цепочку. А Египет надо попробовать на вкус. Потрогать…

— Подышать, услышать, — продолжила за него Александра, вспомнив лектора в «Артефакте».

Онуфриенко одобрительно кивнул.

— Поэтому, чем меньше, тем лучше, — сказал он. — Достопримечательностей в единицу времени и одногруппников. Памятники Древнего Египта можно услышать только в тишине, — бросил обеспокоенный взгляд на вокзальные часы.

— Мы кого-то ждем? — поинтересовалась Александра.

— А им есть, что рассказать, — Онуфриенко, будто не услышав вопрос. — Например, о том, что Ахен-Атона в начале царствования звали Амен-Хотеп Четвертый, — имена в этот раз он произнес, разделив на две части, — и составной частью его имени вначале было имя бога Амона… или Амена, — глянул с хитрой улыбкой, будто получая удовольствие от того, что называет варианты произношения имен, — одного из главных египетских богов. А потом царь-реформатор, опережая время, но скорее для того, чтобы избавиться от влияния жрецов бога Амона…

— Или Амена, — успела ехидно вставить Александра.

— …обосновавшихся в Фивах, решил перенести столицу, ввести единобожие с культом бога Солнца и включил имя нового единого бога солнечного диска — Атона в собственное имя, и потому стал называться Эхн-Атон …

— Или Ахен-Атон, — снова добавила Александра. — А может Ахен-Атен? — глянула вопросительно, пряча усмешку.

— Может и Ахен-Атен, — согласился Онуфриенко, — что, вероятно, означает — «Угодный Атону». — Он замолчал и начал старательно протирать очки.

— А что было потом? — напомнила о себе Александра.

— Трагедия, — сказал Сашечка, — лишь слабые отзвуки которой дошли до наших шумных дней. Новая столица Ахенатона город Ахетатон был разрушен, а гробницу царя-еретика так до сих пор и не нашли. Хотя предполагают, что возможно это саркофаг, найденный в захоронении номер 55 в Долине Царей.

— Так мы едем искать гробницу? — воскликнула Александра, не оставившая надежду выяснить действительную цель поездки.

Сашечка снова пропустил вопрос мимо ушей.

— А прекрасная царица Нефертити, образ которой стал символом женской красоты? — задал он риторический вопрос. — Возможно, брошенная жена. И тогда это еще одна драма. Семейная. Достойная пера великого Шекспира. Хотя, есть версия, что она стала наследницей Ахенатона под именем таинственного царя Сменхкара. Так-то вот, — он извлек из кармашка рюкзака мобильник и стал, близоруко щурясь, тыкать пальцем в клавиатуру. — Некоторые считают Ахенатона пророком, — приложил мобильник к уху. — В том же Коране, к примеру, говорится, что были еще пророки до Моисея, но людям о том неведомо. Надо же, занято! — закрыл крышечку мобильника. — На самом деле, вдумайся, Эхнатон ввел монотеизм, создал божественную триаду — Атон, Эхнатон, Нефертити! Перенес столицу царства туда, куда мы сейчас поедем, оградил территорию специальными знаками, показывающими границу, — снова открыл мобильник, нажал кнопку повторного набора и прижал трубку к уху, — один из них я тебе покажу, и поклялся никогда границу не пересекать. И клятву свою сдержал. Когда же он умер, жрецы разрушили почти все, что было связано с мятежным царем. А ты, кстати, его статую в Каирском музее видела?

— Я в музее еще не была. Видела только фото Эхнатона. Странное лицо. Вытянутое. И форма головы — удлиненная. Выглядит как инопланетянен. Кстати, он не был болен? Почему изображался с вздутым животом? По внешним признакам очень похоже на «синдром Марфана».

— Вроде того, — неопределенно сказал Онуфриенко. — Хитрая какая-то болезнь. Может, последствия кровосмешения предков. Но никто толком не знает. Их же не нашли — ни Эхнатона, ни Нефертити. Кто говорит, жрецы уничтожили мумии, а кто-то, что они просто покинули этот мир неподвластным человеческому разуму способом…

— На самолете, первым классом, — хмыкнула Александра.

— Ну, наконец-то! — воскликнул Онуфриенко и радостно замахал рукой, чтобы привлечь внимание мужчины и женщины, появившихся в конце перрона.

— Познакомься. Это Марина, — представил подошедшую женщину средних лет, с чуть вздернутым носом, на котором громоздились очки с толстыми линзами, делающие ее зеленые глаза по-детски беззащитными.

— Привет! — женщина улыбнулась, с любопытством разглядывая Александру сквозь свои увеличительные стекла.

— А-а, журналистка! — радостно воскликнул тот, оказавшийся уже знакомым лектором из «Артефакта».

Онуфриенко бросил на Александру удивленный взгляд, но ничего не сказал.

— Я же говорил вам, голубушка, что наш мир необычайно тесен, — выделил лектор слово «наш». — Все-таки добрались сюда? Несмотря на препятствия, — указал глазами на загипсованную руку.

— Очень она сопротивлялась, Пал Палыч, — пряча улыбку, пояснил Сашечка. — Пришлось насильно за руку тянуть.

— Как вашу лекцию послушала — сразу же сюда и помчалась, — не обращая внимания на Онуфриенковскую подколку, сказала Александра. — Чтобы «попробовать Египет на вкус. Потрогать. Подышать. Услышать», — процитировала, выразительно взглянув на Сашечку.

— Но я рад вас видеть, честное слово! — Пал Палыч, галантно склонившись, поцеловал ей руку к восторгу арабов, с интересом наблюдавших за иностранной группой. — И не только потому, что вы красивая женщина, но и просто, как человек, который испытывает самые приятные чувства, делясь с другими тем, чем владеет. Я рад подарить вам египетское небо, солнце, пески и… тайны.

Марина кашлянула, вероятно, намекая, что ей тоже хотелось бы получить какой-нибудь подарок, и поправила головной платок.

— Извини, Мариночка, — немного смутившись спохватился Пал Палыч. — Я от радости пребывания на земле Египта становлюсь необычайно разговорчив.

— А мне нравится носить головные платки, — заявила Марина, выразительно глядя на Александру, стоявшую с непокрытой головой. — Во всяком случае, удобно — не надо с утра думать о прическе, накрутила платок — и вперед.

— Минутку, — Онуфриенко поднял указательный палец, прислушиваясь к объявлению. — Так, переходим на другую сторону. Поезд отправляется с третьего пути, — подхватил сумку Александры и быстрыми шагами направился к переходу, ограждая спутницу от встречного потока пассажиров…

…В вагоне они расположились в удобных «самолетных» креслах. Александра села у окна по ходу поезда. Онуфриенко — напротив. Сашечка, как только поезд набрал ход, опустил спинку кресла, блаженно откинулся и даже закрыл глаза, вероятно, намереваясь мирно проспать всю поездку. Александру это совсем не устраивало.

— А когда мы будем кушать? — громко спросила она, хотя на самом деле еще не была голодна.