В движении вечном (СИ)

Сейчас ведь главная задача какой виделась? --- как бы первую сессию "спихнуть", утвердившись в студенческом звании. Оставить позади этот жуткий барьер, преодолеть любыми способами, хоть на данный момент и совершенно непонятными.

Зато было понятно железобетонно, что выше мечтательной "удочки" сачку не подняться никак! Не добиться приличного балла даже с помощью Высшей... Но ведь сплошные "удочки" на университетском физфаке есть палка о двух концах. С одной стороны, вроде, тот же диплом на руках, а с другой... Нет слов, перспективы завидные с университетскими синими картонными корочками, здесь не поспоришь, однако с одной оговоркой существенной: корочки эти не должны быть под мизерной цифоркой. Ведь пять бурных лет промелькнут незаметно, распределение встанет ребром, и вот тут-то отметки ты вспомнишь, потому как распределение напрямую от среднего балла дипломной зачетки зависит. В верхах ты, и заслужил, и место выбирай соответствующее в списках повыше, место согласно желаниям, вкусам; остатки --- для тех, кто внизу.

Понятное дело, что и при развитом социализме, когда всеобщее равенство-братство объявлено строго, для обладателей "лапы" с известной растительностью и на физфаке проложен особый подход. Приходит в комиссию персональная заявочка с завидным местечком, и тотчас до фени трудовая цифирь за пять лет. Ну а простому оболтусу с зачеткой всплошную на "удочках" одно лишь в итоге прозрачно высвечивается:

-- Эх, братец Игнат, загремим сто пудов в педпоток! -- только месяц прошел, а уже и сейчас раз за разом приятель Серега нудит.

Вот он тот самый кошмар. Педпоток или "бедпоток", как его предыдущие братишки характерно переиначили. Братишки те самые, которым хоть и посчастливилось доковылять до заветных дипломовских корочек, но только на мизерной циферке. Самых низкоуспеваемых студентов физфака объединяли на последнем курсе в отдельный поток, читали наскоро педагогические дисциплины, а по окончании ? всех поголовно в село на учительство. Вот тебе, бабушка, и юрьев день!

Вот тебе и наука, вот тебе и грандиозные открытия. Иные картинки встают пред глазами.

-- Вот дурень-то дурень, что ж я батю не слушал? ? запоздало сетовал новый приятель. ? Говорил сколько раз, подавай в политех! На метрострой, говорил, подавай...

? Говорят, там зарплата.

? Хорошие деньги там платят... И! --- без вариантов работа в больших городах. Любая зачетка деревней не пахнет, хоть на одних пересдачах тяни до диплома.

Подобно Сереге Гончару и другие братишки-оболтусы, нынче сачки да двоечники, словно спохватились в одночасье, когда деревенская глушь вдруг предстала так живо, конкретно. Предстала пускай и через пять лет, но неотвратимой реальностью.

-- Запрут на три года в село, отрабатывай годики! ? говорили теперь многие уже почти с безысходностью. -- На картошке засядешь да свиньях с курями.... Глядишь, и застрянешь на целую жизнь.

Причем, если недавний армейский кошмар маячил уничижительным салажным статусом лишь над парнями, то новый не признавал никакого разделения полов. Однажды в ноябре случился плановый культпоход всей группой в Художественный музей. Игнат пристально всматривался в привлекший его внимание живописный сосновый пейзаж, как вдруг совсем рядышком послышалось шепотом и с неподдельным ужасом:

-- Какой кошмар, какой кошмар!

Две девчонки из группы Ирочка Харсова и Аллочка Кирильчик тоже всматривались, всматривались еще пристальней, но в другую картину, что висела неподалеку.

Картина эта называлась "Приезд учительницы".

Полотно было довольно велико по формату, однако в центре тотчас бросалась в глаза молодая дама в шляпе и платье еще дореволюционных фасонов, присевшая то ли с усталостью, то ли с какой-то очевидной безысходностью на большом дорожном чемодане. Вокруг было просторное крестьянское подворье, резвились на ярком солнышке куры и гуси, и даже небольшой поросенок, суетилась рядышком старушка-крестьянка в паневе и платочке наглухо. День вообще был изображен весенний, веселый, и все сущее вокруг ликовало, резвилось, но в глаза почему-то мгновенно бросалась именно сама "учительница" среди своей небрежно брошенной дорожной клади, бросались в глаза ее усталость, некая явственная дремучая безысходность.

-- Какой кошмар, какой кошмар! ? снова и снова с неподдельным ужасом шептали рядом девчонки.

И в последствии с изумлением наблюдал Игнат растерянность почти паническую у совсем недавно счастливых победителей, каким был и сам, а ныне таких же сачков и двоечников. Растерянность эта бередила уже сейчас, она требовала выхода, нуждалась в новых надеждах, побуждала решительно новые поиски, планы, разрешающие возникшую проблему кардинально, разом.

Так, теперь почти все братишки мечтали перевестись в другой ВУЗ, причем не откладывая это дело в долгий ящик, перемахнуть сразу же после первого курса. И главным критерием нового выбора сейчас был тот самый, чтобы "при любой зачетке деревней не пахло".

-- А что, Михаил, если и впрямь попробовать? ? поинтересовался однажды Игнат у Мишки Кощелкина, третьекурсника. ? Что-то у нас в группе слишком много желающих. Ты вот как скажешь, перевестись в другой ВУЗ... это реально?

-- Что, братва-холява, видать, бедпоток замаячил? ? рассмеялся в ответ рыжий Мишка явно со знанием дела.  ? Счас, так бы тебе табунами сигали! Перевестись в другой институт... Эх,, мы ведь тоже прошли. Тоже было, кто и куда заявлял после первого курса, даже и в Питер, Москву, а и теперь тут как тут.

Один чудик, правда, дернулся.

-- Ну и куда ты? ? ему умные люди. ?Через двояк на трояк.

-- Попытка не пытка, попробую.

Тоже, видишь, поумнел через годик парнишка. Снизошло озарение. Мол, толку с этих умных наук, ближе к пище по жизни верней! Вот он и двинул в нархоз. Заходит в деканат, так и так, мол, хочу в ваши ряды, желаю стать вашим студентом. Его выслушали внимательно, вежливо, а потом деликатно под ручку, и на коридорчик прямиком к самой почетной Доске:

-- И у вас на такой же имеется фоточка?

-- Не-ет, -- отвечает чудик с понятной улыбочкой.  ? У нас на другой... немножко.

-- На другой!.. А на другой нам и со своими разобраться. Вот сядем на эту, милости просим, тогда и разговор серьезный.

Этот живой Мишкин рассказ только подтвердил окончательно большие сомнения Игната. Ну никак, никак не верилось ему, что в других институтах только и дожидаются всех "вдруг поумневших", да еще в таком неимоверном количестве.

Количество!

Количество, именно количество теперь нам весьма существенно для дальнейшего.

Еще раз отметим следующее обстоятельство.

В злополучной тринадцатой группе и помимо студента Игната Горанского было предостаточно сачков и двоечников. А кое-кто был и явно похлеще, будущее развитие событий это подтвердило вполне.

Но вот в роли очередного избранника самой грозной представительницы свирепой троицы оказался именно он.

Случайность?

Вот об этом и поговорим.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ЧУДЕСА НЕИЗЪЯСНИМЫЕ

1

Пророк многоликий

Стихотворение в прозе

Чудеса неизьяснимые на каждом шагу в этом Мире, приглядись и прислушайся. "Имея уши, услышишь!" -- об этом было немало сказано в "Связующей нити", будет сказано немало и впредь, но сейчас я скажу о чуде особом. Том чуде, что близко и дорого, что случилось когда-то в России.